Анализ пыльцы и Черная смерть: насколько велики были потери?

Анализ ископаемой пыльцы из множества мест Европы показал, что крупнейшая эпидемия чумы середины XIV века отразилась на разных европейских регионах очень по-разному. Где-то произошел резкий спад сельского хозяйства (очевидно, вызванный падением численности людей), а где-то, как ни в чем не бывало, продолжался рост. Это ставит новые вопросы насчет того, как именно и насколько сильно великая чума повлияла на жизнь европейцев.

Добро пожаловать в пандемию

Одним из самых мрачных эпизодов истории Европы была поразившая ее в середине XIV века Черная смерть. Научное название этого явления — вторая пандемия чумы. Принято считать, что всего пандемий чумы было три. Первая пандемия разразилась в VI веке (Юстинианова чума), третья — во второй половине XIX века (она стала вполне глобальной, но не привела к людским потерям, сопоставимым с предыдущими пандемиями, из-за быстрого развития медицины). Вторая пандемия, охватившая Евразию и Африку, прошлась по человечеству всерьез. Европа потеряла в течение пяти лет как минимум 40% всего населения (R. Jedwab et al., 2019. Pandemics, Places, and Populations: Evidence from the Black Death). Есть и более высокие оценки, основанные на тщательных академических изысканиях, но тем не менее поражающие воображение. Норвежец Оле Бенедиктов (Ole Jørgen Benedictow) подсчитал, что непосредственно перед Черной смертью в Европе жило около 80 миллионов человек, а после нее осталось 28 миллионов; умерло, таким образом, 52 миллиона, или 65% населения Европы. Естественно, что эти трагические события до сих пор привлекают внимание историков — равно как и представителей иных, смежных дисциплин.

Фактором, сильно повлиявшим на ход второй пандемии чумы, было существование Монгольской империи. Это государство, занимавшее большую часть Евразии, обладало надежной сетью коммуникаций, которые позволяли каравану без особых трудностей добраться, скажем, из Гуанчжоу в Астрахань. Для средневековья такая ситуация была редкостью. При условии, что в империи был мир, это создавало уникальный потенциал для распространения чего угодно — и чумные палочки, увы, не стали исключением.

Важно отметить, что, вопреки иногда встречающемуся мнению, Монгольская империя отнюдь не развалилась, едва успев сложиться. Действительно, в начале 1260-х годов у монголов произошла династическая смута, за которой последовала долгая — занявшая в итоге тридцать лет — гражданская война между западным императором Хайду и восточным — Хубилаем. Эта война окончательно завершилась в 1303 году, когда Хайду умер, а его наследник признал власть восточного императора. С этого момента и до крушения власти монголов в Китае (датой которого обычно считают 1368 год) Монгольская империя была восстановлена как единая, пусть и конфедеративная по своей природе держава. Как поясняет историк Александр Немировский, «около 1310–1330 годов ее существование как одной громадной державы, простиравшейся от Балкан до Кореи, было фактом, общеизвестным для всей Евразии, включая западноевропейцев». На всем этом пространстве шел обмен товарами, людьми, идеями — и микробами тоже.

По вопросу о том, где именно вспыхнула Черная смерть, между учеными долго шли споры. Тут надо учитывать два момента. Во-первых, чума не была новой болезнью, свалившейся на людей с неба. Она сопровождает человечество уже несколько тысяч лет (см. Бубонная чума была уже 3800 лет назад, «Элементы», 15.08.2018), и во времена, предшествующие второй пандемии, отдельные вспышки чумы тоже случались. Во-вторых, Черная смерть и вторая пандемия чумы — на самом деле не одно и то же. Строго говоря, Черной смертью называется эпидемия чумы (в первую очередь — бубонной), охватившая в 1346–1353 годах Европу, Ближний Восток и Северную Африку (данные по Китаю, Индии и Африке южнее Сахары за эти годы до сих пор спорны; O. J. Benedictow, 2021. The Complete History of the Black Death). Не следует, однако, думать, что, когда эти страшные восемь лет прошли, о чуме можно было забыть. Ничего подобного! Вторая пандемия тянулась еще несколько веков, удостаивая своим вниманием то одну, то другую страну. Например, во Франции последние крупные вспышки чумы датируются началом XVIII века. Кое-где вторая пандемия и вовсе плавно перетекла в третью. Черная смерть была всего лишь «воротами» второй пандемии чумы, ее эффектным началом.

Согласно современной точке зрения, которая подтверждается как летописями, так и результатами анализа ДНК чумных палочек, добытой из средневековых захоронений (M. Spyrou et al., 2019. Phylogeography of the second plague pandemic revealed through analysis of historical Yersinia pestis genomes), «точкой старта» второй пандемии было Нижнее Поволжье. Здесь располагалось сердце Золотой Орды, и здесь же, в Северном Прикаспии, до сих пор находится один из самых устойчивых природных очагов чумы. Эпидемия на Волге началась в 1346 году. Уже в следующем, 1347 году она, распространяясь по торговым путям, достигла Константинополя, Багдада, Александрии, Генуи и Марселя. В 1348 году эпидемия затопила Италию, Францию, Испанию, Северную Африку и южную часть Англии. А еще через пару лет зоной бедствия стало все пространство от египетской Нубии до Шотландии, Швеции, Норвегии и Фарерских островов (рис. 2). Можно представить себе ужас людей, видевших, что «весь мир почти пожран» (как говорит папа Климент VI в романе Йена Пирса «Сон Сципиона») и мест, куда можно было бы бежать, не осталось.

Но, может быть, это жуткое представление преувеличено? Чума распространялась множеством невидимых путей, ее движение во многом зависело от случайностей, а значит, результат мог оказаться неравномерным. Тогда местности, почти вымершие от чумы, могли бы чередоваться с островками спокойствия. Действительно, в какой-то мере так оно и было. Само по себе это известно давно. Уильям Макнил в классической книге «Эпидемии и народы» пишет, что некоторые части Европы пострадали от Черной Смерти гораздо меньше, чем другие: например, в Польше потери от чумы были невысоки, а Милан, возможно, и совсем избежал болезни (см. карту, опубликованную в Википедии). Сейчас мы понимаем, что последнее неверно — вспышка чумы в Милане была, но пострадал он действительно не слишком сильно, особенно по сравнению с некоторыми другими итальянскими городами. Уцелела Финляндия, которая принадлежала тогда Швеции, но была слабо с ней интегрирована, да и вообще мало населена: там эпидемия не привилась. В общем, при ближайшем рассмотрении картина предстает запутанной. Ясно только, что воздействие чумы варьировало от места к месту. Чтобы как следует понять, что же произошло в Европе в XIV веке, эти данные нуждаются в детализации.

Пыльцевой анализ

Одним из источников такой детализации может послужить найденная в земле пыльца. Она встречается практически повсюду, и ее изучение дает очень много сведений о том, что в тот или иной отрезок времени происходило с наземными экосистемами. Анализ ископаемой пыльцы (и спор) уже давно используется в археологии для восстановления среды обитания наших предков (см. С. Сафарова, 2014. Спорово-пыльцевой анализ: применение). Существует целая наука о пыльце — палинология, тесно связанная с экологией и, в свою очередь, поставляющая данные многим смежным дисциплинам, от палеогеографии до криминалистики включительно. Археология занимает в списке «клиентов» палинологии почетное место. Если, например, в какой-нибудь местности деревни обезлюдели и поля стали зарастать лесом, палинологический анализ просто не сможет этого не выявить.

Что, собственно, такое пыльца? В обиходе это понятие знакомо всем (особенно аллергикам, которые страдают от нее каждую весну). Пыльца, распространяемая растениями, состоит из множества пылинок (или пыльцевых зерен), разглядеть которые можно только под увеличительным стеклом. Но самое интересное, что каждая пылинка — это полноценный организм, причем многоклеточный: мужской заросток, который должен по воздуху добраться до женского заростка (заключенного в семязачатке) и оплодотворить его. На самом деле это не что иное, как половое поколение высших растений, все еще самостоятельное, хотя и до предела редуцированное (см. Современные высшие растения возникли в результате сдвига экспрессии генов, «Элементы», 10.04.2018). У цветковых растений зрелое пыльцевое зерно содержит ровно три клетки: два спермия и вегетативную клетку, помогающую оплодотворению.

Естественно, такой нежный организм не мог бы выдержать перенос по воздуху без плотной оболочки. Эта оболочка (она называется экзиной) обычно обладает сложной структурой, формирующей неповторимую морфологию: знающий человек легко определит, какому растению пыльца принадлежит. И сохраняется она отлично.

Еще одно важное для исследователей преимущество пыльцы состоит в том, что она производится в огромном количестве. Многие растения выбрасывают пыльцевые зерна буквально миллионами; пыльцевые облака могут накрывать целые города и менять цвет неба (см. С. Сафарова, 2014. Спорово-пыльцевой анализ: история становления). Однако шанс поучаствовать в оплодотворении получает лишь ничтожная доля пыльцевых зерен. Остальные рассеиваются и погибают — и, естественно, оседают на грунт (либо в воду). Вскрыв осадочные отложения интересующей нас эпохи, можно найти пыльцу множества видов растений, анализ которой даст очень точный «портрет» состояния растительного покрова в то время и в том месте. А тем самым можно будет кое-что узнать и о жизни людей — особенно если их экономика была основана на сельском хозяйстве (рис. 3).

Вот такое исследование и было предпринято для Европы времен Черной смерти (точнее, ее временных окрестностей). Разумеется, характеристика растительных сообществ, пусть сколь угодно детальная, может дать о людях лишь косвенную информацию. Но в европейских странах в XIV веке от 75% до 95% всего населения жило в сельской местности, так что состояние этой самой сельской местности должно быть довольно прямо связано с общей численностью людей.

С точки зрения историка важное преимущество палинологического метода — его полная независимость от письменных источников. Растительному миру все равно, сохранились ли в тех или иных местах летописи, налоговые ведомости и другие документы: с ними бывает ох как по-разному, а пыльца оседает везде. Таким образом, вызванные состоянием источников и, за счет этого, неизбежно искажающие реальную картину провалы и сгущения традиционных исторических сводок здесь нивелируются. Нельзя не признать, что это большой плюс.

Географический размах нового палинологического исследования впечатляет: в нем фигурирует материал из 19 современных европейских стран, от Ирландии до России и от Норвегии до Греции. Всего в работу был взят 261 керн осадочных отложений (керн — это цилиндрический столбик грунта, вынутый из скважины). Из этих кернов извлекли в общей сложности 1634 выборки пыльцы, каждая из которых заключала в себе «моментальный снимок» состояния растительных сообществ в определенном месте в определенное время. Датировки произвели традиционным в таких случаях радиоуглеродным методом. Временной промежуток, охваченный исследованием, составил примерно 200 лет: с 1250 по 1450 год, сто лет до и сто лет после Черной смерти, которая, как мы помним, пришлась на самую середину XIV века.

Естественно, сделать такую работу мог только большой междисциплинарный и международный коллектив. Статью подписали 64 автора из 16 стран, в том числе и из России. С нашей стороны в работе участвовала Елена Юрьевна Новенко, доктор географических наук, сотрудница географического факультета МГУ и отдела палеогеографии четвертичного периода Института географии РАН.

Что же открыла исследователям средневековая пыльца?

Чумная мозаика

В странах с аграрной экономикой неплохим маркером численности населения может послужить площадь, охваченная пашней. Анализ того, что происходило с пыльцой в ближайшие десятилетия после Черной смерти, позволил исследователям выделить четыре типа динамики пахотных площадей: первый — существенный и статистически достоверный рост, второй — умеренный рост (на грани статистической достоверности), третий — умеренное снижение, и четвертый — существенное, статистически бесспорное падение. В последнем случае заброшенные пашни зарастали молодым лесом (реже — становились пастбищами).

Удивительно, но по карте Европы все эти четыре типа реакции на Черную смерть разбросаны почти равномерно (рис. 1). Очень тяжело пострадала, например, Папская область (точнее, ее часть, охватывающая Лациум) и за компанию с ней Флоренция. А вот, например, в Польше эпидемии будто бы и не было. На самом деле она, конечно, была, но не смогла остановить естественный рост населения и экономики.

Главное впечатление от получившейся в итоге карты — ее поразительная мозаичность. «Ранее не было полных и однозначных данных о том, как вспышка чумы повлияла на демографию Европы — считалось, что везде она прошла примерно одинаково. Наше новое исследование показывает, что это вовсе не так, и в некоторых регионах Черная смерть была почти незаметна», — сказала Елена Новенко в интервью пресс-центру МГУ. Строго говоря, возможность существования посреди великой чумы островков относительного благополучия обсуждалась историками и раньше (научная литература вокруг Черной смерти очень велика), но другие историки постоянно это оспаривали, вводя в оборот дополнительные документы. Новые палинологические данные точны, объективны, и опровергнуть их будет гораздо труднее.

О том, насколько серьезна эта проблема, свидетельствует вышедшая на днях заметка известного научного писателя Карла Циммера. Заметка короткая, но название у нее длинное: Действительно ли Черная смерть убила пол-Европы? Новое исследование отвечает: нет. Дело в том, что совсем недавно, в 2021 году, уже упоминавшийся норвежский историк Оле Бенедиктов выпустил новое издание своей книги «Полная история Черной смерти». Там-то он как раз и поднял оценку суммарной смертности европейцев до 65% (раньше он насчитывал чуть меньше). Книга Бенедиктова очень толстая, он использует колоссальное число документальных свидетельств, и у него фактически получается, что чума была одинаково сильна везде, — ну, разве что кроме Финляндии и Исландии. Если же правы палинологи, значит, цифры Бенедиктова преувеличены. Адам Издебский (Adam Izdebski), работающий сейчас в Германии польский историк, имя которого стоит среди авторов палинологической статьи первым, так и сказал по этому поводу: «Мы больше не может утверждать, что она убила пол-Европы». Кто ближе к истине — Бенедиктов или Издебский? Интересный вопрос.

В любом случае сама по себе мозаичность последствий чумы XIV века в разных областях Европы — теперь установленный факт. С чем она связана? А вот это уже вопрос к историкам и эпидемиологам. Авторы обсуждаемой статьи пишут, что одной из причин мозаичности скорее всего была структура торговых путей (Милан пострадал меньше, чем Венеция, потому что не закупал зерно из Черноморского региона), но ясно, что это лишь верхушка айсберга. Здесь открывается поле для новых исследований, результаты которых, не исключено, могут пригодиться человечеству и на практике.

Источник: A. Izdebski, P. Guzowski, R. Poniat, L. Masci, J. Palli, C. Vignola, M. Bauch, C. Cocozza, R. Fernandes, F. C. Ljungqvist , T. Newfield, A. Seim, D. Abel-Schaad , F. Alba-Sánchez , L. Björkman, A. Brauer, A. Brown, S. Czerwiński, A. Ejarque, M. Fiłoc, A. Florenzano, E. D. Fredh, R. Fyfe, N. Jasiunas, P. Kołaczek, K. Kouli, R. Kozáková, M. Kupryjanowicz, P. Lagerås, M. Lamentowicz, M. Lindbladh, J. A. López-Sáez, R. Luelmo-Lautenschlaeger, K. Marcisz , F. Mazier, S. Mensing, A. M. Mercuri , K. Milecka, Y. Miras, A. M. Noryśkiewicz , E. Novenko, M. Obremska, S. Panajiotidis, M. L. Papadopoulou, A. Pędziszewska, S. Pérez-Díaz, G. Piovesan, A. Pluskowski, P. Pokorny, A. Poska, T. Reitalu, M. Rösch, L. Sadori, C. Sá Ferreira, D. Sebag, M. Słowiński, M. Stančikaitė, N. Stivrins, I. Tunno, S. Veski, A. Wacnik , A. Masi . Palaeoecological data indicates land-use changes across Europe linked to spatial heterogeneity in mortality during the Black Death pandemic // Nature Ecology & Evolution. 2022. DOI: 10.1038/s41559-021-01652-4.

Сергей Ястребов

Adblock test (Why?)