Белые были орудием Запада в борьбе против России
Объективно. Красная Армия отстаивала независимость России в национально-освободительной войне
И это так. Еще 15 (28) ноября 1917 года верховный совет Антанты принял официальное решение об интервенции в Россию. Во-вторых, уже 10 (23) декабря 1917 года вожди европейского ядра Антанты – Англии и Франции – подписали конвенцию о разделе России на сферы влияния. Они не собирались восстанавливать никакую монархию. И уж точно не собирались делать Россию равнозначным себе «партнёром». Они собирались превратить Россию в колонию. Это было очевидно (очевидно и сейчас). Но не всем.
Государства и страны, участвовавшие в интервенции:
1. Англия – Архангельск (1918), Мурманск (1918), Балтика (1918), Ревель (1919), Нарва (1919), Чёрное море, (1920), Севастополь (1920), Каспийское море (1920), Закавказье (1918), Владивосток (1918).
2. США – Архангельск (1918), Мурманск (1918), Транссибирская Ж/Д
3. Франция – Архангельск (1918), Мурманск (1918), Одесса (1918), Херсон (1918), Севастополь (1918), Сибирь.
4. Австралия – Архангельск (1918), Мурманск (1918).
5. Канада – Архангельск (1918). Мурманск (1918).
6. Италия – Мурманск, Дальний Восток.
7. Греция – Одесса, Чёрное море.
8. Румыния – Бессарабия.
9. Польша – Север России, Юг, Сибирь.
10. Япония – Дальний Восток (Владивосток, Сахалин)
11. Китай – Архангельск (1918), Мурманск (1918).
12. Сербия – «Сербский батальон». Север России.
13. Финляндия – Карелия. «Карельский» и «Мурманский» легионы, созданные англичанами.
14. Германия – Украина, Прибалтика, часть европейской России
15. Австро-Венгрия (как союзник Германии)
16. Турция (Османская империя) – Закавказье.
Черчилль высказался довольно прямо:
«…Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело. Эта истина станет неприятно чувствительной с того момента, как белые армии будут уничтожены, и большевики установят своё господство на всём протяжении необъятной Российской империи.» Черчиль В. Мировой кризис. Глава 12
Великий князь Александр Михайлович Романов, русский адмирал (жена его была родной сестрой Николая II) в книге воспоминаний пишет в эпилоге своей книги (он умер в 1933 году в Париже) – как своего рода завещание:
« – По-видимому, «союзники» собираются превратить Россию в британскую колонию, писал Троцкий в одной из своих прокламаций в Красной армии. И разве на этот раз он не был прав? Инспирируемое сэром Генрихом Детердингом (британский «нефтяной король».– Вадим Кожинов), или же следуя просто старой программе Дизраэли-Биконсфилда (влиятельнейший государственный деятель Великобритании в 1840- 1870-х годах. – Вадим Кожинов), британское министерство иностранных дел обнаруживало дерзкое намерение нанести России смертельный удар… Вершители европейских судеб, по-видимому, восхищались своею собственною изобретательностью: они надеялись одним ударом убить и большевиков, и возможность возрождения сильной России. Положение вождей Белого движения стало невозможным. С одной стороны, делая вид, что они не замечают интриг союзников, они призывали… к священной борьбе против Советов, с другой стороны – на страже русских национальных интересов стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи…».
Ленин! А не Врангель и не Колчак стояли на страже русских национальных интересов. Ленин и Рабоче-Крестьянская Красная Армия, возглавляемая лучшими офицерами России!
Колчак с декабря 1917 года – британский офицер.
«30 декабря 1917 г. Я принят на службу Его Величества Короля Англии» - напишет он своей любовнице Темиревой.
Покинул Российскую Империю в июле 1917-го, в разгар 1-й Мировой войны. «Пропустил» Октябрь на год, и вернулся на Родину сентябрём 1918-го. По распоряжению английского правительства. Как его рассматривать?
Какой адмирал, какого флота?
Итак, в 1918—1921 гг. Запад вел борьбу «за своё дело» в большой части руками «русских белогвардейцев».
Кроме борьбы с нашествием вооружённых иноземцев («двунадесят языков»), Красной Армии пришлось бороться с белогвардейцами, которые сражались бок-о-бок с интервентами, получая от них еще и материальную помощь в виде различного вида оружия и обмундирования.
Заключив союз с врагами Отечества, Белая Армия лишилась даже внешних черт патриотического движения и предстала как прозападная сила, ведущая к потере целостности и независимости России.
Красная Армия отстаивала независимость России в национально-освободительной войне.
Это поняли сотни генералов и тысячи офицеров Русской Императорской Армии*.
19 ноября 1917 г. начальником штаба Верховного главнокомандующего вооружёнными силами Республики назначен потомственный дворянин генерал-лейтенант Императорской Армии Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич.
Из разрозненных частей бывшей Императорской Армии и отрядов Красной Гвардии к февралю 1918 г. он сформирует Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. С марта по август М.Д. Бонч-Бруевич будет занимать пост военного руководителя Высшего Военного Совета Республики, а в 1919 г. – начальника Полевого штаба РВСР.
Морской генеральный штаб Русского ВМФ практически в полном составе перешёл на сторону Советской власти, и остался руководить флотом всю Гражданскую войну.
Контр-адмирал Императорского Флота Василий Михайлович Альтфатер в своём заявлении о приёме в РККА писал: «Я служил до сих пор только потому, что считал необходимым быть полезным России там, где могу, и так, как могу. Но я не знал и не верил вам. Я и теперь ещё многого не понимаю, но я убедился … что вы любите Россию больше многих из наших. И теперь я пришёл сказать вам, что я ваш».
Легендарный генерал А.А. Брусилов стал руководителем Особого совещания при главнокомандующем всеми вооружёнными силами Советской Республики, вырабатывавшего рекомендации по укреплению Красной Армии.
Таких примеров сотни и тысячи.
Двусмысленную роль белого дважения стали понимать многие офицеры белых армий.
За период Гражданской 14390 из них перешли в Красную Армию защищать Родину.
Самый яркий пример – один из лучших белых генералов Яков Александрович Слащёв-Крымский, прототип генерала Хлудова из произведения М.Булгакова «Бег». С первых дней Революции он становится ее непримиримым врагом. И даже получает прозвище «Слащов-вешатель». Воевал он с красными не только на фронтах, но и в тылу. Беспощадно расправлялся с подпольщиками, да и просто с сочувствующими. Но уже в 1920 году ему становится понятна истинная суть белого движения, которое на деле попросту помогало иностранным колонизаторам захватывать русские земли. И после поражения стало своего рода котлом для террористических организаций, призванных мешать русскому народу строить новую жизнь.
В конце своей книги «Крым, 1920″ он написал:
«Мною руководила не жажда мести, а полное сознание, что эта заграничная армия может быть только врагом России, а я стоял на платформе «отечества» и с этой, а еще не с классовой точки зрения видел в ней врага. Ко мне обращались украинцы (Моркотуновская организация), я и им советовал вызвать от Врангеля украинцев и при помощи их устроил настоящую свару между двумя «правительствами». Идеей защиты вверившихся людей я уже связан не был. Следя дальше за армией и действиями Врангеля и Кутепова в Галлиполи, за переговорами с иностранцами о нападении на РСФСР еще в 1921 г., за посылкой туда людей для поднятия восстаний, я все более и более убеждался в преступности существования этой армии.»
В отличии от героя Булгакова, Слащёв вместе с группой боевых офицеров в 1920 году возвращается в Россию. Перед отъездом он направил в заграничные газеты письмо с объяснением своего решения:
«В настоящий момент я нахожусь на пути в Крым. Предположения и догадки, будто я еду устраивать заговоры или организовывать повстанцев, бессмысленны. Внутри России революция окончена… Если меня спросят, как я, защитник Крыма от красных, перешел теперь к ним, я отвечу: я защищал не Крым, а честь России. Ныне меня зовут защищать честь России, и я еду выполнять свой долг, считая, что все русские, военные в особенности, должны быть в настоящий момент в России».
И Слащев начал служить России так же истово и самозабвенно, как он это делал прежде.
В начале 1922 года он своей рукой пишет обращение к русским офицерам и генералам, находящимся за границей, призывая последовать его примеру, поскольку их военные знания и боевой опыт нужны родине.
Авторитет Якова Александровича среди офицеров-окопников был так велик, что практически сразу после публикации этого воззвания в Россию приезжают генералы Клочков и Зеленин, полковники Житкевич, Оржаневский, Климович, Лялин и с десяток других. Все они получили в Красной Армии преподавательские должности, свободно выступали с лекциями и выпустили немало трудов по истории Гражданской войны. Всего же к исходу 1922 года на родину вернулось 223 тысячи бывших офицеров.
Эмиграция была расколота этим воззванием, за что руководители Русского общевоинского союза (РОВС) заочно приговорили Якова Александровича к смертной казни.
Учениками Я.А.Слащёва в годы его преподавательской деятельности были будущие Маршалы Советского Союза Буденный, Василевский, Толбухин, Малиновский.
***
Еще один яркий пример настоящего, патриотического отношения к своей Родине. (Взял из хорошего комментария к теме о А.А. Брусилове)
Уже упоминавшися Великий князь Александр Михайлович Романов, в той же книге о том, какая сила олицетворяет его Родину, Отчизну:
«Мне пришло в голову, что, хотя я и не большевик, однако не мог согласиться со своими родственниками и знакомыми и безоглядно клеймить все, что делается Советами только потому, что это делается Советами. Никто не спорит, они убили трех моих родных братьев, но они также спасли Россию от участи вассала союзников.
Некогда я ненавидел их, и руки у меня чесались добраться до Ленина или Троцкого, но тут я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: «Браво!». Как все те христиане, что «ни холодны, ни горячи», я не знал иного способа излечиться от ненависти, кроме как потопить ее в другой, еще более жгучей. Предмет последней мне предложили поляки.
Когда ранней весной 1920-го я увидел заголовки французских газет, возвещавшие о триумфальном шествии Пилсудского по пшеничным полям Малороссии, что-то внутри меня не выдержало, и я забыл про то, что и года не прошло со дня расстрела моих братьев. Я только и думал: «Поляки вот-вот возьмут Киев! Извечные враги России вот-вот отрежут империю от ее западных рубежей!». Я не осмелился выражаться открыто, но, слушая вздорную болтовню беженцев и глядя в их лица, я всей душою желал Красной Армии победы.
Не важно, что я был великий князь. Я был русский офицер, давший клятву защищать Отечество от его врагов. Я был внуком человека, который грозил распахать улицы Варшавы, если поляки еще раз посмеют нарушить единство его империи. Неожиданно на ум пришла фраза того же самого моего предка семидесятидвухлетней давности. Прямо на донесении о «возмутительных действиях» бывшего русского офицера артиллерии Бакунина, который в Саксонии повел толпы немецких революционеров на штурм крепости, император Николай I написал аршинными буквами: «Ура нашим артиллеристам!».
Сходство моей и его реакции поразило меня. То же самое я чувствовал, когда красный командир Буденный разбил легионы Пилсудского и гнал его до самой Варшавы. На сей раз комплименты адресовались русским кавалеристам, но в остальном мало что изменилось со времен моего деда.
- Но вы, кажется, забываете, — возразил мой верный секретарь, — что, помимо прочего, победа Буденного означает конец надеждам Белой Армии в Крыму.
Справедливое его замечание не поколебало моих убеждений. Мне было ясно тогда, неспокойным летом двадцатого года, как ясно и сейчас, в спокойном тридцать третьем, что для достижения решающей победы над поляками Советское правительство сделало все, что обязано было бы сделать любое истинно народное правительство. Какой бы ни казалось иронией, что единство государства Российского приходится защищать участникам III Интернационала, фактом остается то, что с того самого дня Советы вынуждены проводить чисто национальную политику, которая есть не что иное, как многовековая политика, начатая Иваном Грозным, оформленная Петром Великим и достигшая вершины при Николае I: защищать рубежи государства любой ценой и шаг за шагом пробиваться к естественным границам на западе! Сейчас я уверен, что еще мои сыновья увидят тот день, когда придет конец не только нелепой независимости прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоеваны, а картографам придется немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке.»