Корона, скипетр, держава: как совершалось 140 лет назад коронование Александра III
Материал опубликован в майском номере журнала Никиты Михалкова «Свой»
140 лет назад, 15 (27) мая 1883 года, состоялся «церемониал Священного Коронования их Императорских Величеств Государя императора Александра Александровича Самодержца Всероссийского и Государыни императрицы Марии Федоровны». Торжественный обряд проходил по традиции в Успенском соборе Московского Кремля в присутствии двенадцати иерархов Русской церкви.
Императорская семья прибыла в Москву рано утром 8 мая и остановилась в старом Петровском дворце, построенном в конце XVIII века по распоряжению Екатерины II архитектором Матвеем Казаковым.
Впечатлениями от пережитого накануне и во время исторической церемонии Мария Федоровна делилась позднее с матерью, датской королевой Луизой: «Вечером мы всей семьей были в церкви в течение продолжительного времени. Перед исповедью священник долго читал прекрасные молитвы. После посещения церкви я, слава Богу, почувствовала себя намного спокойнее... Затем, чтобы исповедовать меня, пришел Янышев. После этого мы отправились спать. Я, к счастью, смогла заснуть, но бедный Саша всю ночь не сомкнул глаз, а в 7 часов, разбуженные пушечными выстрелами, возвестившими о начале торжеств, мы поднялись. В 9 часов утра с бьющимися сердцами и слезами на глазах покинули наши покои. Не могу тебе описать, что творилось в моем сердце! Я чувствовала себя жертвой перед закланием. Серебряное коронационное платье с длинным шлейфом, на голове — ничего и только на шее — маленькое жемчужное ожерелье, чтобы не казаться обнаженной».
Среди приехавших на коронацию высоких гостей присутствовали герцог и герцогиня Эдинбургские, князь Николай Черногорский, принц Фридрих-Вильгельм (будущий император Фридрих III), правитель Болгарии Александр Баттенбергский и многие другие особы.
Великий князь Александр Михайлович впоследствии вспоминал: «Ровно в 10 часов утра царь вышел из внутренних покоев, сел верхом на коня и подал знак к отбытию. Он ехал один, впереди нас всех, эскадрон кавалергардов ехал впереди кортежа и возвещал его приближение народу и войскам, которые стояли шпалерами вдоль всего пути следования. Длинный поезд золотых карет следовал за нашей кавалькадой. В первом экипаже сидела императрица Мария Федоровна с восьмилетней великой княжной Ксенией и королевой греческой Ольгой. Остальные великие княгини, принцессы королевской крови и заслуженные статс-дамы разместились в остальных каретах кортежа.
Громкое «ура» сопровождало нас по всему пути следования до Иверской часовни, где император сошел с коня и в сопровождении императрицы вошел в часовню, чтобы поклониться иконе Иверской Божьей матери».
За обеспечение безопасности по пути следования государя и его близких от Петровского дворца до Кремля отвечал министр внутренних дел Дмитрий Толстой. 16 мая 1883-го Петр Ильич Чайковский в письме баронессе фон Мекк рассказывал: «Так приятно было читать в газетах известия о благополучном, блестящем въезде царя в Москву. Несмотря на принятые меры, я все же иногда побаивался, что найдутся безумцы, которые не затруднятся посягнуть на жизнь его. Ведь так легко из окна дать выстрел, и можно ли было поручиться, что в эту громадную толпу зрителей не вмешается хитростью злоумышленник. Но, слава Богу, все окончилось благополучно».
В Иверской часовне император и императрица помолились на коленях пред образом Пречистой Владычицы, затем торжественно взошли на Красное крыльцо. События знаменательного дня находившийся в свите флигель-адъютант императора граф Сергей Шереметев описал так:
«Вот начинается шествие. По два в ряд двинулись из Грановитой палаты... Долго шли камер-фурьеры, камер-юнкера, камергеры и проч[ие] чины... Гудит Иван Великий, и вся Кремлевская площадь, переполненная народом, замирает в ожидании Царя. Все взоры устремлены на Красное крыльцо. Теснее выступают сановники, вот и Государственное знамя.
Яркий луч солнца ударил на Красное крыльцо, облака быстро разошлись... В это мгновенье в дверях Грановитой палаты показался Государь. Он весь освещен был солнцем... Что-то было невыразимое, когда при звоне всех колоколов раздались крики народа и все слилось в одно протяжное, непрерывающееся восторженное «ура!».
Огромный помост от Красного крыльца до Успенского собора, расположенные амфитеатром трибуны вместили тысячи гостей. Представители простого народа заняли все свободное пространство в Кремле и за его стенами.
«В тот момент, когда мы вышли на Красное крыльцо, — рассказывала Мария Федоровна своей матери, — ярко светило солнце, и мы торжественно прошли под балдахином до самого Собора». Тот балдахин из золотой парчи, украшенный перьями, несли 16 генералов и 16 генерал-адъютантов. В дверях Успенского собора царскую чету встретил митрополит Иоанникий, произнесший приветственную речь.
«Государь вступил в Собор, колокола замолкли, служба началась, — писал граф Шереметев. — На площади стало тихо. Снова показались облака, закапал дождь, поднялись зонтики, и вся площадь приняла совершенно иной вид».
А вот как запечатлела эти минуты супруга императора: «Мы вошли в древний Успенский собор, до отказу наполненный народом, и остановились в центре на возвышении перед двумя престолами... Церемония началась с того, что Саша должен был прочитать вслух «Символ веры». После этого — церемония возложения порфиры и бриллиантовой цепи ордена Андрея Первозванного, затем читалось Евангелие, а потом Саше была преподнесена корона. Он торжественно возложил ее на голову. Корона очень ему шла. Саше подали Скипетр и Державу, он взял их и держал в обеих руках. Вальдемар (брат Марии Федоровны. — «Свой») положил у его ног большую бархатную подушку, на которую я должна была опуститься на колени. Когда я преклонила колени, Саша торжественно надел мне на голову Малую корону. Статс-дамы стали закреплять ее у меня на голове, но булавки все время попадали мне прямо в голову, что было очень неприятно.
В следующий момент Саша торжественно надел на меня порфиру, украшенную лентой, на которой красовался орден Андрея Первозванного. Статс-дамы снова прочно закрепили все на моей одежде».
Гром орудий и перезвон колоколов возвестили о возложении венца. Как писала Мария Федоровна, «очень волнующим был момент, когда Саша, преклонив колени, читал вслух прекрасную молитву («Господи Боже отцев и царю царствующих». — «Свой»). Его голос звучал спокойно и величественно, и в соборе было отчетливо слышно каждое произнесенное им слово. Все замерли и внимательно слушали... Все присутствовавшие были очень растроганы, многие плакали. Все было очень-очень торжественно и проникновенно волнующе».
Митрополит Исидор приветствовал государя словами: «Твоею благодатью непоколебим Всероссийский Престол, Твоею милостью крепка Россия: Слава Тебе Богу, Благодетелю нашему во веки веков». Церковный хор начал петь «Тебе Бога хвалим».
Затем перед царскими вратами начался чин миропомазания. «После этого, — писала Мария Федоровна матери, — состоялось Причащение Святых Христовых Таинств. Саша вместе со священником вошел в алтарь (это единственный раз, когда император имел право это сделать). Затем причастилась я. После окончания этого торжественного акта мы снова возвратились на свои места пред престолом и оставались там до окончания службы».
Когда литургия окончилась, митрополит поднес императорской чете крест для целования. Многоактная духовная церемония завершилась поздравлениями в адрес царской четы и троекратным поклоном всех присутствовавших. «И вот загудел «Иван Великий», и дрогнула вся площадь, — вспоминал граф Шереметев. — Все сорок сороков слились в один удивительный дивный звон. Из западных дверей царской усыпальницы вышел Государь в порфире, со Скипетром и с Державой; на голове его блистала бриллиантовая Корона. За ним шла Государыня. Малая бриллиантовая корона хорошо была надета с наклоном вперед. Государь был бледен».
«Мы вышли из собора и во главе торжественной процессии, увенчанные коронами, прошли под балдахином, обогнув колокольню Ивана Великого под громкие крики «ура», — сообщала матери Мария Федоровна. — Затем мы молились в двух других соборах (Архангельском и Благовещенском. — «Свой»)... Шествие подвигалось медленно, подымаясь по Красному крыльцу. Все слилось и смешалось в пестроте нарядов и цветов, в глазах словно потемнело. Все взоры напряженно направлены в одно место — на площадку Красного крыльца. Среди пестрой смешанной толпы ярко заблестела корона. Государь остановился лицом к народу. Еще мгновение, и корона наклонилась три раза. То были три царских поклона в ответ на оглушительные крики восторга и торжества. Государь вступил в Грановитую палату, и, словно по манию жезла, все разом утихло. Приветствия народа, находившегося у Красного крыльца, было прекрасным и захватывающим зрелищем...
После завершения церемонии мы направились в дворцовые покои. Настоящее чувство блаженства испытали мы, когда все закончилось и мы вернулись в свои покои. Для меня это было то же чувство, что сразу после рождения ребенка — это единственное, с чем его можно сравнить...
Через час мы должны были, однако, в коронах и мантиях явиться в Грановитую палату к парадному обеду, где я и Саша заняли троны и приступили к трапезе. Нас обслуживали первые придворные лица. Вальдемару было разрешено быть помощником и стоять сзади меня».
На торжественном обеде по случаю великого события присутствовали 159 человек: первые лица государства, высшие сановники, генерал-адъютанты и все высшее духовенство. Прозвучал торжественный орудийный салют. За здравие императора был произведен 61 выстрел, государыни императрицы — 51, наследника-цесаревича и всего Императорского дома — 31, духовных лиц и всех верноподданных — 21.
Когда стемнело, центр Первопрестольной засверкал иллюминацией. Стены и башни Кремля, колокольня Ивана Великого освещались тысячами электрических лампочек.
«В течение трех последующих дней, — писала Мария Федоровна королеве Луизе, — мы каждый день по четыре часа принимали поздравления различных делегаций и должностных лиц. Это было страшно утомительно, мои ноги так распухли и стали такими толстыми, что я почти не могла ходить, так что пришлось делать компрессы».
21 мая 1883 года Александр III во дворе Петровского дворца в Москве встретился с волостными старшинами. На встрече присутствовало 700 крестьянских представителей от всей России. Обращаясь к ним, император произнес: «Я очень рад еще раз видеть вас; душевно благодарю за ваше сердечное участие в торжествах наших, к которым так горячо отнеслась вся Россия. Когда вы разъедетесь по домам, передайте всем мое сердечное спасибо, следуйте советам и руководству ваших предводителей дворянства и не верьте вздорным и нелепым слухам и толкам о переделах земли, дарованных прирезках и тому подобному. Слухи эти распускаются нашими врагами. Всякая собственность, точно так же как и ваша, должна быть неприкосновенна. Дай Бог вам счастья и здоровья».
Илья Репин запечатлел эту встречу на одном из своих знаменитых полотен. На огромной позолоченной раме с изображением гербов были выгравированы слова российского императора: «Всякая собственность должна быть неприкосновенной».
Коронационные празднества ознаменовались не только пышными церемониями в Кремле, но и состоявшимся 26 мая 1883 года торжественным освящением храма Христа Спасителя, когда православная Москва отмечала праздник Вознесения Господня. А день спустя император и императрица посетили вновь открывшийся Исторический музей.