«Если мы ежедневно читаем „Реквием“ Ахматовой, другого отношения к происходящему быть не может». Петербургские учителя и священники — о письмах в защиту фигурантов «московского дела»

Более 700 учителей и 100 священников подписали открытые письма с требованием освободить фигурантов «московского дела». Несмотря на негативную оценку РПЦ и опасения увольнений, количество подписей продолжает увеличиваться. А 18 сентября одному из фигурантов дела изменили меру пресечения, его отпустили в зале суда.

«Бумага» поговорила с петербургскими учителями и священником, которые выступили против преследования участников московских протестов.

Вероника Разумец

учительница русского языка и литературы физико-математического лицея № 239

— Это письмо разместили в группе учителей в фейсбуке, где я состою. Я решила подписать, потому что его содержание полностью соответствует моим убеждениям. Проблемы, не связанные со школой, конечно, могут быть. Но с другой стороны — нельзя же жить и бояться всё время.

Я обсуждала подобные дела с другими учителями. Подавляющее большинство просто не в курсе того, что происходит в мире. Пока это не касается их лично, их это не беспокоит. А у меня активная гражданская позиция — я человек воспитанный, «испорченный» русской литературой: с идеалами свободы и справедливости.

Получается большой диссонанс. На уроках мы читаем классические произведения от Пушкина до Ахматовой, которые воспитывают то, что свобода — абсолютная ценность. А в реальной жизни всё это оказывается неприменимо, и с этим становится невозможно жить. Мне не всё равно, в каком мире живу я, мои дети и мои ученики.

Современная политика, конечно, возникает на уроках. Для учителя здесь очень важно сохранить толерантность. Но я громко говорю о своей позиции.

Среди учеников встречаются люди с активной гражданской позицией: причем по обе стороны баррикад. Есть дети с яро сталинистскими взглядами, которые тоже громко заявляют о своих взглядах. Я не пытаюсь насаждать им свои взгляды, но так получается, что вся наша литература XX века в 11 классе — это произведения людей, которых коснулись политические репрессии. И абстрагироваться уже невозможно.

Для меня неудивительно, что среди подписавшихся под письмом — учителя литературы. Если мы ежедневно читаем «Реквием» Ахматовой, другого отношения к происходящему быть не может. Я знаю многих подписавшихся: они мне глубоко симпатичны.

При этом я не вижу, что у «московского дела» есть какие-то перспективы, не вижу широкого общественного резонанса. Мы прекрасно знаем, что были гораздо более громкие заявления учителей, и они канули вникуда. Иллюзий нет.

Лев Лурье

учитель истории в гимназии № 610

— На мой взгляд, такую массовую поддержку оказали именно учителя, священники и актеры, потому что они образованные люди и образовывают некие неформальные сети. У программистов или продавцов чая нет таких сетей. Учителя общаются с учителями, актеры — с актерами, священники — с тем меньшинством православного мира, которое не боится высказать свою точку зрения. Кажется, священники рисковали больше всего.

У меня страха подписывать не было — мы же с секретарем «Единой России» [Андреем] Турчаком смелые люди. Я не знаю, насколько сложно было подписывать другим, ведь всё зависит от атмосферы в конкретной школе в конкретном городе. В маленьком райцентре, где найти другое место работы трудно, это было сложнее, чем в Москве и Петербурге, где всегда есть выбор. [Здесь педагоги] не так пострадают, даже если начальство обратит на них внимание.

Общественная поддержка [обвиняемых по «московскому делу»] и резонанс уже есть, больше некуда. Ведь уже [журналист] Владимир Соловьев, [телеведущий] Иван Ургант, [главный редактор телеканала RT] Маргарита Симоньян и [журналистка] Ксения Собчак поддерживают [фигурантов] единым фронтом. Ничто не имело такой общественной поддержки, даже присоединение Крыма.

Мне кажется, что приговоры будут отменены или смягчены, а тех, [кого посадили], будут амнистировать.

Анастасия Каретникова

учительница русского языка в «Аничковом лицее»

— Я обрадовалась, когда узнала о письме учителей, потому что увидела его сразу после новости о том, что обращение в поддержку фигурантов «московского дела» подписали священники. Я решила, что нужно как-то объединяться с теми, кто понимает тебя. Это и объединение, и жест поддержки — наш голос может быть услышан.

У меня хорошие отношения с начальством, поэтому я ничего не боялась. С коллегами мы недавно были наблюдателями на выборах. Потом всё это обсуждали. А там возникла и тема «московского дела».

В письме написано, почему мы выступили именно как учителя, а не как отдельные личности. Учить лицемерию никто не хочет. А если будешь опасаться сказать что-то не то, или говорить детям одно, а поступать иначе, или молчать, когда нужно говорить, то это и будет лицемерие. Эти вопросы даже по [учебной] программе в какой-то момент появляются.

Школьники, студенты учатся у нас всему. Они тоже люди, у них есть активная гражданская позиция. Лично я никогда не поставлю в упрек ученику, что он пошел на митинг или высказал свою позицию где-то еще.

После уроков мы общаемся с учениками. Они читают новости, спрашивают на переменах, видели ли мы, как мы ко всему относимся. Я считаю, что нужно общаться. Ведь если они не видят отклик, то они могут неправильно себя повести в какой-то момент. Отклик их делает более уверенными.

Я считаю, что эти письма помогают «московскому делу», и нужно это продвигать разными способами. Результата пока нет, но я верю, что он будет.

Протоиерей Александр Степанов

настоятель храма святой великомученицы Анастасии Узорешительницы

— Мне позвонили знакомые священники и предложили подписать письмо. Я с текстом согласился и решил, что стоит его подписать.

Я не знаю, может ли это [письмо] повлиять на мой сан. Последствия, может быть, будут, может быть, нет. Но мне кажется, об этом важно говорить публично. У каждого человека есть своя грань, когда еще можно терпеть. Последние события превысили грань мысленного терпения: смысла терпеть уже нет. Как видим, не я один готов возвысить свой голос в этом смысле.

С прихожанами я эти темы не обсуждаю. За редким исключением, когда есть запрос от них самих. А с другими священнослужителями мы, как и все люди, об этом говорим. Реагируем на все события в обществе, но это обсуждение редко выходит в какие-то организованные формы заявлений или протестов. Сейчас дело дошло до определенного края.

«Московское дело» — вопиющая ситуация. Очевидно заведомо невинных людей пытаются упрятать в тюрьму. Для церкви это особо важный вопрос, потому что тема справедливости и правды должна звучать, если мы христиане. Когда эта правда в общественной жизни попирается настолько очевидно и грубо, священникам очень трудно сохранять себя в качестве священнослужителей и христиан и просто молчать.

Анастасия Пучкова

учительница английского языка в гимназии № 642

— Честно признаться, я не очень политически активный человек: не хожу на митинги, почти не читаю новости, но если даже я, находясь в информационном вакууме, осознаю, что творится что-то несправедливое, абсурдное, кафкианское, то на деле должно быть еще хуже, чем мне кажется.

У меня в основном ребята младшего подросткового возраста. Они, конечно, в курсе всего, что происходит, но пока еще не имеют собственного мнения по подобным вопросам. Наибольшее внимание на них оказывают родители. Часто то, что родители говорят по поводу происходящего в стране (например, за ужином), и становится мнением подростка. Именно поэтому я стараюсь с ребятами этого возраста не обсуждать такие темы на уроке — все-таки учитель тоже имеет большое влияние. Со старшими по-другому: с ними можно обсуждать что-то, не боясь навязать свое мнение.

У учителей такая работа, что на ней может отразиться что угодно: не так посмотрел, не то сказал. Всегда кому-то будет казаться, что я делаю что-то неправильно — главное, что сейчас мне кажется, что я сделала то, что надо.

Не знаю, почему выступить решили именно учителя и священники. Наверное, учителя много проводят времени с детьми и осознают свою ответственность за их будущее. А священники, может быть, особо сильно ощущают связь своего дела с тем, какие моральные устои существуют в обществе. Но повторюсь, что в поддержку участников «московского дела» выступают вообще все — дело не в профессии.