«…Родился я 27 сентября 1923 года в суровом сибирском краю в Ханты-Мансийском национальном округе, Тюменской области. Здесь прошли мои детские и юношеские годы, в семье, где было 7 детей. В 1938 году отец необоснованно был репрессирован, и нам пришлось с малых лет самостоятельно добывать себе кусок хлеба. Окончив в 1940 году 8 классов, я устроился на работу на рыбоконсервный завод, где проработал до 1942 года. С начала войны мы стали работать по 12 часов, а иногда не выходили из цехов и спали там же. В мае 1942 года меня призвали в армию и направили в офицерское пулемётное училище в г. Ленинск-Кузнецк Кемеровской области. Но, однажды, из-за тяжёлого положения на фронте, курсанты были подняты по тревоге, объединены в маршевые роты и направлены на фронт. Меня и ещё 6 курсантов отправили в Ишимскую школу воздушных стрелков, а затем во 2-ое ленинградское военно-авиационное училище в г. Троицк Челябинской области. Окончив с отличием училище, я с группой был направлен в 43-ий запасной авиаполк на ст. Кинель Куйбышевской области на доукомплектование 567 штурмового авиаполка после боёв под Сталинградом. Мы около года ждали доукомплектование 567 штурмового авиаполка лётчиками, они прибывали по одному, по два, кто из госпиталей, кто из разбитых частей. Только в марте 1943 года полку вручили от трудящихся Туркмении 20 самолётов, но лишь в январе 1944 года полк убыл в г. Краснодар, где вошёл в состав 198 штурмовой авиадивизии, затем перебазировался — Миргород, Васильевка, Козельщина. Из Козельщины полк перелетел на фронт, на аэродром Медведка, где мы приняли участие в боях в Ковельской операции и получили своё первое боевое крещение. Экипаж нашего самолета Ил-2 № 7 состоял из лётчика Петрова Дмитрия Николаевича и меня, воздушного стрелка — Захарова Владимира Николаевича. Очень тяжёлые бои и крупные потери мы имели на Наревском плацдарме, севернее Варшавы. Здесь, 18 августа 1944 года нас сбили, а меня ранили в ногу. Затем в боях в междуречье Нарев-Висла 8 октября 1944 года я был вторично ранен в обе руки и в грудь. В этих боях погиб мой друг Саша Белов, и был ранен стрелок Федя Войткевич, мы с ним лежали, помню, в одном медсанбате. Саша Белов летал с лётчиком Зубриловым Колей. Над целью их атаковали истребители ФВ-190, одного «фоккера» Саша сбил, а второй «фоккер» огнём своих 4-х пушек и 2-х пулемётов убил Сашу и очень тяжело ранил лётчика Зубрилова. Зубрилов сумел раненный посадить самолёт на один из ближайших аэродромов и сразу же потерял сознание. Его самолёт остановился в конце пробега и стоял так с включённым мотором. Когда прибежали люди, то увидели: Саша мёртв, лётчик без сознания держит руками живот, т. к. очередь пришлась по животу, и он придерживал его в полёте, чтобы не вывалились кишки. Я и до сих пор не могу представить, как он смог вернуться за линию фронта, спасти самолёт и себя. Какое нужно было иметь мужество, силу воли, чтобы совершить это. И этот его подвиг не был даже отмечен. Обидно! Очень! Это на совести командира авиаэскадрильи и полка! Одерскую операцию мы начали с аэродрома Шнайдемюль. И хотя было ясно всем, что конец войны не за горами, но немцы дрались отчаянно, над целью нас всегда встречал сильный зенитный огонь и истребители. И бывало всякое и с нашими молодыми лётчиками — терялись немного. Так в одном из вылетов в район г. Франкфурта-на-Одере замыкающий Сеня Чураков отстал и не заметил, как мы все вошли в пикирование на цель, а продолжал лететь по прямой. Сколько я ему ни махал руками и не показывал вниз, а у меня был снят плексигласовый колпак для лучшего обзора, и мы договорились, что он будет следить за моими знаками, но он, по-видимому, из-за сильного защитного огня был ошарашен и моих знаков не видел. Выйдя из атаки и встав в круг, мы Чуракова не обнаружили, сделали еще 3 захода на цель, вернулись «домой», а Чуракова так и нет. Уже было решили, что сбит, но вдруг узнаём, что жив он и сел на «вынужденную» на «живот» и где — районе армейской прачечной. И смех, и грех! Уж шутили над ним, мол, к прачкам потянуло. А он объяснил, что когда оторвался от группы и попал под сильный зенитный огонь и увидел, что летит один и не туда, куда надо, а группы нет, то сообразил и развернулся назад на 1800 и полетел, пока не увидел свой аэродром. Стал садиться, как вдруг увидел, что это ложный аэродром, с макетами самолётов, успел убрать шасси и сесть на брюхо, не поломав самолёт, а только загнув винт. Похожий случай в эти же дни произошёл и с другим нашим лётчиком — Колей Моспан. Потеряв свою группу, он пристроился к «чёрной» группе илов и «отработал» цель, хотя не было у него ни бомб ни снарядов, сел на чужой аэродром, даже другой дивизии. После заправки самолёта бензином он сказал стрелку Юре Воронову сидеть в кабине и не высовываться, а сам, получив разрешение опробовать мотор, запустил его прямо со стоянки и пошел на взлёт, взлетел и полетел на свой аэродром (Шнайдемюль), но не попал на него, а пролетел стороной (мы его видели и давали ему ракеты), но он опять сел на чужой аэродром и лишь на другой день его вернули в полк. Однажды, недалеко от нашей стоянки самолётов на вынужденную на «живот» без шасси сел Ил-2 с нашим лётчиком Лермонтовым и раненым стрелком, фамилию точно не помню, но кажется, вроде В. Куц. Командир нашей авиаэскадрильи Каплий подходит к нашему самолёту и говорит, что в следующий вылет на нём полетит вместо Петрова Лермонтов, а я с ним. Петров мне сказал потом, чтобы я не соглашался лететь с Лермонтовым, а только с ним, с Петровым, что я и сделал. Тогда Каплий к Лермонтову на наш самолёт посадил стрелка Ермашова. Улетели они и не вернулись. Видимо, погибли. Вот такие помнятся эпизоды. В феврале 1946 года наш полк без самолётов эшелоном выехал на Родину. В Астрахани приняли участие в первых послевоенных выборах в Верховный совет СССР, а затем прибыли в Октемберьян Армянской ССР. Там мы получили новые самолеты Ил-10, но летать не пришлось, т. к. был расформирован полк. Почти все воздушные стрелки были направлены служить в 188 БАД к командиру дивизии полковнику Пушкину А.И. Я, Войткевич, Воронов, Белоусов, Грязев, Мавродий, Богданов, Воронов и многие другие попали в 650 бомбардировочный Краснознаменный Бранденбургский полк на самолёты Пе-2 и Ту-2 в качестве стрелков-радистов. В 1950 году я демобилизовался. С 1950 по 1963 г. г. я работал в управлении пожарной охраны УМВД Краснодарского края инструктором по профилактике в нефтяной промышленности края. А в 1963 году я переехал жить в Уфу, где до 1983 года работал в тресте № 21 на строительстве химических и нефтехимических производств союзного и республиканского значения. С 1983 года нахожусь на заслуженном отдыхе по возрасту. Являюсь председателем совета ветеранов войны и труда управления. Веду активную идейно-воспитательную работу с молодёжью. Поддерживаю связь с однополчанами, с радостью встречаюсь с ними на встречах полка".
Пусть стяг ПобедыНад рейхстагомПоднял не я,Но капля кровиНа полях сраженийЕсть и моя…Пусть солнце светит,Друзья, вам всегда!Пусть век вашДо ста продлится!Пусть в Ваши двериНикогда болезньИ горе не стучится…...
Эту статью описывают теги: Великая Отечественная война,
Вторая Мировая война,
военная авиация,
воспоминания
