Иркутские истории. На первой ступени
«А вот не вижу я, за что должно нам холить-нежить учителей? Не больно-то и стараются, как погляжу! Да не больно и образованные они», — крестьянский начальник обиделся и теперь с подозрением всматривался в серьёзное, но слишком уж молодое лицо Бакшеева». Вот так-так! А считается, что в былые-то времена уважение к профессии учителя, ее авторитет были непререкаемы и недосягаемы… «Иркутские истории», Валентина Рекунова.
Хорошо подопнул!
Ещё на перевозе через Ангару Сукачёв приметил знакомую фигуру на берегу. Это был Пётр Яковлевич Гаряев, его заместитель. Он был увлечён разговором, и, пожалуй, не стоило его отвлекать, лучше вечером позвонить и узнать все новости. Но когда Владимир Платонович подошёл к экипажу, Пётр Яковлевич окликнул его. Было видно, что есть нечто важное, о чём не терпится поговорить, и действительно, Гаряев широко улыбнулся:
— Заканчиваем внутреннюю отделку во всех начальных училищах. А Крестовоздвиженское уже можно и посмотреть. Архитектор, конечно, прилагал рисунки, и в цвете, но получилось куда как красивее. А вот с Успенским что-то непонятное происходит: проект один, материалы одни, а такой красоты, как с Крестовским никак не достичь. Уже и рабочих меняли, и кое-что разбирали, укладывали заново, но мало чего добились.
— А давайте так: закончим остальные училища, а потом посмотрим свежим взглядом и на Успенское!
Полтора года назад, в марте 1888-го Владимир Платонович предложил Думе вместо старых приходских училищ, тесных, холодных и плохо освещаемых, выстроить новые, а средства на них позаимствовать из Трапезниковского капитала. Дума и прежде собиралась заняться школами, даже постановления выносила, но на этом и останавливалась. А осенью 1882-го в доме купца Александра Михайловича Сибирякова открылись классы на 40 мальчиков и 40 девочек, а также четыре отделения этих классов. Все они назывались Кладищевскими, в память о сестре Александра Михайловича Антонине Кладищевой. После её смерти остался капитал, и он был поделён между мужем и братьями. Всю свою долю Александр Михайлович решил потратить на нужды образования и в 1883 году заложил здание Кладищевского училища на 200 мест. Александр Михайлович хорошо подопнул Городскую думу: в 1885 в Иркутске было уже 12 начальных школ, а в 1888 — 16.
Но, по-прежнему, многим отказывали в приёме из-за нехватки мест. В 1885 г. таких, несостоявшихся, школьников оказалось 170, в 1886 — 197, в 1887 — 95, в 1888 — 93. В Подгородном-Жилкино начальную школу открыли только в 1893, когда местные сбросились понемногу, а бывшая в эту пору в Иркутске Юлия Ивановна Базанова добавила недостающее. В Ремесленной слободе не нашлось подходящего здания — и городской голова Сукачёв на свои средства отстроил прекрасное помещение с просторными классами и квартирами для учителей. На открытие в августе 1886-го собрались все приходские учителя, и после освящения и молебна Владимир Платонович пригласил на завтрак и с чувством сказал:
— Мы, богатые люди, делаем ещё очень мало или почти ничего. Вы же отдаёте просвещению свою жизнь.
Взятка школой припоздала
После второго курса учительской семинарии Макар Бакшеев поехал к тётке своей Степаниде Кирилловне — в Балаганский уезд. Его не то чтобы заждались, но с интересом расспрашивали. А чего говорить, если после уроков уборка в комнатах и во дворе, да выполнение домашних заданий! В церковь можно только по воскресеньям, а другие прогулки — только по территории семинарии. Раньше выводили в театр, но сменился инспектор — и постановки были объявлены легкомысленными и прямо опасными для будущих сельских учителей. «Так вот заедешь после семинарии в глушь, и, считай, навсегда! — отчаивался Макар. — Жалование копеечное, семью не завести; квартиры при школах холоднючие, тёмные, тесные, и отхожее место на улице. Классы тоже никуда не годны: с низенькими потолками, узенькими простенками и прищуренными глазами окошек. Окружной врач Бик обследовал все двадцать школ уезда — и никакого исключения не нашёл. Очень он пенял сельским обществам, только их ведь с привычки не сдвинешь».
В Иркутск Макар возвращался с обозом — вездесущая Степанида Кирилловна договорилась, поручила племянника одному своему должнику из бывших ссыльных — Иофину Иустину Аркадьевичу. Он в своё время не доучился, но, оставшись в Сибири, много читал, жадно вглядывался во всё и во всём желал разобраться. Подолгу нигде не останавливался, но и менее пяти лет не живал — чтоб понять, «как у них всё устроено». Макар слушал его напряжённо, словно бы пролистывал новый учебник, что вряд ли уже будет в руках. А прощаясь, Иофин сказал:
— В селе Александровском в мою бытность там, то есть в 1883 году, отстроили начальную школу на шестьдесят ребятишек. Представь: высоченные потолки, широченные коридоры, удобное отопление и специальные парты, скопированные с завезённого образца. Вот что значит желанное и доношенное дитя!
— А вы это о чём сейчас, Иустин Аркадьевич?
— Да о том, что власть, начиная с генерал-губернаторской, всё пилила винозаводчикам шею, добиваясь от них начальных училищ. Дивной памяти генерал Синельников так прямёхонько и говорил: хочу, мол, подарков учебными заведениями. А заводчики всё тянули и исполнили на двенадцатом лишь году, когда генерал-губернаторы дважды переменились. Но не суть: школа-то хорошая вышла, Николай Петрович Синельников был бы доволен.
— А сколько там учителей?
— Заводчики были готовы раскошелиться на двоих, но в первый набор и на полкомплекта едва натянули: не захотели местные своих детей обучать. Правда, через год набежали ребята.
— Значит, стали искать второго учителя?
— Зачем искать, ежели охотников много? Там ведь жалование выше, чем в Иркутске: какое захотели заводчики, такое и положили. С кондачка туда не зайти, надобно хорошо отличиться, да, может, и подождать ещё год-другой. Мотаешь на ус?
— Спасибо, что вразумляете, Иустин Аркадьевич!
Больше Макара не раздражали порядки в семинарии; другое занимало его: как закончить курс лучшим учеником. Ну или одним из лучших.
Справочно
Для поступающих в учительские семинарии устанавливался возрастной ценз — не менее 16 лет. Курс обучения рассчитывался на три года. В программу входили предметы: Закон Божий, Русский и Церковнославянский языки, Арифметика, Геометрия, История, География, Физика, Естественная история, Чистописание, Черчение, Рисование, Основы педагогики, Гигиена, Гимнастика, Ручной труд, Пение, Музыка.
Из газеты «Восточное обозрение» от 17.06.1898: «В учительской семинарии окончило курс 16 чел. 13 из них получили места учителей в Иркутской губернии, 1 — в Забайкальской области, а последний (якут) проживает в городе, так как не имеет средств выехать в Олёкминское инородческое училище».
Не за что пока!
В деревне Бакшеев откликался на Макарку, а в учительской семинарии стал Макариком. Здесь у каждого были прозвища: давались они легко, а обратно не отлеплялись. Больше всех не любили доносчиков, называли шпионами и каждому давали свой номер. Но это уж как везде.
Макар был самым младшим на курсе, ростом невелик и ужасно краснел от скабрёзных шуточек — отсюда, наверное, и безобидность прозвища. В аттестате же написали полное имя, Макарий, и за этим прочитывалось предназначение. Директор семинарии давно уже хлопотал о нём как о лучшем ученике — и добился стипендии в Казанском учительском институте.
— Было несколько претендентов, но мы уверили Распорядительный комитет Общества вспомоществования учащимся сибирякам, что именно вы, Макарий, надёжнее всех. То есть непременно вернётесь в Иркутск, — директор посмотрел со значением, словно бы усомнившись, пусть самую малость.
Макарий долго потом вспоминал этот взгляд. А вернулся он в Иркутск, как положено, через три года. Была середина лета, и можно было ещё до начала занятий съездить к тётушке; но он первым делом занёс документы в учительскую семинарию. Директор был другой, и часть педагогов переменилась. Все они находились сейчас на каникулах, только инспектор приглядывал за ремонтниками да встречался с редкими посетителями. Бакшееву он несказанно обрадовался и сразу же поселил в служебной квартире:
— Покуда вы несемейный, будет вполне удобно, так что обживайтесь, устраивайтесь, отсыпайтесь, наконец. Потом-то некогда будет. За три года тут многое произошло, и теперь к нам весь город съезжается на концерты. Каждая программа по три отделения, от семи часов вечера до полуночи, а потом ещё танцы до двух! Очень много барышень, в особенности гимназисток. Под патронатом госпож директрис. И начальница института благородных девиц приезжает (правда, без воспитанниц), и жена губернатора, и сам губернатор! Да, наша семинария задаёт сейчас тон.
Бакшеев и опомниться не успел, как инспектор оставил его «на хозяйстве» — и тотчас явился крестьянский начальник из дальнего Киренского уезда. Макарий растерялся сначала, но посетитель этого, кажется, не заметил:
— С надеждами к вам! В нашем округе шесть волостей, пять инородческих управ — и на всех на них только восемь приходских училищ: не хватает учителей! Да и те, что имеются, не больно грамотны и об деле не особо стараются. Сильно ждали ноне ваших выпускников, а никто не пожаловал. Можа, не поспели ишо из домов развернуться? Так я погожу, да сам же и увезу.
Макарий открыл приготовленную инспектором папочку, пробежался по списку и развернул его к гостю:
— Вот, посмотрите: несколько наших выпускников родом из Забайкалья, и поэтому возвратились. То же и с уроженцами Приамурья, Приморья. Всем им давались на учёбу пособия — вот и станут теперь отрабатывать. А у вас -то, если правильно понимаю, нету стипендиатов?
— Ну конечно. Начальные наши училища содержат крестьянские общества, где уж тут собирать на пособия! Но у вас ведь и своекоштные учатся?
— Это так; но, кто сам за себя заплатил, то и едет потом куда хочет. Или вовсе в Иркутске остаётся.
— А почто же не к нам? Конечно, наше Преображенское это даже не Киренск, но надо и сердце иметь! Говорю же вам: только восемь приходских училищ на округ, а в инородческих-то управах и вовсе ни одного. Хоть в Иркутске, я знаю, большой излишек учителей. Годами ждут места!
Макарий неожиданно рассердился:
— Да, на каждую из вакансий претендентов немало, но здесь ведь и комфортнее, и интересней. Или я ошибаюсь? Или у вас теперь и квартиры хорошие, и жалование ненищенское? Сельские общества стали заботиться о педагогах? Может, я за отъездом что-то важное пропустил?
— А вот не вижу я, за что должно нам холить-нежить учителей? Не больно-то и стараются, как погляжу! Да не больно и образованные они, — крестьянский начальник обиделся и теперь с подозрением всматривался в серьёзное, но слишком уж молодое лицо Бакшеева.
Но Макарий и после, когда тот ушёл, не раскаялся, а думал сердито: «Надо же и правду кому-то сказать, не то останется всё как было. И пусть он пожалуется инспектору, да хоть и самому директору, пусть не возьмут меня, коли не захотят — я в Александровское уеду!»
Тенденция, однако!
Считалось, что Василию Чекулаеву повезло: после учительской семинарии он не был отправлен ни в один из медвежьих углов, а остался в Иркутске, заняв место заведующего Крестовоздвиженским приходским училищем. А вскоре, с января 1878-го, стал ещё и давать уроки рисунка в женской гимназии. Попечительский совет этому не препятствовал, но всё же сделал запрос директору народных училищ Иркутской губернии. Тот, в свою очередь, предложил директору семинарии проверить работу выпускника. Увы, мнение сложилось неблагоприятное: «Чекулаев манкирует своими обязанностями».
И этого было довольно, чтобы лишить подработки.
Возможно, Василий Иванович и обиделся, но вида не подал, а сосредоточился на работе. И два года спустя, уже без всяких препятствий, перешёл учителем рисования, черчения, чистописания в Иркутское уездное училище. Статус у этого заведения был, конечно же, выше, и вообще: одно из старейших, открытое одновременно с губернской гимназией ещё в 1805 году. Как и она, имело собственный дом — вплоть до большого пожара 1879 года. Средства к существованию давало казначейство, но недостаточно, даже с платой за обучение выходило мало. Все надежды были на почётного блюстителя — первой гильдии купца Гавриила Фёдоровича Шишелова.
Часть дыр он латал из собственного кармана, а, где мог, подтягивал благотворительные капиталы. В сметах эти поступления назывались случайными, и, действительно, ни у кого не было обязательств перед училищем, всё решал случай, да, и энергия попечителя и смотрителя.
200 рублей жалования в год, назначенные Чекулаеву, выглядели совершенной насмешкой. Тем более, что он знал наверное: в Иркутском уездном педагоги менее 450 руб. не имеют, хоть и на эти деньги невозможно достойно жить.
— Вы у нас покуда по вольному найму, не имеете ни чинов, ни наград, ни солидного опыта, — разводил руками смотритель. — Но старайтесь, старайтесь, молодой человек!
А ничего другого и не оставалось. Но два года спустя, как только открылось начальное Кладищевское училище, Чекулаев попросился туда и был принят.
— Против роста пошли — сверху вниз? — удивился теперь уж бывший коллега.
— Вы о статусе? Но его компенсируют, на мой взгляд, 600 рублей жалования и квартира — тут же, при школе. Довольно туфли надеть — и уже на службе!
На первое время новое учебное заведение расположилось в доме своего основателя и попечителя Александра Михайловича Сибирякова, а затем переехало в специально построенное каменное здание в два этажа, с просторными светлыми классами. На его содержание, так же, как и на оплату учителей, не поступало казённых денег — всё обеспечивалось процентами с капитала покойной Антонины Михайловны Кладищевой, сестры Александра Михайловича Сибирякова.
Сам он как занятой человек находился в постоянных разъездах, так что лишней опекой не досаждал. А Василий Иванович так освоился, что составлял уже и годовые отчёты: директор народных училищ обращался напрямую к нему, хотя он, Чекулаев, и числился просто учителем. Всего в штате состояло 8 педагогов, и пять из них — дамы. Если же учесть, что преподаватель пения и законоучитель — приходящие, то выходило, что один в женском обществе.
В одно время с ним поступили Ольга Николаевна Маянская и Елизавета Александровна Молодых. Обе из купеческого сословия, одна — выпускница гимназии, а другая — Девичьего института. У Ольги Николаевны больший, чем у Чекулаева, стаж, а у Елизаветы Александровны лучшее (так считается почему-то) образование — и эти преимущества выразились в сторублёвой разнице в жаловании!
В 1888 в Кладищевской школе обновился состав, но мужчины так и не появились, а пришли двадцатилетние выпускницы гимназии Мария Крылова и Аполлинария Зыбина. Неопытные совсем, но обеим палец в рот не клади. Да Василий Иванович и не пытался.
Реставрация иллюстраций: Александр Прейс