«Они радоваться должны, что меня выдавили»
— Дедушка-ангел, а подари мне такие же крылышки, — девочка лет пяти бежит по Владимирскому спуску, догоняя человека с крыльями за спиной. Прозрачная дымка между деревьями, звонкоголосый ребенок и странный уставший человек, обещающий чудо, — картина совершенно горинская, из «Формулы любви». Помните: «Дедушка, а правда, что ты мою бабушку оживлять будешь?»
Ангел идет по бесснежному январскому Киеву к Михайловскому Златоверхому монастырю — поглядеть на братьев-архангелов. Там, на уличной фреске, они всей компанией. Он долго разглядывает их и скрывается в тумане где-то среди улочек и площадей.
Те, кто на фреске, — в силе и славе. Он — изгнанный, сбежавший, «предатель родины», как назвала его жена, узнав, что он уехал в Украину.
Да, у ангелов бывают супруги, но потом пропадают, спеша избавиться от статуса «жены врага народа». Все-таки ничего не поделаешь с этой генной памятью, с этим поспешным предательством. А впрочем, куда деваться, если даже тот, кому поют осанну где-то там, в киевском ночном небе, коллеги-архангелы, был предан и оплеван, да и родился в семье эмигрантов-беженцев, чего уж.
Впрочем, в отличие от небесных своих патронов, ангел, что бродит по Киеву, имеет при себе документ под названием «Довідка» (справка) — свидетельство искателя убежища. О статусе беженца он попросил Украину. На принятие решения у государства есть год, а пока Андрей может законно находиться в стране без страха быть выданным в Россию.
Андрей Христофоров — он же Древарх — просветленный, архангельский юродивый, художник-акционист, человек-дерево, символ Шиеса. У него много имен, официальных и нет, так что в бланке прошения об убежище едва хватило граф, чтоб вписать все, поскольку только паспортов в его жизни было 26.
В маленьком селе, где он проводит большую часть времени, Андрей стал прихожанином местной церкви. В России с крыльями ему в храмы заходить запрещали, из Троице-Сергиевой лавры и вовсе выгнали с помощью ОМОНа. Мол, чувства верующих оскорбляет ангел-самозванец. А здесь вдруг оказалось, что верующим Андрей ничуть не мешает и на чувства их не посягает. Ходит он и к греко-католикам, и к православным обоих патриархатов, наотрез отказываясь искать в церкви политику.
Ранним утром в деревянной старой церкви зябко, пахнет ладаном и хвоей, хор из местных бабушек жалостливо тянет: «Блажени нищие ду-уу-хом, яко тех есть царствие небесное».
Собрался Андрей в эмиграцию не в 24 часа, а в один. Рванул пять месяцев назад куда глаза глядели, ни сказав ни слова родным, ни на кого, кроме себя, не возложив ответственности. Простился с собакой (Древархом Кусачим), которую когда-то взял из приюта и которую надеялся со временем перевезти к себе. Впрочем, после исчезновения Древарха-человека собаку на всякий случай быстро переименовали.
Из имущества при нем есть крылья, натирающие спину не хуже вериг, рубище и таблетки: семь лет назад врачи дали ему сроку несколько месяцев, но лекарства помогают жить.
В России инвалиду II бессрочной группы их давали бесплатно, выделяют и сейчас, но без личного присутствия пациента не отдают. И поэтому теперь пилюли покупают друзья. Одно подспорье: Андрея как беженца обеспечили бесплатной медпомощью, и теперь он может сдавать анализы и посещать процедуры, в том числе те, которых не мог получить дома.
От тоски и скуки он завел соцсети, и как ребенок радуется, если звонят из России. Месяц назад так позвонили из полиции — настойчиво рекомендовали вернуться, обещали «договориться с украинской стороной» насчет выдачи Древарха и издевательски сулили бесплатный проезд до дома.
Такой вот изящный эвфемизм, обозначающий этап. Этап для Андрея — смерть. Гибельно для него и лишение лекарств, и тюремная баланда, и удар тренированного кулака.
С кровотечением он попадал в реанимацию уже дважды, захлебываясь собственной кровью. Но по российским законам это не препятствует отбыванию наказания.
Пока Христофоров в эмиграции, его адвокат получил результаты экспертизы. Они свидетельствуют, что дело против Андрея, которого обвиняют в ударе полицейского электрошокером, — полная фикция. Никаких следов удара током (описанных в постановлении о возбуждении уголовного дела) на теле полицейского эксперты не нашли. Об этом юрист написал в прокуратуру, потребовав закрыть производство. В ответ — тишина.
— Можно я вас обниму? — ясноглазая молодая женщина возникает из ниоткуда. И под крылом ангела взахлеб рассказывает, по-детски утирая слезы, как работает в школе, «а детки чувствуют, что мне не нравится», и «приходится себя менять, чтобы выживать». Андрей целует ее в макушку и обещает: все наладится, надо только найти себя. Потом неожиданно спрашивает:
— А можно мне желание загадать? А то я все время исполняю ваши, а мне тоже хочется.
В Чернигове мы долго стоим у могилы странника Гермогена. На простеньком кресте надпись: «Схимонах Герман. «Прїидите ко Мнє вси труждающїися и обремєнєніи, и Азъ оупокою вы». На самом деле никакой это не схимник, а такой же юродивый странник, как Андрей. «Плотью немощен, но душою бодр, нрава несребролюбивого, сердцем чист и простой, как голубь. Умел жить в скудости, терпеть голод и недостаток», — рассказывает о нем местная легенда. Говорят, если помянуть его и загадать у могилки желание, то оно обязательно исполнится. Но просил ли (и о чем?) Андрей своего «коллегу», спросить я постеснялась.
«Блажени плачущии, яко тии утешатся», — нестройно поет хор.
На родине Древарху поставили памятник. Архангельский скульптор Александр Менухов соорудил деревянную скульптуру прошлым летом для фестиваля «Тайбола». Потом «Древарха» перетащили в соседнюю деревню Брин-Наволок — очень он местным понравился. Установили фигуру на крутом берегу Северной Двины.
— Это самое красивое, что есть в нашей деревне, — говорит добровольный смотритель памятника Андрей Викторович. Он ездит на «буханке» — больше ни одна машина не справится с местным бездорожьем. Когда Древарх эмигрировал, с его сосновой копии исчезли крылья. Не нашли даже следов. Кто и куда уволок — неведомо. Весной жители обещают сделать новые, большие и белые. А Саша Менухов говорит, что хотел бы такую скульптуру поставить в самом Архангельске, но местные чиновники не согласовали ему еще ни один объект. Так что, увидеть его скульптуры проще в норвежском Киркенесе или на европейских биеннале. Вот теперь еще и в Брин-Наволоке.
Андрей мечтает, чтобы статую поставили в Петровском парке Архангельска — добро на это в личной беседе ему дал директор театра, к которому парк прилегает. Но то было до эмиграции. Тем временем из дома Андрею пишут, что оставшиеся от него вещи вскоре сдадут в утиль. Он дергается, говорит, нужно подыскать место для настоящего музея, в который каждому будут открыты двери. «Вещи» — это многочисленные артефакты, посвященные ему самому и его идее: вселенской посадке деревьев, которая очистит сознание человека и сделает его светлым и экологичным. С неизвестного аккаунта, украшенного фотографией одной из его дочерей, приходит пожелание съесть мышьяк. Андрей усмехается:
— Они так шутят, наверное. Им просто надо полюбить себя. Не на меня злятся — на себя.
«Блажени кротцыи, яко тии наследят землю», — длится бесконечное пение.
В инстаграме Древарх ведет дневник. Каждый пост начинается одинаково: «С праздником нас». Потому что каждый день — праздник, особенно когда так много горя позади.
Отмечает значимые даты. Поздравил с 16-летием Грету Тунберг: «Греточка, очень рады, что ты есть. Я тебя одобряю на все 100 процентов, и по пятницам я тоже не ходил в школу. Но кроме пятницы, прогуливал еще и понедельник». По пятницам с киевской молодежью стоит в пикетах в защиту климата. На днях устроил субботник в своем селе: собрал в мешки обрывки предвыборных плакатов, валяющихся на обочинах. «Приведи в порядок свою планету» — это про него.
Пару месяцев назад стал звездой украинского ТВ, когда оказался все у того же Михайловского Златоверхого меж двух огней — марша памяти погибших трансгендеров, организованного ЛГБТ-организацией, и митинга памяти жертв Голодомора, собранного ветеранами АТО. Андрюше, который пытался в России получить паспорт с обозначением его пола как «средний» (он же дерево), хотелось примирить всех, потому что все невинные жертвы достойны оплакивания, а все живые — мирной жизни.
Когда архангельские друзья в первые дни эмиграции хотели передать ему денег, попросил отдать все бывшей семье. В той же семье осталась и его пенсионная карточка. На прошлой неделе на счет, на который Древарху собирают средства на жизнь, с нее перевели 1762 рубля.
«Блажени есте, егда поносят вам, и изженут, и рекут всяк зол глагол, на вы лжуще мене ради», — поют на клиросе.
В кочегарке, где Андрей ночевал не один месяц, каждый вечер он глядел на огонь и колол подаренные ему грецкие орешки. Потом открыл там собственный музей. А потом сделал его переносным, заключив в старый чемодан, справедливо рассудив, что у странника не может быть якоря, привязки к местности. В музее среди прочего имеется водяной пистолет, из которого человек-дерево обстрелял охранников свалки на Шиесе. 25 лет идя своим путем, он добился точного соответствия всем признакам блаженного. «Юродства не бывает без провокации и агрессии, — пишет исследователь русского шутовства Сергей Иванов в своем труде «Блаженные похабы».
В былые времена «шалости» Древарха (от попытки удобрить навозом избирательный участок для лучшей всхожести кандидатов до восхождения на новогоднюю елку с требованием доставить к нему губернатора, тот явился) власть и сограждане, кривясь, терпели.
Пытались, правда, как-то упечь на принудительное лечение, но после организованного Андреем восстания узников дурдома моментально убедились в его полной дееспособности — и с миром отпустили.
— Главное: таблетки вовремя выплевывать, — лирически вспоминает это приключение Древарх.
Шиес изменил его жизнь слишком круто, превратив из местного фрика в политбеженца. Хотя все его дела там состояли в одном: Андрей просто вел себя как свободный человек. Ходил по стройплощадке (несуществующей де-юре) вопреки угрозам людей в черных масках; разбирал незаконно построенный забор, пока вокруг спорили, существует ли этот самый забор, раз его так усердно не замечает полиция; задавал наивные вопросы полицейским и, наконец, остановил поезд там, где всегда была остановка и куда ее до сих пор требуют вернуть сотни людей. Тогда его и начали бить. А потом заявили, что бил, наоборот, он, причем полицейских при исполнении, причем электрошокером! И вот она — 318 статья, хит прошлого года.
— Все думаю, зачем они меня ищут? Они же радоваться должны, что меня выдавили, — пожимает Древарх плечами, когда из МВД сообщают, что объявили его в федеральный розыск.
«Блажени изгнани правды ради, яко тех есть царствие небесное». — Андрей с любопытством вертится в церкви и по-детски спрашивает, пустят ли его в алтарь, если попросить. «Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят», — служба идет своим чередом. Певчая с улыбкой приносит ему бутылочку освященной воды.
Похудел, помолодел, обветрился, отрастил волосы на зеленой макушке (татуировки с изображением дерева — во все лицо и весь затылок) обзавелся новой мигалкой на голове (предыдущая осталась в Архангельске). С мигалкой он уже много лет. Местной полиции понравилось: на вопрос журналистов пресс-секретарь черниговского управления сказал, что это очень неплохо для безопасности дорожного движения. Вернувшись на электровелосипеде из города в село, Андрей переводит через дорогу пешеходов: фонаря на зебре нет, а с мигалкой — не страшно.
На сон грядущий включает кино — «Тот самый Мюнхгаузен». «Неужели вам обязательно нужно убить человека, чтобы понять, что он живой?!» — восклицает на экране Марта. Андрей планирует очередной подвиг прямо на завтра. Не дожидаясь 32 мая.
Татьяна Брицкая
собкор в Заполярье