Чебоксарские адреса. Выпуск 04.03.2016
Бесконечно долгими зимними вечерами на чебоксарских улицах темно, дома освещают керосиновые лампы, но в этом особняке на втором этаже ярко светятся все окна. В 1911 году электричество в Чебоксарах было лишь в домах купцов Ефремовых. Топятся печи, звучит музыка, к воротам подъезжают экипажи: Федор Ефремов снова готовится удивить своих гостей. Здесь проходили музыкальные вечера, ставились спектакли, причем участвовали в них артисты из Казани и даже Москвы.
Самый необычный из чебоксарских особняков. Самый загадочный. Обладающий огромной силой притяжения. О людях, которые его создали, очень мало точных сведений, и потому много легенд. Самая главная из них – о любви. Как говорят искусствоведы, дом возведен с любовью и для Любови. Так звали женщину, ради которой Федор Ефремов построил на берегу Волги этот особняк. В его залах сейчас много разных портретов – здесь расположен музей, но как выглядели первые владельцы дома, остается только гадать. Их фотографий история не сохранила. Мы не знаем даже настоящего имени этой женщины, ее национальности, известно лишь, что Федор Прокопьевич звал ее Любой на русский манер. «Свою молодую избранницу Федор привез в Чебоксары откуда-то с юга, с морских курортов», - рассказывает Лада Макарова, заведующая отделом русского и зарубежного искусства Чувашского художественного музея.
1908 год. Федору, младшему из трех сыновей самого состоятельного чебоксарского купца Прокопия Ефремова, уже 35 лет. Наконец ему встретилась девушка, на которой он готов жениться, но семья против этого брака. Такую невестку им не надо: у нее ни титула, ни приданого. Отдыхая на море, Федор познакомился с Любой в ресторане, где она пела и танцевала. Конечно, в Чебоксарах об этом узнали и за глаза стали называть девушку «артисткой». Жить с ней в родительском доме невенчанным Федор, конечно, не мог и тут же затеял строительство собственного особняка. Семью Ефремовых эта история не удивила: год назад старший сын Николай, вот так же не получив благословения на брак с белошвейкой Александрой Иевлевой, построил себе отдельный дом. Только поселился он по соседству с родными, в ефремовском квартале, а Федор решил: чем дальше, тем лучше, и выбрал себе участок земли на другом конце города, между Введенским собором и Никольским монастырем.
Как сейчас говорят историки, это, безусловно, был поступок. И возвращение из поездки с невестой, и строительство особняка в стиле модерн стало, по сути, вызовом всей чебоксарской знати. «Купеческое сообщество не восприняло, это не удивительно, - рассуждает Ольга Сергеева, представительница клуба потомков чебоксарских купцов, доцент кафедры философии Чебоксарского политехнического института. - Это напоминает нам современные истории, когда барышни пытаются войти в обеспеченные семьи, будучи во многом авантюристками. Их задача – не ответить на чувства, а воспользоваться ситуацией. Здесь очень сложно судить, но какие-то чувства она испытывала, безусловно».
«С Федором Ефремовым не здоровались, он попал в опалу, потому как женщина, с которой живет он в гражданском браке, артистка. А артистка – это значит, блудница, - объясняет Николай Муратов, краевед, автор книги «Объекты культурного наследия Чувашской республики». - Поэтому отношение было соответствующее и сохранялось, пока они не построили этот шикарный дом и их не принял предводитель местного дворянства».
Особняк был достроен в 1911 году, об этом гордо сообщает флюгер. Другого такого дома нет ни то что в Чебоксарах – во всей Чувашии. Кто спроектировал его для Федора Прокопьевича – еще одна загадка. Чертежей с фамилией архитектора не сохранилось, но историки склоняются к версии, что это почерк Константина Олешкевича. Казанский архитектор, работавший как раз в стиле модерн, был очень дружен с семьей Ефремовых. Именно он спроектировал для них часовню-усыпальницу на кладбище Спасо-Преображенского монастыря, и это подтверждено документально. Историки предполагают, что Олешкевич одновременно строил два дома: для Николая Ефремова, и для Федора. Возможно, в создании второго проекта участвовала загадочная женщина нерусских кровей. Как предполагает Лада Макарова: живя где-то у моря, его молодая супруга обладала более развитым художественным вкусом. Коль скоро мы говорим, что этот особняк является примером стиля модерн, это была типичная застройка для приморских городов. Можно считать, что такой красивый особняк получился благодаря ей.
Впрочем, и заслуги Федора Прокопьевича тоже не стоит умалять. Купцом его назвать трудно: делами торгового дома «Прокопий Ефремов с сыновьями» он не занимался, жил на проценты от капитала. В политику тоже не лез. Много путешествовал, собирал произведения искусства, любил музыку и театр. В общем, тратил, а не приумножал отцовское состояние. «Он, в отличие от своих предков, получил хорошее образование, - говорит Ольга Сергеева. - Естественно, это был человек, который уже по-новому видит мир и для которого жизнь не замыкается в купеческой лавке, она гораздо шире, разнообразнее».
«Он был членом правления кассы мелкого кредита, то есть принимал участие в поддержке предпринимательства, а потом возглавил эту кассу, - добавляет штрихи к портрету Владимир Ткаченко, кандидат исторических наук, почетный архивист России. - В 1914 году Федора Ефремова избрали городским главой, это тоже о многом говорит».
Вот и все, что известно о младшем Ефремове. Впрочем, этот особняк может рассказать о его характере лучше архивных документов. «Надо сказать, что было большое желание построить самый лучший, самый современный, самый модный для того времени особняк, выделиться среди однородной массы похожих друг на друга купеческих домов», - улыбается Лада Макарова. Лучше всего полет фантазии владельца мог передать модерн. Этот стиль, где много асимметрии, декора, волнистых очертаний, мало строгости и чопорности в России развивался именно как архитектура особняков. Вообще модерн считают частью «серебряного века». «Модерн возник как протест против устоявшихся канонов в зодчестве, против сформировавшейся уже эклектики, - объясняет Николай Муратов. - Энергия интеллектуалов: писателей, архитекторов - была направлена на то, чтобы приукрасить жизнь, сделать ее более яркой, эстетически выразительной, хотя на деле она таковой не была. Это слова Бердяева, философа, который и придумал этот термин «серебряный век».
В особняке два больших парадных зала, украшенных уникальными для Чебоксар плафонами: здесь – живопись, в соседней комнате – лепнина. В этом зале, вероятно, накрывался стол, а в этом гости танцевали. Все было продумано до мелочей: летом, разгоряченные танцами, гости могли выйти на террасу. Перевести дыхание, посмотреть на волжские просторы. Сейчас Волгу из окон уже не видно, и террасу во время последней реконструкции закрыли стеной, превратив ее в музейный зал. Правда, в особняке осталась еще одна – над парадным входом, отсюда хорошо любоваться закатом. Вообще крыльцо в доме необычное: во-первых, для его обустройства архитектор как будто бы «вынул» угол здания, а во-вторых, заходя в дом, гости сразу же попадали на парадную лестницу. «И хозяин дома встречал их, глядя свысока. Кто знает, может быть, это опять же очередной штрих к портрету хозяина», - рассуждает Лада Макарова.
А может, и обычный просчет. Это знаменитое каслинское литье. Чугунную лестницу заказывали на Урале и – есть такая версия – не угадали с размерами. Конечно, Федор Ефремов мог позволить себе и мраморные ступени, но модерн предполагает использование кованого металла с причудливым орнаментом, чтобы интерьер дома перекликался с оградой, решетками балконов и флюгером.
«Для художников того времени характерна попытка старые традиционные технологии: ковку, мозаику, витраж – преподнести на новом техническом уровне, переосмыслить и ввести их в современную жизнь», - добавляет заведующая отделом русского и зарубежного искусства.
За тысячи верст сюда, в Чебоксары по заказу Федора Ефремова привезли не только чугунную лестницу, но также изразцы для печей и камина. Что за мастера их сделали, оставалось неизвестным до 89 года. Но эту загадку разгадал археолог Александр Соколов. Его, в ту пору еще сотрудника Национального музея, пригласили сюда с единственной целью: узнать страну происхождения камина. «Я вскрыл один из изразцов, нашел клеймо «34», - вспоминает Александр Игоревич. - Нам, конечно, это ни о чем не сказало. Тогда мне предложили поработать с печью. Первоначально не хотелось трогать такую красоту, капитально печь сделана. Я подумал, уж где должно быть, так это на самом верху, мне дали большую лестницу, залез туда. И вот там под короной нашли клеймо «Б.Я. Лисовский, Витебск» и рядом стояла цифра «34», идентичная камину». Вот так печь с камином и выдали свою тайну, что их привезли из Белоруссии с изразцово-майоликового завода Лисовского. Это был крупнейший в Российской империи производитель печной керамики.
Камин в доме один, а вот печи есть в каждой комнате. Топились они из подвала. Как рассказывает Лада Макарова, здесь была двухэтажная система отопления и очень мощная система вентиляции. Сейчас есть определенные проблемы с вентиляцией, потому что частично засыпаны подвалы. В этом доме Федор Прокопьевич создал все условия для комфортной жизни. Во-первых, было электричество, во-вторых, водопровод и канализация, стояла сантехника. Пространство вокруг особняка хозяин тоже заботливо благоустроил: заасфальтировал дорожки. Это был новый тип покрытия, который в Петербурге-то только-только начал применяться, что уж говорить про маленькие провинциальные Чебоксары. Горожане вспоминали, что асфальт блестел — в битумную смесь были добавлены кусочки смальты. Говорят, цветными были и стекла в доме. «Особняки модерна принято обильно украшать витражами, но о существовании витражей сочинять не будем, их здесь не было, но есть такое упоминание старожилов, что, возможно, стекла были цветными», - говорит Лада Макарова.
Если учесть, что здесь нет ни одного одинакового окна, то этот особняк казался чебоксарцам чем-то диковинным. Он был окружен садом, в котором Федор Прокопьевич обустроил фонтан и бассейн. Александр Соколов вспоминает, как об этом фантастическом доме ему рассказывал дед: «Юность деда прошла недалеко от этого здания. Он мне говорил про сад, как они лазили пацанами, воровали яблоки; про бассейн, в котором голышом купались супруги Ефремовы, а мальчишки в щелочку подглядывали. Кстати, бассейн и я прекрасно помню: из бело-голубой плитки. Сейчас на этом месте стоит гараж поликлиники №1».
В 1916 году над домом начали сгущаться тучи. Исчезла Люба. Говорят, она была беременна, но подтверждения этому нет. Причем, версий, почему она оставила Федора Прокопьевича Николай Муратов называет три: «То ли она во время отдыха закрутила бурный роман с офицером и с ним сбежала. То ли она не просто так сбежала, а прихватила с собой драгоценности, а может, и все вместе. Есть еще и третья версия, которая также отражена в документах: братья Ефремовы сбросились, хорошо ей заплатили и сказали, чтобы она исчезла из Чебоксар».
Не успел Федор Прокопьевич оправиться от этой потери, как грянула революция. На торговый дом Ефремовых, занимавшийся поставками леса, большевики наложили контрибуцию: обязали купцов выплатить новой власти 300 тысяч рублей, а через месяц сумму удвоили. К этому времени весь годовой доход ефремовских предприятий составлял 500 тысяч, но свободных денег не было: они тут же вкладывались в дело. Платить дань братья не торопились, и их вызвали на допрос.
«Пришли сюда двое молодых людей, по сути, подростков с винтовками. Наверное, они и с оружием-то обращаться не могли, - рассказывает кандидат исторических наук Владимир Ткаченко. - Пришли к человеку, который годился им даже не в отцы, а мог быть дедом. Как ведет себя Федор Прокопьевич в этой ситуации? Он не только предложил гостям незваным присесть, но и хотел угостить их чаем».
Договориться с новой властью не получилось. И в декабре 18-го года братья с семьями в спешке уехали в Казань, где у них был дом. Взяли с собой лишь документы и немного одежды. О том, чтобы вывезти мебель, картины, сервизы, не могло быть и речи. Но пустыми ефремовские особняки стояли совсем недолго. Большевики быстро их национализировали, а имущество распределили по новым советским организациям. Коллекция произведений искусства, собранная Федором Ефремовым, сгинула без следа. В музее сейчас можно увидеть лишь два пейзажа малоизвестного французского художника Ланглуа. В доме сохранилось только то, что нельзя было вынести. Это оконные переплеты, двери, дверные ручки, плафоны, камин, паркет только на втором этаже и лестницы.
Новой власти катастрофически не хватало помещений, и на два десятилетия здесь прописался Центральный исполнительный комитет молодой республики. У Ольги Сергеевой в этом особняке работала бабушка. Она родилась в семье купцов Красильниковых, но советской власти требовались грамотные люди, и девушку взяли в ЦИК, закрыв глаза на ее происхождение. В истории Чувашии это здание сыграло огромную роль. «Здесь принимались все самые важные решения, - говорит Владимир Ткаченко. - Проекты Конституции 1926 и 1937 годов готовились именно в этих стенах».
Комитет уехал отсюда лишь в 1940-ом, когда на бывшей Ярмарочной площади построили Дом советов. Особняк передали библиотеке имени Горького, нынешней Национальной. К слову, до революции Чебоксарская публичная библиотека содержалась на ефремовские деньги. В 79-ом в новое здание переехала и она. А в доме Федора Ефремова открыли художественную галерею, где выставили картины Репина, Брюллова, Левитана, Айвазовского. Причем оригиналы, а не копии. В 20-30-е годы Государственный музейный фонд распределял по регионам сокровища, изъятые из дворянских усадеб. Так эти полотна и скульптуры попали в Чебоксары. А вот Ефремовы в свои прежние дома уже не вернулись. В 1921 году Николай и Федор, лишенные всех источников дохода, умерли в Казани от голода.
«Я слышала рассказ от родственников Ефремовых по линии их снох, - говорит Ольга Сергеева. - В частности жена Николая Ефремова рассказывала, как однажды цыганка остановила ее в городе, решив погадать, и объявила, что их ждет голодная смерть. Тогда Александра Флегонтовна посмеялась и сказала: «Ты знаешь, а мы Ефремовы!» Не сохранилось даже могилы Федора Ефремова. И вероятно, в Чебоксарах бы давно забыли, что у купца первой гильдии и богатейшего промышленника Прокопия Ефремовича был еще и младший сын, если бы не этот особняк на берегу Волги, построенный во имя любви. «Детей у них не было, - подытоживает Николай Муратов, - единственным детищем стал этот особняк, который украшает Чебоксары и Чувашию».