В.Т.Кудрявцев. Обращение как совпадение общения и обобщения

Кругом материнская забота культуры – в буквальном смысле слова! Заботясь друг о друге, люди внутри созданного ими мира культуры овладевают собой, а не слепо подчиняются внешним обстоятельствам. В этом – смысл культурно-исторической теории Выготского. Культура – это не просто то, что объединяет, но делает людей небезразличными, если они не знают друг друга.

Речь и языки общения в конфликтогенном мире Опубликовано в сб.: Речь и языки общения в конфликтогенном мире. Материалы международной научно-практической конференции. Москва, 17-18 декабря 2021 года / Под. общ. ред. С.В.Мыскина, Е.Ф.Тарасова, В.Т.Кудрявцева. М.: ООО «Агентство социально-гуманитарных технологий», 2021. Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 20-18-00028). Первые шаги ребенка... Вы никогда не задумывались, ради чего (кого) он делает их? Очень просто: любящая мама (папа, бабушка, дедушка) простирает к нему свои руки и зовет. И он через страх и плач, героически преодолевая себя, спотыкаясь, падая, хватаясь за предметы, чтобы вновь встать, идет на этот зов. На зов любви. А зачем учиться ходить, если тебя никто не зовет ее словами, ее иносказаниями, даже самим по себе фактом существования? Зовет в мир человеческой культуры – по факту. При обосновании исходных позиций культурно-исторической теории в психологии мы сталкиваемся с необходимостью определения самого понятия «культура» и его значимого для психолога содержания. Среди многочисленных дефиниций культуры есть и такое, предложенное Э.В. Ильенковым [1991]: культура, ее предметность - это система вещей, созданных человеком для человека, и отношений людей, которые складываются по поводу и вокруг созданного. Таким образом, культуру можно определить и как форму заботы человека о человеке, пусть заочной. Насечка на дереве – и человек выбрался из леса. А так блуждал бы, рыскал, «лешим» (т.е. импульсом) ведомый, может, в лесу бы и остался. Помогает ли человеку Небо? Да, помогает! Не он «повесил» на небо звезды, но он додумался прочитать в их расположении «географическую карту» (Э.В. Ильенков), с опорой на которую древние мореплаватели и сухопутные странники не пропадали в мире, а попадали, куда нужно. «Если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно…» (В. Маяковский). Линейка, которой пользуется школьник, чтобы не прикладывать тысячи вещей друг к другу (хотя это тоже измерение), чтобы оценить их размер… Кругом материнская забота культуры – в буквальном смысле слова! Заботясь друг о друге, люди внутри созданного ими мира культуры овладевают собой, а не слепо подчиняются внешним обстоятельствам. В этом – смысл культурно-исторической теории Выготского. Культура – это не просто то, что объединяет, но делает людей небезразличными, если они не знают друг друга. Философ и психолог-теоретик Ф.Т. Михайлов, будучи последовательным сторонником Э.В. Ильенкова, не сомневался в объективности форм культуры, которые противостоят индивидуальному сознанию как особая «естественноисторического» (Маркс) происхождения, и в этом плане ничуть не подвластны капризам воли индивида. Но при этом он прекрасно понимал, что идеальные формы культуры — всеобщие меры человеческого отношения к любому мыслимому содержанию обретают свою действительность лишь в актах живого обращения людей друг к другу. «Соль» философии и «суть» философской, теоретической психологии Ф.Т. Михайлова [1990, 2001] — едины, ибо, как исторически, так и логически, неразделимы для него эти две формы рефлексии человеческого духа, человеческой культуры. Они — в идее смыслопорождающего обращения к миру другого человека с надеждой на отклик. В этом аффективно насыщенном, экспрессивном обращении-посыле целостная конструкция нашей субъективной реальности не просто объективируется, но каждый раз заново строится, реорганизуется по его законам. Именно в логике таких обращений творится история человеческой культуры. А мы по-прежнему почитаем высшей добродетелью трактовать культуру как нечто безличное, безадресное и деавторизованное. Человеческие предметы созданы людьми и для людей, а значит — всегда «со значением». Уже физическая форма стула «подсказывает» усталому путнику: присядь, отдохни. Это — идеальная «подсказка», ее форма стула сохраняет и тогда, когда вы на нем не сидите. Не для вас — так для кого-нибудь другого. Таков посыл и конструктора стула, и столяра, и даже плотника, особым образом обрабатывающего дерево для стула, который предназначен для сидения (недаром появилась новая специализация — «столяр-плотник»). Разумеется, этот посыл адресуется не просто от «личного имени» трех специалистов — за ним стоит многовековая культура работы с деревом, ее образцы и нормы. Предметность такой культуры — образцы мебели, технологии ее изготовления, технические стандарты и др. Она и фиксирует в себе «значение стула» в обобщенный форме, которое опредмечивается в отдельных изделиях. А люди, не посвященные в профессиональные тонкости, сразу воспринимают это значение «пятой точкой» И воспринимают адекватно: «пятая точка» сразу «интуитивно», но на удивление достоверно определит, если технические нормы в каком-то звене технологической цепи были нарушены. Ее не обманешь. Значение слова «снег» первоначально воплощено не в самих по себе замерзших водяных кристаллах, а в полозьях саней и лыжах. Там оно зафиксировано идеально. Да и лыжные мази рассчитаны на определенные температуры, от которых зависит состояние снега. Что общего между мазью и снежинкой? Их связь до поры до времени предполагаема, идеальна, пока человек не встал на лыжи, ходовые качества которых она реально задает для вас. И тогда в обращении предстает единство, даже совпадение общения и обобщения, по Л.С. Выготскому. Ф.Т. Михайлов трактует обращение и как механизм порождения культуры, и как механизм ее развития (преображения), и как механизм ее освоения в онтогенезе, и как способ мышления в культуре. Что нам Шекспир? Что мы Шекспиру? А у Шекспира актер плачет о какой-то Гекубе, которая, по понятным причинам, не подозревает о существовании актера. Что они друг другу? Ничего, если не понять, что актерскими слезами плачет сам Шекспир. Плачет по страданию вообще — прошлому, настоящему, будущему. По тем, кто еще не родился и не страдал. Потому он — и личность. И его страдание — страдание страданий. Мера переживаний. Уже не только все давно известно (из известного), но и давно пережито. До нас. Пережито не так, но именно то, что переживаем мы. Драматург поставил точку в рукописи, композитор захлопнул крышку рояля, художник нанес последний мазок — все, пережито. И не пережито — покуда не войдет в опыт всех и каждого, если ему суждено заново пережить. Наша Таня горче плачет, чем все Тани, уронившие в речку мячик, вместе. Или даже не уронившие. Поэтому утешение приходит к ней первой. А ее не тонущий в речке мячик оказывается успокоением для сотен Танечек, которые оплакивают не мячик, а что-то другое. В этой «волшебной силе искусства» проступает творческое и тем самым объединяющее начало культуры. Культура обобщает и опыт «Таниных слез». По Ф.Т. Михайлову, любое человеческое действие, любая мысль, любой образ, любое чувство приобретают культурную форму (а в иной — все это просто не существует) в силу того, что наполняется смыслом общезначимого обращения к другим людям. Если даже человек что-то делает, о чем-то думает, что представляет, что-то чувствует, оставаясь наедине с собой. Более того, действие, мысль, образ, чувства становятся возможными благодаря тому, что изначально являются обращениями. Эйнштейн не просто рассматривает классическую механику как частный случай в своих построениях, а указывает на границы той картины мира, которая была универсальна для Ньютона и всех тех, кто разделял его мировоззрение. Теория относительности — это обращение. В череде таких обращений, согласно Ф.Т. Михайлову, рождается, живет, творится феномен культуры. Завершим тем, с чего начали, - сюжетом детской ходьбы, но в поэтической подаче Юрия Левитанского: Ребенок шел по полу, как по воде, и в стороны руки свои разводил, и хлопал в ладони, и пел - да, что-то он пел, этот юный дикарь, в невнятном языческом пенье своем то У повторяя, то А. Дикарь? - но скорее, как юный пророк, язычник? - нет, юный апостол босой в рубахе почти что до пят, так шел он, неведомой силой влеком, как будто бы слышал все время вдали какой-то настойчивый зов. Ребенок шел по полу, как по воде, прощался со мной, уходил от меня в такую безумную даль, куда мне не только вовек не дойти, но даже и глазом одним заглянуть уже никогда не дано. Литература 1. Ильенков Э.В. Философия и культура. – М.: Политиздат, 1991. – 404 с. 2. Михайлов Ф.Т. Общественное сознание и самосознание индивида // Ф.Т. Михайлов. М.: Наука, 1990. –222 с. 3. Михайлов Ф.Т. Избранное // Ф.Т. Михайлов. М.: Индрик, 2001. – 655 с.