У Казахстана не пошло дело с приватизацией Золотой Орды
Известный казахстанский политолог Максим Казначеев ответил на ряд вопросов «ПолитНавигатора», прокомментировав процессы строительства моноэтнического государства, причины возведения Транскаспийского маршрута и провал ожиданий народных масс в отношении нынешнего президента РК.
ПН: Касым-Жомарт Токаев на прошедшем Курултае 15 марта заявил о том, что «важно, чтобы восприятие Золотой Орды в мире было неразрывно связано именно с Казахстаном», призвав «активнее и шире использовать бренд Золотой Орды». Затем он заявил о необходимости смены государственного герба, который оказывается еще и стал носителем советской символики. С чем связан такие инициативы? Почему именно Золотая Орда и герб?
М.К.: С приватизацией Золотой Орды дело сразу не пошло. Еще в 2015-2016 годах национал-озабоченные «историки» в Казахстане пытались притянуть ее «за уши» к формированию раннефеодальных кочевых сообществ на территории страны. Был даже курьезный случай: казахстанская делегация прибыла в Казань на семинар по наследию Золотой Орды и попыталась там продвигать аналогичные нарративы. В итоге татарские историки популярно объяснили казахским, что Золотая Орда «это наша корова, и мы ее доим».
Если рассматривать Золотую Орду в комплексе, то нужно подчеркнуть, что ее политическим центром, и, самое главное, экономическим стержнем было Поволжье от Казани до Астрахани, а также Северное Причерноморье, в том числе, Крым. А северные, западные и центральные районы современного Казахстана – кочевая (говоря современным языком – аграрная) периферия.
Во-вторых, территориально значительная часть современного Казахстана (причем самая населенная часть – южные области) – это не Золотая Орда (улус Джучи), а улус Чагатая. Что позволяет «приватизировать» ее историю уже Узбекистану. Тем более, если принять во внимание историческую роль Тамерлана для этих территорий (юга нынешнего Казахстана). Почему-то эти нюансы пропагандисты Акорды не учитывают.
В тоже время мифотворчество вокруг Золотой Орды перспективно с политтехнологической точки зрения. По большому счету, попытку приватизации наследия Золотой Орды Астаной Кремль мог бы использовать для более прочной историко-идеологической привязки Казахстана к проекту евразийской интеграции. Тем более, если обратиться к творческому наследию первых идеологов евразийства, – Трубецкого, Савицкого, то исторически наиболее успешным из всех осколков Золотой Орды оказался именно «Московский улус» (хотя Московское княжество, строго говоря, было в вассальной зависимости, а не в прямом управлении).
Максим Казначеев.
С предложением по изменению герба все намного проще – Акорда просто пытается стереть все символы, связанные с Нурсултаном Назарбаевым.
Любой вменяемый человек при сравнении герба Казахстана с гербом Казахской ССР не найдет ничего общего. В конце концов, звездочку на гербе можно интерпретировать как отсылку к американскому звездно-полосатому флагу, и, таким образом, как лояльность Казахстана англо-саксонским кураторам и собственникам.
ПН: В последнее время активно наращивается сотрудничество между Баку и Астаной как в рамках Транскаспийского маршрута, так и в военной сфере. Например, в июне в Мангистауской области пройдут совместные тактические командно-штабные учения «Бірлестік-2024» с участием также подразделений Киргизии, Узбекистана и даже Таджикистана, но без России и Ирана. Это что-то большее чем просто «тюркская интеграция» в рамках Организации тюркских государств?
М.К.: Развитие Транскаспийского маршрута упирается в одну проблему – кто выступит стратегическим инвестором проекта. Пока такой игрок один – Китай. Однако, для привлечения китайских инвестиций необходимы политические гарантии.
Представим вполне реальную ситуацию: обостряется обстановка вокруг Тайваня, и страны Запада (США и ЕС) вводят санкции против китайских товаров. А соседей Китая подталкивают к разрыву транспортных коридоров, угрожая вторичными санкциями. И все инвестиции Пекина в транспортно-логистическую инфраструктуру Транскаспийского маршрута становятся бессмысленными.
Чтобы этого сценария не произошло Китаю нужны твердые гарантии от стран транзита, Казахстана, Азербайджана, Грузии и Турции, что они не будут блокировать грузопотоки через Каспий. Однако сейчас ни одна из стран транзита подобных гарантий Пекину дать не может. Все они в большей или меньшей степени являются вассалами США и Британии.
Что касается командно-штабных учений стран ОТГ, то они предусмотрены совместной концепцией «Видение тюркского мира- 2040», принятой 12 ноября 2021 года. Пока на таких учениях отрабатывается взаимодействие офицеров, существенные воинские контингенты не привлекаются.
Действительно, несколько лет назад появилась идея создания объединенной «армии Турана». Но сразу возник вопрос: под какие стандарты подготовки личного состава, виды вооружений и военной техники? Это могут быть либо стандарты НАТО, либо стандарты ОДКБ. В первом случае будет необходимо полное перевооружение постсоветских тюркских государств, во втором – Турции, что по определению невозможно в силу членства Турции в НАТО.
Перевооружение же по стандартам НАТО постсоветские республики экономически не потянут, и опять мы возвращаемся к необходимости некоего внешнего спонсора для этого направления сотрудничества.
До завершения перевооружения армий под стандарты НАТО (и самое главное – за счет НАТО) втягиваться в конфликт Запада с Россией и Китаем ни Астана, ни Ташкент, ни Бишкек не особо желают. И потому сдержанно относятся к идеям форсированного военного сотрудничества с Турцией и стоящей за ней Британией.
ПН: Насколько на этот процесс консолидации могут повлиять передача 22 аэропортов и 2 портов на Каспии в управление европейским компаниям, а также передача месторождений редкоземельных металлов западным корпорациям?
М.К.: Строго говоря, транзит грузов через Каспий возможен только через два порта (в перспективе три). И Астана пытается устроить своеобразный аукцион между инвесторами из Китая и стран Запада.
Совместное использование портов, которое наблюдается сейчас, в средне- и долгосрочной перспективе станет невозможно. Каждая группа инвесторов будет требовать полный операционный контроль над логистической инфраструктурой, в которую намерена инвестировать. При этом Западу крупных перевалочных мощностей не надо – вывозиться будут только обогащенные руды редкоземельных металлов и нефть. А потому и потенциальные инвестиции будут в разы меньше китайских.
Что касается 22 аэропортов, то нужно отметить, что они предложены к управлению не только европейским, а вообще любым иностранным инвесторам – в том числе китайским, арабским. Но в данный момент эти аэропорты не имеют достаточного пассажиропотока, чтобы быть рентабельными. И лишь некоторые из них теоретически можно сделать коммерчески привлекательными в среднесрочной перспективе.
А потому потенциальные инвесторы пока только присматриваются к аэропортам, их географическому расположению, потенциальному пассажиропотоку. Замедление в передаче аэропортов уже подталкивает власти Казахстана передавать их под управление казахстанских авиакомпаний, занимающихся региональными перевозками. Вряд ли работа всех этих аэропортов будет ориентирована строго на турецкое направление.
ПН: Для чего тогда предпринимались дипломатические усилия по предоставлению площадки в Алматы для проведения переговоров между Баку и Ереваном? Ведь уже есть формат «3+3», как и посреднические инициативы России и Запада. Это попытка поскорее разрешить вопросы, связанные с открытием Зангезурского коридора в рамках Транскаспийского маршрута и помочь Баку и Анкаре или что-то еще?
М.К.: Предоставление площадки для переговоров – не более чем пиар-акция Астаны, пытающейся зарабатывать имиджевые очки на всех мыслимых и немыслимых международных конфликтах. Аналогичные «три копейки» Астана ранее пыталась вставить и в процесс сирийского урегулирования, и в решение афганской проблемы. Никакого реального результата в конечном счете получено не было. Не стоит ожидать прорыва и от Алма-атинской переговорной площадки.
В текущем переговорном процессе между Арменией и Азербайджаном ключевую посредническую роль будут играть более влиятельные геополитические игроки. Тем более что официальный Ереван все дальше уходит от сотрудничества с другими постсоветскими республиками, делая ставку на Францию и США. А Азербайджан уже традиционно опирается на посреднические возможности Турции.
Если говорить о логистической составляющей, то Зангезурский коридор пока проигрывает маршруту через территорию Грузии.
Он еще потребует полной реконструкции железнодорожного полотна и строительства полноценной автомагистрали, а это – уже среднесрочный горизонт планирования. Поэтому даже если у Казахстана и появятся излишки сырья на экспорт, они, скорее всего, пойдут через территорию Грузии сразу в порты Поти и Батуми.
ПН: Почему, по вашему мнению, теперь вообще не обсуждается вопрос об определении даты проведения референдума о возможности строительства АЭС? Хотя энергетическая проблема не решена и даже возведение угольных ТЭС дефицит не ликвидирует. Эту тему решили отложить или на горизонте появились другие компании помимо Росатома?
М.К.: Казахстан опоздал со строительством АЭС на 10-15 лет.
Даже если строительство АЭС начнется в ближайшие месяцы, она даст первую энергию только к 2034 году (если брать опыт строительства Белорусской АЭС), а потому не сможет предотвратить провала по генерации электроэнергии в 2028-2030 годах. А потому вопрос строительства именно АЭС отошел на второй план – сейчас в приоритете модернизация уже существующих генерирующих мощностей и линий электропередач. Именно в них и происходят основные потери мощности.
В целом, вопрос АЭС перешел из экономической плоскости в проблему чисто политического выбора.
Во первых, если действующая элита Казахстана желает просто решить проблему дефицита генерирующих мощностей, то, действительно, проще и быстрее построить самую обычную угольную электростанцию (аналог Экибастузской ГРЭС) в Южном Казахстане, а в перспективе еще и на западе страны.
А если же ставится задача выйти на принципиально новый технологический уровень в атомной отрасли, то АЭС, безусловно, необходима. В таком случае национальная компания «Казатомпром» становится полноценной вертикально-интегрированной структурой, обеспечивающей полный цикл производства: от уранового рудника, до конечного продукта – электроэнергии.
Сдерживает принятие решения и высокая стоимость строительства – по разным оценкам до 14-15 миллиардов долларов. Ведь нужно учесть, что Астане из-за промедления необходимо не только инвестировать в АЭС, но и закупать электроэнергию в России и Кыргызстане, а также вкладываться в реконструкцию распределительных сетей (старые сети на юге Казахстана просто «не потянут» мощность, которую потенциально выдаст АЭС).
Попытка устроить конкурс проектов АЭС от разных мировых компаний объясняется тем, что Астана боится введения санкций в отношении «Росатома». В таком случае, в отношении Казахстана могут быть введены вторичные санкции за сотрудничество именно с российским подрядчиком. Поэтому могут рассматриваться также китайский и южнокорейский проекты АЭС.
Кроме того, Астана не хотела бы вступать в конфликт с Вашингтоном, Лондоном и Брюсселем. Запад категорически не устраивает выбор российского или китайского проектов, поэтому неформально оказывается давление либо в пользу южнокорейского проекта, либо вообще отказ от строительства АЭС в пользу солнечной и ветровой генерации.
Поэтому по совокупности всех этих причин решение о проведении референдума постоянно откладывается. В конечном счете, Астана загоняет сама себя в тупик – дефицит электрогенерации блокирует реализацию «наполеоновских» планов по наращиванию добычи и обогащения редкоземельных металлов. Ведь добыча и обогащение редкоземов – один из самых энергоемких производственных процессов.
ПН: Казахстан увеличил размер арбитражных исков против международных нефтяных компаний, разрабатывавших месторождение Кашаган, до 150 млрд долларов. Как пишет агентство Bloomberg со ссылкой на анонимные источники, год назад Казахстан уже подавал иск к оператору Кашагана North Caspian Operating Company N.V. (NCOC) на сумму 13 миллиардов долларов. Позже исковая сумма была увеличена до 15 миллиардов, сегодня цифра выросла в 10 раз. С чем это связано?
М.К.: Необходимо небольшое отступление. Значительное количество так называемых международных компаний, работающих в Казахстане – на самом деле франшизы, купленные «старой элитой» в 90-е годы. Какие именно компании – установить сложно, поскольку вся эта информация содержится в соглашениях о разделе продукции. Сами СРП в открытом доступе отсутствуют якобы по причине «коммерческой тайны».
Но для Акорды никакой тайны нет – там реальные собственники известны. А потому арбитражные иски могут рассматриваться как попытка команды Токаева «выпотрошить» активы «старой элиты». Сокращение ресурсной базы «старой элиты» рассматривается как политическая задача – своеобразная гарантия обеспечения внутриполитической стабильности, неповторения попытки госпереворота. В идеале, довести такие фиктивные международные компании до банкротства, национализировать, а затем перепродать реальным международным инвесторам – в первую очередь, китайским или арабским.
Таким образом, в этом пункте мы имеем дело с банальным переделом собственности в стране. Уже есть и аналогичный прецедент – принудительная продажа «АрселорМиттал Темиртау» казахстанским инвесторам в прошлом году.
ПН: Несмотря на такие иски в стране осуществляется последний этап приватизации, план которого был подготовлен, в том числе и при участии Совета по реформам, где долгое время работал бывший глава Европейского банка реконструкции и развития и британский финансист Сума Чакрабарти. А несколько недель назад в Астану прилетал Дэвид Кэмерон, подписавший соглашение о стратегическом партнёрстве. Понятно, что это не дуализм. Тогда что? Продолжение прежней политики? Не приведёт ли усиление англосаксов в РК и ЦА к дисбалансу сил?
М.К.: Цель нового этапа приватизации заключается в формировании новой генерации казахстанских олигархов, которые своим положением и экономическим влиянием были бы обязаны лично президенту Токаеву. Тем самым Акорда рассчитывает сформировать экономическую опору, в дополнение к бюрократической и силовой вертикалям. Безусловно, этот процесс потребует масштабного перераспределения собственности, что и отражено в программе приватизации. Совет по реформам лишь оформил этот план в более-менее последовательную схему.
Что действительно трагично для Казахстана, так это сохранение общего либерального экономического дискурса, уже приведшего страну к серьезному социальному разрыву между самыми богатыми и самыми бедными. В этом смысле команда президента Токаева проводит прежнюю социально-экономическую политику, которая рано или поздно опять приведет страну к масштабным протестам. После попытки госпереворота в январе 2022 года население реально ожидало от Токаева системных изменений, а теперь все больше понимания, что «новая элита» просто обманула народ. Социальный разрыв между богатыми и бедными стратами за прошедшие два года не сократился, а, наоборот, увеличился.
Визит Дэвида Кэмерона может рассматриваться как попытка Британии получить гарантии сохранения собственности в части активов. Кроме того, это и ознакомительный визит по всем странам Центральной Азии. Астана также заинтересована в зримом подкреплении своей концепции многовекторной внешней политики.
При этом говорить об укреплении англосаксов в Казахстане пока рано – выше уже отмечалось, что Астана хотела бы устроить самый настоящий аукцион на новые перспективные геологические участки между странами Запада и Китаем. Результаты этого аукциона еще не предопределены, и нас могут ожидать сюрпризы с самым причудливым перераспределением месторождений.
ПН: Насколько сейчас велика роль западных фондов и НПО во внутренней политической кухне и насколько их деятельность оказывает влияние на чиновников, олигархов, казахских националистов? Как известно, они активно поддерживали в РК и в соседних республиках процессы переосмысления советского исторического прошлого, реабилитацию «борцов за национальное освобождение» 30 – 40-х годов, раскручивали тему отечественного «голодомора» и занимались популяризацией национализма. Усилят ли они сейчас свои позиции? Ведь некоторые сейчас перекочёвывают из Киргизии в Казахстан.
М.К.: Западные фонды и НПО играют ключевую роль в формировании оппозиционной политической повестки в Казахстане. После провала попытки переворота в 2022 году западные посольства разочаровались в казахстанских контр-элитных группах. И сейчас стремятся самостоятельно модерировать процессы в оппозиционной среде.
В то же время в работе иностранных структур все более заметен элемент шаблонности – одни и те же нарративы о либерализме, деколонизации, феминизме, ЛГБТ-повестка. В казахстанском социуме, откровенно говоря, глубоко традиционном и патриархальном, все это плохо воспринимается.
Единственным работающим направлением остается разжигание межнациональной и межконфессиональной розни. Этим традиционно занимается Британия, которая старается работать не столько по линии международных организаций, сколько по неформальным каналам – через аффилированных олигархов, часть элитариев, получавших образование в британских учебных заведениях, религиозных эмиссаров из Турции, неформальных религиозных лидеров и т.п.
Второе ключевое направление работы западных структур влияния – идеологическая обработка казахстанского экспертного сообщества. Получение исследовательского гранта, и даже самое простое приглашение на какую-либо международную конференцию, предполагает обязательную демонстрацию идеологической и политической лояльности от кандидата. В экспертной среде сформирован радикальный леволиберальный мейнстрим (аналогичный тому, который мы можем наблюдать в тех же ведущих университетах США), агрессивный по отношению к любым другим альтернативным точкам зрения.
В силу подобной интеллектуальной деградации казахстанское экспертное сообщество не в состоянии сформулировать для власти рекомендации по выходу из тупиковой либеральной социально-экономической повестки. Альтернативные варианты развития даже не рассматриваются. Власть просто движется по инерции, и пассивно ожидает нового взрыва социальной протестности. Повторюсь, два года назад граждане ожидали от команды Токаева совсем другой траектории развития страны.
ПН: Спасибо за ответы!