Морская доктрина России: задачи на глубине океана должны быть интегрированы с возможностями в космосе
26 июля 2015 года в день ВМФ в России была принята новая Морская доктрина. В этот день документ «Морской доктрины» был опубликован на информационном ресурсе президента РФ. Как определено в тексте документа, Морская доктрина Российской Федерации является основополагающим документом, определяющим государственную политику Российской Федерации в области морской деятельности. Морская деятельность — это деятельность по изучению, освоению и использованию Мирового океана в интересах устойчивого развития и обеспечения национальной безопасности Российской Федерации. Морская доктрина нацеливает на комплекс мер, направленных на поддержание международного авторитета РФ и сохранение ею статуса великой морской державы.
В российской Морской доктрине рассматривается в едином комплексе вся морская деятельность, как мирная так и военная, весь морской транспорт и морские объекты, включая Военно-Морской Флот и глубоководные силы и средства Министерства обороны Российской Федерации, силы и средства органов Федеральной службы безопасности, а также рыбопромысловый, научно-исследовательский и специализированные флоты, объекты и средства разведки и добычи топливно-энергетических и минеральных ресурсов и других полезных ископаемых, организации национального кораблестроения и судостроения, а также инфраструктуру, обеспечивающую их функционирование и развитие всей морской структуры.
Российская Морская доктрина рассматривает морскую проблематику, как в военном, так и в коммерческом аспекте, более того — в аспекте ресурсного обеспечения России. Ресурсный аспект в значительной степени превалирует в документе.
Вице-премьер российского правительства Дмитрий Рогозин в интервью российским СМИ отметил, что «причины принятия новой доктрины состоят в изменении международно-политической ситуации и в объективном укреплении России как великой морской державы». И это верно. Российский флот с момента своего появления в конце ХVII — начале ХVIII века рассматривался именно, как атрибут необходимо присущий России как великой державе. Но верно и другое — за весь период своего существования российский военно-морской флот ни в одном из военных конфликтов не смог стать решающим стратегическим фактором, обеспечившим победу или наоборот предотвратившим поражение. Как в свое время метко заметил маркиз Де Кюстин: «Покуда Россия не выйдет из пределов, положенных ей природой, русский флот останется игрушкой императоров — и не более!».
И действительно, при появлении русского военного флота тогда же выяснилась его бесцельность с точки зрения практики тогдашних морских держав. Русский военный флот не мог быть средством достижения заморских колоний в Вест-Индии или Ост-Индии, которых у России не было. Русский военный флот не мог быть и средством охраны торгового мореплавания. Торговые перевозки из России и в Россию вели коммерческие флоты Англии и Голландии. Помешать этому торговому движению было нельзя, поскольку его гарантировали ведущие в то время военные флоты мира — английский и голландский. Между тем, первые свои коммерческие корабли Россия потеряла без всякой пользы по причине некомпетентности в тогдашнем «морском праве» Европы. Они были захвачены французскими каперами. И в самый лучший период своей истории — поздний советский торговый флот СССР осуществлял не более 40% потребных стране морских перевозок. Все остальное приходилось на счет зарубежных контрагентов.
Что касается собственно военного применения военно-морского флота, то в кризисные ситуации русские военные моряки не сражались на море, а топили свои корабли и шли воевать в морскую пехоту. Пушки с линейных кораблей на редутах Севастополя и фортах Порт-Артура — это ли истинное назначение морского флота? Экипажи кораблей, списанные на берег в качестве морской пехоты в Мурманске, Севастополе и Кронштадте в 1941 году — это ли истинное назначение военных моряков?
Сама география замкнутых акваторий Черного и Балтийского морей, когда ключ от входа в них держали другие державы, обрекала русский флот на ограниченные функции в конфликтах. В ХVIII веке российский Балтийский флот должен был служить противником шведского. Но точку в военных конфликтах России и Швеции по иронии судьбы поставил не Балтийский флот, а русская сухопутная армия, под командованием Барклая, перешедшая по льду Ботнический залив и достигшая Стокгольма.
В Первую и Вторую Мировую войны российский военно-морской флот вообще оказался заперт в этих ограниченных акваториях. Во Вторую заперт даже больше, чем в Первую. Немецкое минное заграждение в Финском заливе не давало шансов на выход в Балтику многочисленным советским подводным лодкам. Надводные корабли Балтфлота на Неве и в Кронштадте превратились в обычные плавучие батареи. Германская фронтовая (даже не морская) авиация не оставила шансов для действий надводным кораблям ни на Балтике, ни на Черном море. Там, где флот был поистине нужен СССР — на Севере, сил его было не достаточно, чтобы одному обеспечивать проводку конвоев союзников в Мурманск и Архангельск без помощи британцев.
В послевоенный период истории к 1980-м годам в СССР был создан второй по тоннажу военный флот в мире. В СССР был создан класс самых современных АПЛ, и отечественное кораблестроение решало задачу создания современных ударных авианосцев, приблизившись к ней в конце 1980-х годов. Но при всем при этом, задача качественного содержания флота на базах в мирное время в СССР так и не была решена. И тем не менее, в случае гипотетической войны с США и НАТО этому флоту предстояло решать именно стратегические задачи. Обрыв морских коммуникаций НАТО в Атлантике должен было обеспечить успешное продвижение советских войск к Ла-Маншу.
После этого короткого экскурса в проблему было бы полезно рассмотреть, как обновленная Морская доктрина РФ рассматривает задачи российского военно-морского флота. Прежде всего она содержит общие положения морской политики применительно к военной сфере ее составляющей.
Одним из функциональных направлений национальной морской политики является военно-морская деятельность. Под военно-морской деятельностью понимается целенаправленная деятельность государства по формированию и поддержанию военными методами благоприятных условий в Мировом океане для устойчивого развития и реализации основных приоритетов национальной безопасности Российской Федерации. Военно-морская деятельность является составной частью общей военной деятельности государства. Военно-морская деятельность в РФ относится к категории высших государственных приоритетов. Ее основы, цели, стратегические приоритеты и задачи, а также меры по ее реализации определяются президентом РФ.
Военно-Морской Флот является основой морского потенциала РФ, одним из инструментов внешней политики государства. ВМФ обеспечивает защиту национальных интересов РФ и ее союзников в Мировом океане военными методами. Он поддерживает военно-политическую стабильность и предназначен для отражения возможной агрессии с морских и океанских направлений. ВМФ обеспечивает военно-морское присутствие РФ, демонстрирует флаг и военную силу в Мировом океане, принимает участие в борьбе с пиратством, участвует в гуманитарных операциях. ВМФ должен находиться в готовности к решению перечисленных задач.
Общая российская военно-морская стратегия сугубо оборонительная. В качестве одной из основных целей российской национальной морской политики определена защита территории Российской Федерации от агрессии с океанских и морских направлений. Для этого РФ необходимо обладание «достаточным военно-морским потенциалом» и его эффективное использование. Важнейшие стратегические функции ВМФ в составе российской ядерной триады даже не упоминаются в Морской доктрине 2015 года. Очевидно, что функция глобального стратегического сдерживания, осуществляемая российскими ПЛАРБ, совсем не прописана в Морской доктрине.
По определению Морской доктрины, российский ВМФ в своем составе имеет на соответствующих региональных направлениях оперативно-стратегические объединения: Северный, Тихоокеанский, Балтийский и Черноморский флоты, а также Каспийскую флотилию. Количественный и качественный состав флотов и Каспийской флотилии «поддерживаются на уровне, соответствующем угрозам национальным интересам и безопасности Российской Федерации на конкретном региональном направлении». Флоты обеспечивают «достаточное военное присутствие» и имеют соответствующие ему инфраструктуры базирования, судостроения и судоремонта.
В целом, Морская доктрина РФ образца 2015 года демонстрирует возвращение к советской схеме развертывания ВМФ. Основными региональными направлениями признаются Атлантическое и Тихоокеанское при связывании их пространством Арктики.
Арктическое региональное направление имеет особую важность, поскольку обеспечивает свободный выход российского флота в Атлантику и Тихий океан. Северный флот имеет решающую роль для обороны страны с морских и океанских направлений. Основу национальной морской политики на Арктическом направлении составляет укрепление и развитие сил Северного флота, обеспечение наращивания его количественных и качественных параметров, развитие системы его базирования.
Российская национальная морская политика на Атлантическом региональном направлении определяется существующими в этом регионе условиями, ориентированными только на Организацию Североатлантического договора (НАТО), а также несовершенством правовых механизмов обеспечения международной безопасности. Определяющим фактором в отношениях с НАТО остаются неприемлемость для РФ планов продвижения военной инфраструктуры альянса к ее границам и попытки придания блоку глобальных функций.
На Тихоокеанском региональном направлении Китай в Морской доктрине РФ 2015 года прямо определен как «дружественное государство» РФ.
Как следует из Морской доктрины, Россия заинтересована в ограничении иностранной военно-морской деятельности в согласованных районах и зонах в Арктике и на Тихом океане на основе двусторонних и многосторонних соглашений с ведущими морскими державами. Однако остается не ясным, как достичь подобного рода соглашения, при том условии, что США и НАТО в этих водных пространствах справедливо усматривают районы боевого развертывания российских морских стратегических вооружений.
Что касается южного направления, то Морская доктрина РФ предусматривает, что на Средиземном море российский ВМФ обеспечит «достаточное военно-морское присутствие» на постоянной основе. По отношению к Средиземному морю базирование на Черном море становится тыловым. Морская доктрина 2015 года предусматривает, что основой национальной морской политики станет ускоренное восстановление и всестороннее укрепление стратегических позиций Российской Федерации на Черном море.
Относительно огромной акватории Индийского океана, формально не имеющей естественных границ с Тихим океаном, рассматривается лишь возможность военно-морского присутствия Российской Федерации «на периодической основе или по мере необходимости», в том числе, разумеется, для борьбы с пиратством.
Национальная морская политика направлена на всемерное развитие отечественного судостроения. Обеспечение технологической независимости Российской Федерации в области кораблестроения и военно-морской техники в соответствии с государственной программой вооружения.
В итоге можно констатировать, что принятая Морская доктрина является лишь общим наброском военно-морской активности — набором стратегических ориентиров и пожеланий. Развертывание ВМФ по направлениям весьма напоминает, то, что было принято в СССР в послевоенный период при адмиралах Кузнецове и Горшкове с тем лишь, но очень существенным отличием, что принята сугубо оборонительная стратегия защиты территории страны с морских направлений. При этом о стратегической функции морской составляющей российской ядерной триады умалчивается. Но в настоящее время идет обновление именно этой части ВМФ. Именно строительство новых стратегических АПЛ является изюминкой выполняемой последней военной судостроительной программы.
Морская доктрина 2015 года исходит из понятий: «достаточное присутствие» и «поддержания на уровне, соответствующем угрозам национальным интересам». Однако не ясно, как подобные понятия соотносятся с конкретным строительством ВМФ, будущим соотношением классов кораблей в его составе. Например, абсолютно не ясно нужны ли для российских ВМФ корабли класса «Мистраль», о чем и идут споры в экспертном сообществе с отстаиванием кардинально противоположных точек зрения. От конкретной стратегии развития зависит и финансирование ВМФ. В настоящее время по тоннажу российский ВМФ в четыре раза уступает ВМФ США, но при этом в два с половиной раза превосходит ВМФ Великобритании, имея примерное равенство с ВМФ КНР. При этом условии только силы передового базирования ВМФ США подавляюще превосходят российский ВМФ, действуй они на одном из основных региональных направлений. Гипотетическое нападение одновременно с нескольких направлений создает иную, но также неблагоприятную для российского ВМФ комбинацию соотношения сил. Из Морской доктрины РФ 2015 года абсолютно не ясно, как должны будут выглядеть подобные соотношения в будущем. Стратегия развития российских ВМФ должна содержать объемный раздел о требуемой структуре флота и приоритетах военно-морского строительства. Морской доктрине 2015 года следовало бы точнее определить военно-морские приоритеты по причине вступления России в эпоху ограниченности ресурсов и сужающихся возможностей.
Для нас очевидно, что для исключительно оборонных функций имеющийся тоннаж российских ВМФ избыточен. С одной стороны, задача обороны территории снижает функции ВМФ. С другой, задача обороны по четырем направлениям требует поддержания количественных показателей ВМФ на них, что делает флот дорогим для России. Это своеобразная формула заложенного географического противоречия, которая начиная с ХIХ века преследовала российские ВМФ.
Восемь раз в Морской доктрине 2015 года упоминается «мобилизационная готовность», как необходимый аспект разносторонней морской деятельности. Заметим, что и в этом отношении ВМФ возвращается к советским временам. Мобилизационная готовность означает системность военно-морской подготовки экипажей невоенных судов, руководящего состава судоходных компаний и органов государственного управления и их готовность к работе в условиях военного времени. В мобилизационной готовности должен находиться морской транспорт, рыбопромысловый, научно-исследовательский и специализированные флоты и организации, обеспечивающие их работу. Подобный подход вполне разумен. Более того, необходимо идти далее. Учитывая дороговизну современных военно-морских судов, было бы вполне целесообразно развивать модульный и контейнерный способ размещения современных ракетных и ракетно-торпедных вооружений. Подобного рода вооружения в комплексе с простотой компьютерного управления и космическими системами наведения оружия на цель могли бы превращать обычные траулеры и торговые суда в грозные боевые платформы. Дешевизна подобного корабельного состава, мобилизованного в час «М» на нужды ВМФ, очевидна.
Подобные решения могут стать подсказкой строительства будущих российских ВМФ при том условии, что Морской доктриной им уготована оборонительная функция территории с морских направлений. За рамками морской составляющей российской ядерной триады будущим российским ВМФ не нужны ни крупные надводные корабли, ни тем более ударные авианосцы. Логика развития вооруженной борьбы на море означает: глужбе, выше и быстрее. Противостояние с американскими ВМС на море не требуют от России обязательно симметричного ответа. Чтобы победить американцев на море, а это основа их глобального военного могущества, вовсе не обязательно строить два десятка ударных авианосцев и несколько десятков АПЛ. Интегрированная военно-космическая, воздушная и подводная группировка, обладающая потенциалом не только кинетического, но и кибер- и электромагнитного удара по американской военно-морской группе не оставит ни малейшего шанса на существование надводных кораблей противника. Средства будущей морской войны уйдут так высоко в небо, насколько позволит космос, и так глубоко в морские глубины, насколько позволит давление морских вод. Будущее за морской и воздушной робототехникой, «умными» крылатыми ракетами, торпедами и минами, за способностью подавлять противника в электромагнитной сфере и киберпространстве.
Современные российские ВМФ нуждаются в интеграции с космическими войсками или даже, более того — иметь в своем составе космическую группировку. Современные системы разведки и наведения оружия, подводные и воздушные роботы, «умные» мины, радиоэлектронная и кибер борьба — все это не оставляет каких-либо шансов в условиях конфликта крупным надводным кораблям, как своим, так и противника. Освоение российским ВМФ космического пространства и киберпространства, больших глубин, овладение потенциалом электромагнитного спектра сделало бы его непобедимым.
Заметим, что 13 марта 2015 года в США была опубликована новая национальная военно-морская стратегия под названием «Объединенная стратегия для ХХI века». На фоне этого документа российская Морская доктрина 2015 года может рассматриваться, как предварительный набросок. Новый российский ВМФ явно нуждается в концептуальном документе новой военной стратегии. Разумеется, разрабатывать ее следует, опираясь на общие положения Морской доктрины РФ 2015 года.
Аналитическая редакция EADaily