«...Впереди отрядов боевой Чапай!»: о легендарном комдиве, погибшем в расцвете лет в борьбе за власть большевиков
«По горам уральским, по степным долинамПролетают кони легче птичьих стай.
Пролетает с песней, с саблей золоченой
Впереди отрядов боевой Чапай!»
В праздничные выходные, связанные с Днем защитника Отечества, поговорим с вами о людях, непосредственно принимавших участие в Гражданской войне, в ходе которой зарождалась Красная армия. В боях, в победах формировалось молодое советское государство.
В историю нашей области навсегда вписаны имена легендарного комдива Василия Ивановича Чапаева, командующего Южной группой войск Восточного фронта Михаила Васильевича Фрунзе, комиссара Дмитрия Андреевича Фурманова, комбрига Ивана Семеновича Кутякова и др. Жители Бузулукского, Бугурусланского, Северного, Грачевского, Асекеевского районов, расположенных на западе и севере нашей области, до сих пор хранят память о событиях того грозного 1919 года.
Каковы основные жизненные вехи легендарного комдива, погибшего в расцвете лет в борьбе за власть большевиков?
Родился в Казанской губернии в Будайке (сейчас это район города Чебоксары, при застройке которого Будайка была поглощена) в 1887 году. Простой русский мужик из крестьян. Был шестым ребенком в семье. Как и все обучался в церковно-приходской школе, но не окончил ее, в основном трудился на поденных работах и плотничал за Волгой с отцом. С началом Первой мировой войны призван в армию, учился в школе унтер-офицеров. Кавалер трёх Георгиевских крестов и Георгиевской медали, фельдфебель. Был тяжело ранен в ходе войны. В 1917 году вступил в партию большевиков. Служил в запасном полку в Николаевске. Позже назначен начальником запасного полка в Казани. После Октябрьской революции воевал с Уральскими белоказаками и чешскими легионерами. Был одним из слушателей первого набора Академии Генерального штаба Красной армии.
В конце февраля 1919 года Чапаев прибыл в Самару, где в то время находился штаб 4 армии. Здесь он попал под начало командующего Южной группой войск М. Фрунзе. Здесь же он встретил своего товарища, сослуживца и будущего биографа Фурманова.
Фото с обложки книги Д. Фурманова «Чапаев». Фото автора
Вот как о Василии Ивановиче вспоминает начальник штаба армии Новицкий, описывая его встречу с Михаилом Васильевичем Фрунзе:
««Однажды в конце февраля 1919 года дежурный доложил командарму о прибытии Чапаева. Михаил Васильевич предполагал, что он увидит партизана с разухабистыми манерами. Однако в кабинет медленно и очень почтительно вошел человек лет тридцати, среднего роста, худощавый, гладко выбритый. Одет Чапаев был не только опрятно, но и изысканно: великолепно сшитая шинель…, серая мерлушкавая папаха с золотым позументом, щегольские оленьи сапоги-бурки мехом наружу… Сел Чапаев очень деликатно, голос у него оказался тихий, а ответы очень почтительные».
Но совершенно другим показан нам комдив в рассказе Фурманова:
«Передо мной предстал типичный фельдфебель, с длинными усами, жидкими, прилипшими ко лбу волосами; глаза иссиня-голубые, понимающие, взгляд решительный. Росту он среднего, одет по-комиссарски… Я заметил в нем охоту побахвалиться. Себя он ценит высоко, знает, что слава о нем гремит тут по всему краю…».
Возможно, было в Василии Ивановиче честолюбия с лихвой, но не на пустом месте оно выросло. Победоносная 25 Чапаевская дивизия весной – летом 1919 года уверенно шагала по Бузулукскому, Бугурусланскому уездам Самарской губернии.
Позже Фурманов так писал о своем боевом товарище:
«Организатором он был лишь в том смысле, что самим собою — любимой и высокоавторитетной личностью — он связывал, сливал воедино свою дивизию, вдохновлял ее героическим духом и страстным рвением вперед, вдохновлял ее на победы, развивал и укреплял среди бойцов героические традиции, и эти традиции — например, «не отступать!» — были священными для бойцов. Какие-нибудь разинцы, пугачевцы, домашкинцы, храня эти боевые традиции, выносили невероятные трудности, принимали, выдерживали и в победу превращали невозможные бои, но назад не шли: отступить полку Стеньки Разина — это значило опозорить невозвратно свое боевое героическое имя!»
Колчак к тому времени уже взял Уфу, Бугуруслан, его формирования подбирались к Бузулуку, сложилась угроза захвата Волги. Чапаевской дивизии ставилась задача ударить белогвардейцев в лоб, гнать их от Волги, отбросить до Уфы и взять город.
Проследим путь Чапаевской дивизии, как он есть, по территории современной Оренбургской области. Земля, пропитанная кровью и сторонников революции, и ее противников, до сих пор помнит события давно минувших дней.
От Бузулука до Бугуруслана
Весной 1919 года в 40 верстах от Бузулука стояли армии Колчака, пришедшие из Сибири. Штаб дивизии перебазировали в небольшой городок на западе нашей области.
Путь Чапаевской дивизии, пролегавший из Бузулука по территории современного Бузулукского и Бугурусланского районов
В апреле из Бузулука выступила 25 дивизия. Начался славный поход Василия Ивановича Чапаева и его непобедимой армии. Формирование создано в городе Николаевск (сейчас город Пугачев Саратовской области) из добровольцев как дивизия Николаевских полков. С 21 сентября 1918 года именовалась 1-й Николаевской советской дивизией, с 25 сентября 1-й Самарской пехотной дивизией. С 19 ноября 1918 года 25 стрелковой дивизией. С 4 октября 1919 года (после смерти комдива) - 25 стрелковая имени В. И. Чапаева дивизия.
Фото Бузулукского краеведческого музея. На фоне здания бывшего штаба
Фото. Начальник 25-й стрелковой дивизии В. И. Чапаев и комиссар дивизии Д. А. Фурманов среди командиров и политработников дивизии, июнь 1919 г. Фото Бузулукского краеведческого музея
В селе Сухоречка Бузулукского уезда (сейчас Сухоречка Бузулукский район) 19 апреля чапаевцы приняли присягу на верность Советской Родине.
Оригинал фото на сайте
Потом шли весь день, продвигались на север. На реке Боровке близ села Троицкое (сейчас Троицкое Бузулукского района) дивизия нанесла первое поражение белогвардейцам, оттеснив колчаковцев с правого берега реки.
Бой на реке Боровке восточнее села Троицкое Бузулукского района
Бои на Боровке носили масштабный характер. Силы сосредоточились восточнее Троицкого Бузулукского района. События развернулись также и близ Игнашкино, Ждамировки (сейчас Грачевский район).
Об этом пишет Фурманов в книге о Чапаеве:
«Бригада Еланя удерживала этот напор, разбившись полками по левому берегу Боровки. Сюда полкам добраться стоило больших трудов: не позволяли распустившиеся дороги, бурные, глубокие весенние ручьи. Не только орудия везти было невозможно, даже пулеметы переправлялись в разобранном виде, ссыпанные в мешки. И как только добрались до Боровки, завязались бои, уже не прекращавшиеся все время вплоть до самой Уфы».
Оружие времен Гражданской войны, которое хранится в школьном музее села Ждамировка
Красногвардецы разбили противника и при деревне Булгаково. Сейчас этот населенный пункт также относится к Бузулукскому району. Бой состоялся 24 апреля при участии 218-го Разинского и 219-го Домашкинского полков Чапаевской дивизии.
28 апреля 217-й Пугачевский полк взял Баландино (сейчас населенный пункт Асекеевского района). 30 апреля 74 бригада с боем овладела селом Пилюгиным на реке Малый Кинель (Бугурусланский район). Два дня стояли чапаевцы в селе. История населенного пункта хранит память о доме Шевыревой А. Н., где останавливались на постой Чапаев и Фурманов.
Бой за Пилюгино подробно описан в книге Д. А. Фурманова. Автор считал данное сражение решающим, именно оно открывало дорогу красноармейцам на Бугуруслан.
О том, как вступали в Пилюгино:
«Мы выступили из Архангельского рано, на заре, когда еще солнце не согрело землю, на лугу пахло ночной сыростью, а в воздухе стояла напряженная предутренняя тишина. Один за другим выходили в просторное поле наши полки, выстраивались и молча, без криков, без песен, без шума, двигались к высокому сырту, заслонявшему ближние деревни. По всем направлениям разбросаны были передовые группы; конная разведка умчалась вперед и скоро пропала из вида. Мы ехали перед полками — Чапаев, командир бригады и я, то и дело рассылая вестовых — или с полученными новыми сведениями, или за свежим материалом. Слева, из-за другого сырта, раздавалась глухая артиллерийская пальба — это за Кинелем; там должна продвигаться наша бригада, получившая задачу выйти неприятелю в тыл и отрезать отступление, когда мы его погоним из Пилюгина…».
О самом моменте боя:
«Перебежки одна за другой, все чаще, все чаще… Ближе враг… Совсем близко… Еще минута — и перебежек не будет, за последней перебежкой — атака… Ради этого страшного момента, именно ради атаки, и торопишься теперь все разом, как можно скорее, вспомнить… Там — предел, черная бездна…».
О том, как выбили белых из Пилюгино:
«Женщина-крестьянка стояла у погреба и в упор смотрела на меня остановившимся, мутным, растерянным взглядом. В этом взгляде отразился ужас только что пережитого страдания, в нем отразились недоумение и напряженный мучительный вопрос, ожидание новой, неминуемой, неотвратимой беды, словно она ожидала удара, хотела бы отвести его, но не могла. «Скоро ли?» — спрашивал этот усталый взгляд, и, наверно, не в первый раз и не только на меня смотрела она, такая измученная, и спрашивала: «Скоро ли?» Возле нее, около избы, приподняв крышку, выглядывало из погреба другое, столь же измученное, серое, полумертвое лицо женщины: под глазами повисли иссиня-багровые мешки, губы высохли, выбились волосы из-под тряпья, наверченного на голову. Вопросом и мольбой был полон скорбный взор.
— Белые здесь аль ушли? — спрашиваю их.
— Ушли, убежали, родной, — ответила та, что выглядывала из погреба. — Можно ли нам отсюда вылезать-то, родной? Стрелять будете еще?
— Нет, нет, не будем, вылезайте…».
— Белые здесь аль ушли? — спрашиваю их.
— Ушли, убежали, родной, — ответила та, что выглядывала из погреба. — Можно ли нам отсюда вылезать-то, родной? Стрелять будете еще?
— Нет, нет, не будем, вылезайте…».
В память о тех событиях есть в селе улица Чапаева. Здесь в советские годы действовал колхоз имени Фурманова. Но это все потом. А пока в 1919 году с боями продвигались все дальше и дальше…
30 апреля взята деревня Малое Куроедово (сейчас исчезнувший населенный пункт – урочище на территории Бугурусланского района). Колчаковцы отступали через Петровку, Новиковку. Мимо Краснояровки (Бугурусланский район) в мае 1919 года проходили войсковые объединения дивизии, наступающие на Бугуруслан.
А возле села Завьяловки (Бугурусланский район) 2 мая состоялся бой за переправу через реку Большой Кинель, где на Кинельских высотах держали оборону враги. Колчаковцы бежали на станцию Заглядино (Бугурусланский район сейчас), здесь 3 мая вновь сразились с красными. Отступая, белогвардейцы взорвали мост. По преданию, в восстановлении гидротехнического сооружения принимал участие сам Василий Иванович, работавший до Первой мировой и Гражданской войн плотником. После взятия Бугуруслана в городе расположили штаб Южной группы войск и квартиру командующего М. В. Фрунзе.
На Белебей и Уфу
После Бугуруслана Чапаевцы двинулись дальше на Уфу, путь их лежал через современный Северный район Оренбургской области.
Вот как об этом пишет Фурманов:
«За Бугурусланом от селения Дмитровского на Татарский Кондыз шла еланьевская бригада. Здесь были ожесточенные бои. Отдавши Бугуруслан, неприятель все еще не хотел поверить, что вместе с этим городом он потерял и свою инициативу, что конец пришел его победоносному шествию, что теперь его будут гнать, а он — обороняться, отступать… Напрягся он силами, встретил крепкими ударами натиск красных полков. Но уже поздно, — могучий дух уверенности в победе отлетел от белых армий, примчался к красноармейцам, дал им бодрость, заразил их той неутомимостью и отвагой, которые живы только при уверенности в победе…».
О событиях, происходивших в одной из деревень, находящихся на тех территориях, пишет корреспондент Блехерман в газете «Чкаловская коммуна» в феврале 1948 года по случаю празднования 30-летия Красной армии.
Карта Чкаловской области 1939 года. Сок-Кармала сейчас пгт Северное
Возле деревни Трифоновки Сок-Кармалинского района (так называлась территория в 1948 году) в далеком 1919-ом шли тяжелые бои красных и белых. Тогда это был Бугурусланский уезд Самарской губернии. Случайно удалось автору Блехерману встретиться в деревне с бывшим чапаевцем.
Давайте почитаем, как описывает очевидец событий Гражданской войны тяжелые кровавые будни:
«Теплой июльской ночью мы ехали из Сок-Кармалы в Трифоновку. Здесь в 1919 году вел свою победоносную дивизию легендарный Чапаев… конюх местного колхоза сообщил нам, что группа бугурусланских пионеров, путешествуя по родному краю, сделала привал на опушке леса и развела костер. Там пионеры встретились с колхозниками, выехавшими в ночное. Узнав, что старейший из конюхов помнит Чапаева, они попросили старика рассказать о нем. Тот охотно согласился…».
Вот конюх, в 1948 году уже древний старик, рассказывал юным пионерам и корреспондентам:
«Время, стало быть, весеннее, а в поле ни живой души. Все мужики попрятались по лесам и перелескам, на задворках и погребах. В селе сущий ад. По улицам с гиком и свистом скачут белые казаки, на людей охотятся. То тут, то там слышатся выстрелы. В избах и во дворах матерная брань, охриплые срамные песни под пьяную гармонику. Женщины и дети плачут, старики стонут. Но у всех есть надежда - где–то близко Чапаев.
Случилось в тот день двум красноармейцам заблудиться и по ошибке забрести в нашу Трифоновку. Схватили их пьяные белогвардейцы и замучили насмерть. Стали было глумиться над ними, как раздался испуганный крик:
- Чапаев! И произошло тут столпотворение, белые, как ошпаренные, выбежали из села. Бежали что есть духу, но не все утекли. Многих красноармейские пули сняли с лошадей. В Трифоновку вошел 220 полк Чапаевской дивизии…».
Случилось в тот день двум красноармейцам заблудиться и по ошибке забрести в нашу Трифоновку. Схватили их пьяные белогвардейцы и замучили насмерть. Стали было глумиться над ними, как раздался испуганный крик:
- Чапаев! И произошло тут столпотворение, белые, как ошпаренные, выбежали из села. Бежали что есть духу, но не все утекли. Многих красноармейские пули сняли с лошадей. В Трифоновку вошел 220 полк Чапаевской дивизии…».
Далее рассказчик повествует нам о рабочих и крестьянских парнях со звездами на фуражках. Потом говорится, что село стало оживать, люди выпазили из погребов. Бабы побежали стряпать, чтобы потчевать красноармейцев. Убитых двух товарищей они похоронили с почестями. Конюх с чувством рассказывает и о своей встрече с комдивом:
«Тут - то я Чапаева и увидел. Он взобрался на повозку и в один голос молвил:
- Товарищи!
Чапаев звал вперед. ИТти без устали вперед, чтобы как можно быстрее очистить все города и села от белогвардейской нечисти. В тот же день Чапаев взял Русские Кандызы, что в Секретарском районе (ныне село Русский Кандыз Северного района - прим. авт) , а потом вошел в Билибей, Чишму…».
(орфография источника сохранена)
- Товарищи!
Чапаев звал вперед. ИТти без устали вперед, чтобы как можно быстрее очистить все города и села от белогвардейской нечисти. В тот же день Чапаев взял Русские Кандызы, что в Секретарском районе (ныне село Русский Кандыз Северного района - прим. авт) , а потом вошел в Билибей, Чишму…».
(орфография источника сохранена)
На месте захоронения красноармейцев в Трифоновке среди золотящихся нив стоял столб с дощечкой, на которой указывал тогда среди ночи рассказчик, на дощечке той нанесена надпись «В память погибшим в боях с белогвардейцами за советскую власть».
Правда, к 1948 году буквы на дощечке изрядно обветшали, поистерлись, на что как бы невзначай указывает автор.
Памятник тем красноармейцам в настоящее время является объектом культурного наследия, охраняется государством. Поставлен на охрану решением исполнительного комитета Оренбургского областного Совета народных депутатов № 179 от 13.05.1987 года.
В книге Фурманова событие, связанное со зверскими пытками красноармейцев в Трифоновке, тоже описывается:
«С боем вошел в Трифоновку и на отдых расположился 220-й полк. Когда красноармейцы вошли в крайнюю халупу, их поразило там обилие кровавых пятен на полу. Заинтересовались, сталирасспрашивать хозяина, — тот молчит, упирается, ничего не рассказывает. Тогда ему пообещали под честное слово полную безнаказанность, сами же красноармейцы взялись и просить «в случае чего» своего командира и комиссара, только рассказал бы по душе, как и что тут было. Крестьянин без дальнейших рассуждений повел их под навес и там на куче навоза, чуть разбросав с макушки, указал на что-то окровавленное, бесформенное, грязно-багровое: «Вот!» Бойцы переглянулись недоуменно, подошли ближе и в этой бесформенной, залитой кровью массе узнали человеческие тела. Сейчас же штыками, ножами, руками разбросали навозную кучу и вытащили два теплых трупа: красноармейцы.
Вдруг у одного из трупов шевельнулась рука, — державшие вздрогнули, инстинктивно дернулись назад, бросили его снова на навоз… и увидели, как за рукой согнулась нога, разогнулась, согнулась вновь… Задергалось веко, чуть приоткрылся глаз из-под черных налитых мешков, но мертвенный, оловянный блеск говорил, что мысли уже не было… Весть о страшной находке облетела весь полк, бойцы сбежались смотреть, но никто не знал, в чем дело, все терялись в догадках и предположениях. Крестьянину учинили допрос. Он не упирался, рассказал все, как было.
Два красноармейца, кашевары Интернационального полка, по ошибке попали сюда несколько часов назад, приняв Трифоновку, занятую белыми, за какую-то другую деревню, где были свои. Подъехали они к избе, спрашивают, где тут разыскать хозяйственную часть. Из избы повыскакали сидевшие там казаки, с криком набросились на опешивших кашеваров, стащили на землю и тотчас же погнали в избу. Сначала допрашивали: куда и откуда они, справлялись, где и какие стоят части, сколько в каждой части народу. Сулили красноармейцам полное помилование, если только станут рассказывать правду. Верно ли, нет ли, но что-то кашевары им говорили. Те слушали, записывали, расспрашивали дальше. Так продолжалось минут десять.
— Больше ничего не знаете? — спросил один из сидевших казаков.
— Ничего, — ответили пленные.
— А это што у вас вот тут, на шапке-то, звезда? Советская власть сидит? Сукины дети! На-ка, нацепили…
Красноармейцы стояли молча, видимо, чуяли недоброе. Среди присутствовавших настроение быстро переменилось. Пока допрашивали — не глумились, а теперь насчет «звезды» и брань поднялась, и угрозы, одного ткнули в бок:
— Кашу делал?
— Делал, — тихо ответил кашевар.
— Большевиков кормил, сволочь?
— Всех кормил, — еще тише ответил тот.
— Всех?! — вскочил казак. — Знаем мы, как всех вы кормили, подлецы! Все разорили, везде напакостили…
Он выругался безобразно, развернулся и ударил красноармейца с размаху по лицу. Хлынула из носа кровь… Только этого и ждали, как сигнал: удар по лицу развязал всем руки, вид крови привел моментально в дикое, бешеное, кровожадное состояние. Вскочившие с мест казаки начали колотить красноармейцев чем попало, сбили с ног, топтали, плевали…
Наконец один из подлецов придумал дьявольское наказание. Несчастных подняли с полу, посадили на стулья, привязали веревками и начали вырезать около шеи кусок за куском полоски кровавого тела… Вырежут — посыплют солью, вырежут — и посыплют. От нестерпимой боли страшно кричали обезумевшие красноармейцы, но крики их только раздражали остервенелых зверей. Так мучили несколько минут: резали и солили… Потом кто-то ткнул в грудь штыком, за ним другой… Но их остановили: можешь заколоть насмерть, мало помучится!.. Одного все-таки прикололи. Другой чуть дышал — это он вот теперь и умирал перед полком…
Когда из Трифоновки несколько часов назад стали белые спешно уходить, двух замученных кашеваров оттащили и спрятали в навоз…
И вся история…».
Вдруг у одного из трупов шевельнулась рука, — державшие вздрогнули, инстинктивно дернулись назад, бросили его снова на навоз… и увидели, как за рукой согнулась нога, разогнулась, согнулась вновь… Задергалось веко, чуть приоткрылся глаз из-под черных налитых мешков, но мертвенный, оловянный блеск говорил, что мысли уже не было… Весть о страшной находке облетела весь полк, бойцы сбежались смотреть, но никто не знал, в чем дело, все терялись в догадках и предположениях. Крестьянину учинили допрос. Он не упирался, рассказал все, как было.
Два красноармейца, кашевары Интернационального полка, по ошибке попали сюда несколько часов назад, приняв Трифоновку, занятую белыми, за какую-то другую деревню, где были свои. Подъехали они к избе, спрашивают, где тут разыскать хозяйственную часть. Из избы повыскакали сидевшие там казаки, с криком набросились на опешивших кашеваров, стащили на землю и тотчас же погнали в избу. Сначала допрашивали: куда и откуда они, справлялись, где и какие стоят части, сколько в каждой части народу. Сулили красноармейцам полное помилование, если только станут рассказывать правду. Верно ли, нет ли, но что-то кашевары им говорили. Те слушали, записывали, расспрашивали дальше. Так продолжалось минут десять.
— Больше ничего не знаете? — спросил один из сидевших казаков.
— Ничего, — ответили пленные.
— А это што у вас вот тут, на шапке-то, звезда? Советская власть сидит? Сукины дети! На-ка, нацепили…
Красноармейцы стояли молча, видимо, чуяли недоброе. Среди присутствовавших настроение быстро переменилось. Пока допрашивали — не глумились, а теперь насчет «звезды» и брань поднялась, и угрозы, одного ткнули в бок:
— Кашу делал?
— Делал, — тихо ответил кашевар.
— Большевиков кормил, сволочь?
— Всех кормил, — еще тише ответил тот.
— Всех?! — вскочил казак. — Знаем мы, как всех вы кормили, подлецы! Все разорили, везде напакостили…
Он выругался безобразно, развернулся и ударил красноармейца с размаху по лицу. Хлынула из носа кровь… Только этого и ждали, как сигнал: удар по лицу развязал всем руки, вид крови привел моментально в дикое, бешеное, кровожадное состояние. Вскочившие с мест казаки начали колотить красноармейцев чем попало, сбили с ног, топтали, плевали…
Наконец один из подлецов придумал дьявольское наказание. Несчастных подняли с полу, посадили на стулья, привязали веревками и начали вырезать около шеи кусок за куском полоски кровавого тела… Вырежут — посыплют солью, вырежут — и посыплют. От нестерпимой боли страшно кричали обезумевшие красноармейцы, но крики их только раздражали остервенелых зверей. Так мучили несколько минут: резали и солили… Потом кто-то ткнул в грудь штыком, за ним другой… Но их остановили: можешь заколоть насмерть, мало помучится!.. Одного все-таки прикололи. Другой чуть дышал — это он вот теперь и умирал перед полком…
Когда из Трифоновки несколько часов назад стали белые спешно уходить, двух замученных кашеваров оттащили и спрятали в навоз…
И вся история…».
Несмотря на потери и трагические события (война есть война) Чапаевская дивизия с боями наступала… Уже 9 июня 1919 года части 25 дивизии взяли Уфу.
Войска Русской армии (армии Колчака) во время отступления к северу от Уфы. Июнь 1919 года. Фото Википедии
До гибели легендарного комдива оставались считанные месяцы. Погиб Чапаев 5 сентября 1919 года в неравном бою при нападении на штаб, располагавшийся в то время в Лбищенске (сейчас районный центр Чапаев в Западно-Казахстанской области Казахстана).
Рожденная в боях, Рабоче-Крестьянская Красная армия стала символом и оплотом вновь сформированного государства. Овеянная ореолом славы, шла эта новая власть по трупам врагов своих, тоже сметая неугодных, противников. Так страна Советов рождалась в боях. Зачастую гибли невинные люди. Родные вмиг становились врагами. Брат шел против брата, сын против отца… Отвоеванная в боях страна решила учредить праздник армии, ее создавшей.
С 1922 года в СССР 23 февраля отмечали как День Красной армии, с 1946 года – День Советской армии, с 1949 по 1992 как День Советской армии и военно-морского флота. В современности мы называем 23 февраля Днем защитника Отечества. Как никогда этот праздник актуален. Особенно сегодня, особенно сейчас. В непростое и нелегкое время. На этом статью мы завершаем, а в следующий раз еще о чем-нибудь вам непременно расскажем. Следите за обновлениями.
Использованная литература:
- orensteppe.org
- Фурманов Д. А. Чапаев: Повесть.- Вильнюс: Минтис, 1996 год
- Фото из фондов Бузулукского краеведческого музея.
- Фото из фондов школьного музея села Ждамировки Грачевского района.