Перечислить всех, кому мы обязаны Победой, невозможно. Но в наших сердцах они живы. День 9 мая 2020 года оказался совсем не таким, каким обещал быть каких-нибудь три месяца назад. Это очень печально, хотя и не смертельно: главное — не парад и не салют, главное — не забывать тех, кто живой стеной встал на пути врага. Мы попросили рассказать некоторых известных севастопольцев об их дедах и отцах, воевавших на фронтах Великой Отечественной или работавших на Победу в тылу. Очень надеемся, что все остальные на нас не обидятся — ведь свои герои есть в каждой российской семье. Синеглазый матрос Отец контр-адмирала, депутата Заксобрания Севастополя первого созыва Александра Ковшаря защищал Севастополь в составе 7-й бригады морской пехоты. «Призванный на фронт в 19-летнем возрасте, он сразу попал в Севастополь, на эскадренный гвардейский корабль „Сообразительный”. И что интересно — на „Сообразительном” за всю войну ни один человек не был ни ранен, ни убит. Но отец рвался в бой, поэтому написал рапорт и убыл служить в 7-ю бригаду морской пехоты, которой командовал полковник, а позже — генерал-лейтенант Жидилов», — рассказывает Александр Васильевич. Уже после войны его отец, читая воспоминания Жидилова, нашёл в них упоминание о синеглазом матросе Ковшаре, который, как считал генерал, погиб вместе со всем 18-м батальоном. На самом же деле матрос остался жив благодаря полученному незадолго до этих событий ранению. Прочитав воспоминания командира, он написал ему и вскоре получил от него ответ. «Отец был пулемётчиком, его ранило, и политрук Фильченков отправил его в лазарет. После лечения он продолжил службу в Поти, потом в составе знаменитого десанта высаживался на Малой земле. Проплавав несколько часов в ледяной воде, заработал анкилозирующий полиартрит — ту же болезнь, которой страдал Николай Островский. Об этом ему рассказал знаменитый хирург Новаченко, который лечил отца на протяжении многих лет», — вспоминает Александр Васильевич. Семья Ковшарей в Ялте, 1956 год Эта болезнь сделала отца инвалидом I группы. Но Севастополь и флот для него всегда были святы, и эту любовь и преданность он передал сыну. «Впервые мы приехали к Сашиным родителям, когда он был лейтенантом. Я так старалась, чтобы он хорошо выглядел! Купили ему в Москве французский костюм, хотя тогда это было очень трудно. А папа был просто уникальный — лежит, прикованный к постели, но остаётся настоящим мужчиной, главой семьи. Посмотрел на Сашу и говорит: в таком костюме каждый дурак ходить может, ты в форме приедь!» — со смехом вспоминает Елена Ашотовна, жена контр-адмирала. «Всегда был примером» На флоте служил во время войны и дед директора Севастопольского Дворца детского и юношеского творчества Александра Осокина. Правда, на другом — Северном. «Дед был капитаном 1 ранга, подводником, служил под началом вице-адмирала Щедрина, которому в 1944 году было присвоено звание Героя Советского Союза. В 1983 году, когда я учился в Херсонской мореходке, Щедрин к нам однажды приезжал и общался с нами, курсантами. Я тогда спросил его, помнит ли он капитана 1 ранга Александра Георгиевича Сбоева. Он сказал, что помнит, и очень хорошо о нём отзывался. Дед занимался кодированием секретной информации, ходил в боевые походы, награждён орденами Красной Звезды и Отечественной войны. Закончил он войну начальником 8-го управления Северного флота. А последние годы его службы прошли здесь, в Севастополе. Я деда, к сожалению, не застал — он умер за два месяца до моего рождения. Но именно в его честь меня назвали Александром. И воспитывали всегда на его примере», — говорит Александр Осокин. Александр Георгиевич Сбоев История подвига и любви У известного общественника, председателя СРОО по сохранению объектов культурного наследия «Морской форт» Григория Донца воевали оба родители, причём воевали вместе. Отец, Григорий Петрович, находился на фронте с самого начала войны и до её последнего дня. Служил в составе 132-й стрелковой дивизии. Там же познакомился и с будущей женой, которая в 1941 году буквально сбежала на фронт. Мама, Матрёна Савельевна Ковалёва, была медсестрой, причём не в госпитале или медсанбате, а на передовой. Так история любви переплелась с историей каждодневного подвига, который совершал каждый фронтовик. Даже война не помешала этим людям любить и быть красивыми «Вместе они прошли через оборону Москвы и Сталинграда, участвовали в освобождении Киева, Варшавы, во взятии Берлина… Отец закончил войну капитаном, командиром роты, мама — старшим сержантом. У обоих есть боевые ордена и медали. Оба уволились из армии в 1946 году и вскоре поженились. К сожалению, отец о войне никогда ничего не рассказывал и смотреть военные фильмы терпеть не мог. А мама рассказывала много и подробно», — вспоминает Григорий Григорьевич. 9 мая 1945 года. Через несколько минут эти люди узнают о Победе 9 мая 1945 года его родители встретили в Германии, в городке Мюльхаузен. На этом фото — торжественное построение, во время которого бойцам объявили об окончании войны. Потом все стреляли в воздух, многие плакали. Трудно было поверить, что страшная война позади… Война после Победы А вот для отца руководителя контрольного управления правительства Севастополя Вячеслава Аксёнова 9 мая война не закончилась. Виктор Иванович Аксёнов был лётчиком, сержантом полка штурмовой авиации. В мае 1945 года он находился в Прибалтике. Виктор Иванович Аксёнов «9 мая все кричали „ура” и палили от радости из автоматов, а 10-го прозвучала команда готовиться к вылету. Штурмовой полк, в котором служил отец, отправили бомбить укрепления в Либаве (нынешняя Лиепая). Там немецкая группировка продолжала сопротивляться, несмотря на объявленный мир. Сдаваться немцы не собирались», — рассказывает Вячеслав Викторович. Воевал и его дед, отец мамы, Авдей Васильевич Козлов. Он оборонял Крым и во время тяжелейших боев между Керчью и Феодосией попал в плен. После войны вернулся домой, но здоровье его было безнадёжно подорвано, и уже в 1950-м году деда не стало. Авдей Васильевич Козлов «Просто солдат» Дед депутата заксобрания Татьяны Щербаковой Иван Моисеевич Горб ушёл на фронт, уже будучи зрелым человеком: на момент призыва ему было 48 лет. И профессия у него была самая мирная — ветеринар. С войны дед не вернулся. А вслед за ним, получив страшное известие, ушла и его жена. О Победе она уже не узнала. Шестеро детей остались сиротами, четверо младших были отправлены в детский дом — поднять их самостоятельно сёстры просто не могли. «Дед не успел получить ни одной награды, не успел совершить ничего героического. Просто отец шестерых детей, просто солдат. Он умер от ран в Венгрии. Похоронен в городе Капошвар. К счастью, воинское кладбище там сохранилось. И его младший сын, мой дядя, там был», — рассказывает Татьяна Михайловна. Иван Моисеевич Горб Любимый город Дожить до Победы было счастьем, которое выпало немногим. Но вдвойне счастливыми можно назвать тех, кому выпало освобождать родные места. В их числе — дед замгубернатора Севастополя Александра Кулагина: «До войны дед жил с семьей в Севастополе. Он был призван Балаклавским военкоматом и стал помощником начальника штаба по связи одного из полков 126-й стрелковой дивизии. Вместе со всей дивизией дед прошёл через Сталинград, Ростов, Донецк, Мариуполь, Горловку, степной Крым… А потом освобождал Севастополь, где находились его мама, моя прабабушка, жена и сын, мой отец». Всеволод Андреевич Кулагин с внуком За освобождение Севастополя Всеволод Андреевич был награждён орденом Красной Звезды. В наградном листе героя говорится: рискуя жизнью, товарищ Кулагин обеспечил руководство связью полка. При этом упоминается Бельбек: то есть бои, во время которых Всеволод Кулагин особенно отличился, шли на Северной стороне. «После войны они с однополчанами каждый год собирались, вспоминали войну. Я, конечно, был маленьким, но встречи эти помню хорошо», — вспоминает Александр Андреевич. Рассказ Александра Кулагина о его деде, который закончил войну в Германии, будучи помощником начальника штаба по связи 155-го стрелкового полка, можно услышать здесь. Другой его дед, Константин Данилович Чернов, работал на Севморзаводе и вместе с предприятием был эвакуирован в Поти. Глава о нём есть в посвящённой Севморзаводу книге «Корабли возвращаются в строй». На новом месте завод нужно было запустить в кратчайшие сроки — нуждавшиеся в ремонте корабли ждать не могли. И, как вспоминает автор книги, тогдашний директор предприятия Михаил Сургучёв, «голубоглазому, с открытым русским лицом строителю кораблей Чернову» удавалось творить чудеса. Страница из книги «Корабли возвращаются в строй» Общая дата Свои герои есть и в семье сенатора от Севастополя Екатерины Алтабаевой. Родной брат мамы Георгий Боровский отправился на фронт добровольцем прямо со студенческой скамьи. Будучи студентом Одесского университета, он пошёл защищать Одессу и погиб во время ожесточённых боев в августе 1941 года. «Это были последние, самые горячие дни обороны Одессы. Бабушка всю жизнь его ждала, искала, но безрезультатно. Мы так до сих пор и не знаем, где и как именно он погиб», — говорит Екатерина Алтабаева. Георгий Боровский Её дед, Фёдор Михайлович Шилин, окончил ВМУ им. М.В. Фрунзе и к началу войны занимал должность начальника отделения плавсредств и гаваней Одесской военно-морской базы ЧФ. В октябре 1941 года его назначили старшим морским начальником сил ЧФ в Евпатории, а после того, как Евпатория перешла под контроль немцев, — помощником командира транспорта «Сванетия». «В этой должности он находился до гибели „Сванетии” 17 апреля 1942 года на переходе из Севастополя в Новороссийск. Тогда погибли 535 человек. Фёдор Михайлович был среди 143 спасённых. Его отправили служить в Севастополь. Он был назначен помощником начальника штаба батальона 2-го Перекопского полка морской пехоты, который был почти полностью уничтожен во время третьего штурма», — рассказывает Екатерина Борисовна. Фёдор Михайлович Шилин В конце осени 1941 года её бабушка получила датированный октябрём 1942 года документ о том, что Фёдор Михайлович пропал без вести 3 июля 1942 года. Эта дата, говорит сенатор, значится как день смерти всех, кто остался в Севастопольском оборонительном районе в последние месяцы, потому что именно тогда официально окончилась оборона Севастополя: «У нас в семье много реликвий, которые связаны с Великой Отечественной войной. В том числе и письма родных, пропавших без вести во время войны. Последнее письмо от мужа моя бабушка Мария Ивановна получила накануне последнего, третьего штурма Севастополя. Оно датировано 26 мая 1942 годом. Письмо очень личное, трогательное. В одном из залов музейного комплекса «35-я береговая батарея» на стене размещена фотография капитана 3 ранга Фёдора Михайловича Шилина. И для меня это очень важно». Прошедшие через ад Есть в музее на 35-й батарее, в помещении лазарета, и портрет Ивана Володина — отца директора Музейного историко-мемориального комплекса Валерия Володина. Иван Петрович был врачом медсанбата 7-й бригады морской пехоты Черноморского флота и перенёс тяготы всей 250-дневной обороны Севастополя с первого до последних дней трагедии, разыгравшейся на мысе Херсонес летом 1942 года. В последних числах июня, когда шла подготовка к подрыву инкерманских штолен, тысячи находившихся там раненых были перевезены в район Камышовой бухты. Предполагали и твёрдо надеялись, что оттуда их можно будет вывезти по морю на «большую землю». «…Туда устремился огромный поток людей, но никакой посадки не было. Перешли в Казачью бухту — и там нет кораблей. Спустились к морю, под обрывы 35-й батареи, примерно 300 метров отсюда — там сейчас дикий пляжик. Врачи вместе с ранеными медсанбата 7-й бригады морской пехоты генерал-лейтенанта Жидилова (больше 200 человек) набились в небольшие пещерки. На квадратный метр, наверное, два человека. Без продовольствия и медикаментов, а самое страшное — без воды на июльской 35-градусной жаре», — передаёт Валерий Иванович рассказ своего отца. Упоминание об отце он обнаружил и в воспоминаниях военврача Ятманова «Такое не забывается…» — они были изданы в Республике Марий-Эл почти шестьдесят лет назад. В главе «Встреча с коллегами» Ятманов рассказывает: «… идя по кромке берега, случайно наткнулся на санитарное подразделение 7-й бригады морской пехоты. Там были А.Я. Ямпольская — начсанслужбы бригады, военврач 3 ранга, А.Я. Голдобин — военврач 3 ранга… и молодой врач И.П. Володин…». В разделе «Жажда» он подробно описывает, как коллеги приготавливали для употребления, пили сами и давали раненым морскую воду. Раздвигали трупы, которые плотно прибило прибоем к берегу, касками набирали воду, потом соскабливали со скал глину, бросали ее в каску с морской водой, размешивали до состояния мелкой суспензии и ставили на солнце. Глина, медленно оседая на дно, должна была абсорбировать соль и горечь морской воды. Когда муть оседала, верхний слой процеживали через марлю или портянки — нужно было что-то пить, давать раненым, промывать их раны… Такими Иван Володин и его будущая жена Мария были в начале войны Нельзя не сказать и о тех, кто мог уйти из Севастополя вместе с высшим командованием, но не сделал этого. Главный хирург Приморской армии Валентин Кофман отказался эвакуироваться, а свой посадочный билет отдал военфельдшеру Кононовой, у которой в последние дни обороны родился сын. Не воспользовались возможностью уйти и врач 35-й батареи Казанский, и полковой комиссар Борис Михайлов… Вечная им память! Последние защитники 35-й батареи оборонялись до последнего, но в конце концов немцы захватили и её. Это произошло уже 12 июля 1942 года. От 40 и более тысяч человек, по разным оценкам, были взяты в плен и пешком отправлены в Симферополь. Одним из них был и военврач Иван Володин. Затем были днепропетровская тюрьма, откуда он за попытку побега был отправлен в известный концлагерь смерти «Славута» на Западной Украине. Побег из «Славуты» оказался более удачным: вместе с товарищами Володин сделал подкоп и выбрался к партизанам. Воевал с ними до начала 1945 года, пока не пришли наши. По характеристике командира партизанского отряда был без спецпроверки назначен командиром санитарной роты Самборского пехотного полка и дошёл с ним до Чехии. 3 марта получил тяжёлое ранение, после которого ему ампутировали ступню. На протезе вернулся в разрушенный Севастополь. Разыскал свою невесту Марию, которая на тот момент находилась в Тбилиси. Но встретились они уже здесь, в Севастополе, и создали семью, в которой выросли два сына, два капитана 1 ранга — Валерий и Анатолий. И героями себя, говорит Валерий Иванович, никогда не считали. Просто была война. Уйти, чтобы вернуться Деду главы «Союза строителей Севастополя» Александра Лившица, можно сказать, повезло — в начале обороны Севастополя он тоже находился на 35-й батарее, но в конце 1941 года его подразделение было вывезено на Кавказ. Давид Яковлевич Леви (третий слева) с сослуживцами в 1939 году «Мой дед, Давид Яковлевич Леви, был призван на Черноморский флот в 1931 году. К началу войны он был старшим лейтенантом, служил в 61-м зенитно-артиллерийском полку, который располагался на Северной стороне. Затем их на некоторое время перевели в Измаил, потом опять вернули в Севастополь. Осенью 1941 года из 61-го артиллерийского полка, в котором он служил, было образовано два зенитно-артиллерийских полка — 61-й и 62-й. В списках у Вечного огня они указаны через дефис: я долго не мог понять, почему, пока не начал изучать их историю. А конце ноября — начале декабря 1941 года 62-й полк погрузили на транспорты и в два приёма вывезли на Кавказ — посчитали, что там они нужнее», – рассказывает Александр Лившиц. Вывезти зенитный полк из осаждённого Севастополя, потому что на Кавказе он нужнее — решение, прямо скажем, сомнительное. То ж самое можно сказать и о многих других решениях тогдашнего руководства Черноморского флота и лично Филиппа Октябрьского. В том числе о тех, что, по мнению многих экспертов, привели к гибели 6 ноября теплохода «Армения». Но как развивались бы события, если бы 62-й зенитный полк остался, мы уже не узнаем: истории неведомо сослагательное наклонение. Оставшийся 61-й полк погиб в Севастополе, а 62-й воевал, защищая Новороссийск и Туапсе. Был он и на Малой земле. «А в мае 1944 года они, как говорят в таких случаях, на плечах противника вошли в Севастополь и здесь остались, чтобы защищать город в случае необходимости», — рассказывает Александр Лившиц. Давид Леви (слева) Уже после войны Давид Яковлевич участвовал в выполнении ещё одного ответственного задания — перегнать с Балтики на Чёрное море трофейные немецкие корабли. Службу он закончил здесь, в Севастополе, в 1962 году: «Вспоминать о войне, как и многие фронтовики, дед не любил. Очень досадовал на некоторые эпизоды — например, считал, что Одессу сдали очень рано, её можно было ещё оборонять и оборонять. И очень не любил книгу Брежнева «Малая земля» — говорил, что там всё неправда. Рассказывал он очень мало, а вот другие ветераны, которые часто приходили к нему в гости, войну вспоминали». Второй дед, Илья Абрамович Лившиц, к началу войны был уже немолодым человеком, поэтому призыву не подлежал. Он работал на железной дороге, в том числе отправлял на «большую землю» поезда с эвакуированными: «Каждый день с нашего вокзала уходило по 3-4 поезда. Дед рассказывал, какие при этом происходили тяжёлые сцены. Кому-то повезло уехать, кому-то нет. Конечно, были горе и слёзы. И всё это продолжалось до той поры, пока немцы не перерезали дорогу на севере Крыма». А потом была Победа, возвращение в Севастополь — и опять поезда, только теперь их нужно было не провожать, а встречать. Но это, как говорится в подобных случаях, уже другая история. Post scriptum Ещё раз просим прощения у всех, история чьих отцов и дедов осталась за кадром. Упомянуть обо всех, кто положил свой кирпичик в здание Победы, невозможно. Главное — помнить о них. Вечная память всем, кто не дожил. Низкий поклон всем, кто с нами. Мы ещё обязательно отметим этот день. А пока, уважаемые читатели, делитесь в комментариях снимками, воспоминаниями и историями своей семьи в Великой Отечественной войне. Ольга Смирнова Фотографии предоставлены героями публикации
