Субъективный путеводитель по Дагестану
от местного жителя
Как начать путешествие в горы
Тем, кто едет в Дагестан отдыхать, я честно советую не тратить ни дня на столицу республики. Ее достопримечательности близко не сравнятся с тем, что можно увидеть в горах. Вы что ли памятник Ленину на площади Ленина не видели? А море в черте города не купабельное. Кишечная палочка — самая милая из тех, с кем можно породниться, хлебнув морской воды. Оптимально — покрутиться по ресторанам и кофейням (того стоит) и резко выехать из трещащей, как цикады на сковородке, Махачкалы в сторону Буйнакска.
Горы начинаются почти сразу за последним городским постом ГАИ и почти сразу — красивые. Одним своим видом они врезаются в сознание, как лопата в мягкую землю, и перелопачивают колею привычных мыслей. Облегчают груз эго, подсоединяют к космосу.
Много раз наблюдала, как путешественники восхищались видами вокруг Буйнакского перевала, не представляя, что ждет их впереди. А это лишь небольшой порожек на пути в «настоящие горы», которые теперь будут все время маячить где-то впереди, справа, слева, на горизонте, под облаками и над ними. Будут потрясать, восхищать, подавлять, возвышать, мять душу.
Спуск с Буйнакского перевала — наслаждение для глаз, ищущих простора. Долина Кар-кар разворачивается как большая оптическая иллюзия. До революции тут ходили поезда. (Заброшенный вокзал той эпохи, занесенный песком, недалеко от бархана Сары-кум дает разгуляться воображению).
А в 80-е был большой проект по превращению долины в огромный виноградник — солнца тут так много, что вызревает виноград невероятной сахаристости, конкурентоспособной на мировом уровне виноделия. Но для этого нужно было проводить воду, это оказалось дорого даже для Советского Союза.
Проезжая по долине, не отрывайте глаз от пейзажей. Это все еще пастораль. Многослойная, многоцветная, перерезанная горизонтальными тенями и линиями от перепадов рельефа, размеченная восклицательными знаками пирамидальных тополей и (если повезет) движущимися точками барашков. Коровы обычно в комплекте — пасутся себе, стоя в профиль дороге. В небе охотятся орлы (соколы, ястребы?), в полях цветут маки и шалфей, но в целом это только разгон, коридорчик, предчувствие встречи.
В Буйнакске обычно приблизительно пасмурно, а в левом углу неба (если стоять спиной к Махе) всегда висит чернильная туча. Хотя, может, она висит в том, «гнилом углу» специально для меня, потому что папа мне его показывал.
Буйнакск раньше был столицей Дагестана, назывался Темир- Хан-Шурой, но не сохранил никаких столичных примет. Тут можно пробежаться по рынку, закупиться съестным — от помидор до десертов (Ботлихский пирог и профитроли в «Мельнице» musthave), поесть курицу-гриль и топить дальше.
Даже на перегоне от Буйнакска до въезда в Гимринский тоннель ландшафт многократно меняется, зелень становится ярче, небо чище и ближе, температура воздуха падает, и это подготавливает ко встрече с горной прохладой. Дорога виляет, и на одном из спусков-подъемов вам обязательно покажут место, где автомобиль с выключенным двигателем сам по себе едет назад и вверх.
Мой любимый момент — это когда после четырех минут в тоннеле выезжаешь и ах! кругом невозможная красота и наконец-то свежий воздух. Разве то была прохлада? Вот теперь — да! Тут можно остановиться и набрать воды в источнике, если очередь небольшая: народ эту воду ценит, приезжает за ней с 5-ти и 20-литровыми баклашками. Высоченный Гимринский хребет разрезает пространство, отделяет горы от равнины, не выпускает горный воздух в сторону городов и наоборот. Кожа остывает от песчаного жара равнины и глубоко дышит в такт с легкими.
Однажды мы ехали в Чох с московскими телевизионщиками. Они увидели перспективу, открывающуюся сразу при выезде из тоннеля, тут же потребовали остановиться и включили камеры. Мы с милиционером, охранявшим съемочную группу, стояли под ореховым деревом, грызли орехи и шутили, что раз они так долго снимают только «ворота» в горный Дагестан, то до Чоха мы сегодня не доедем. Тем не менее спуск от тоннеля — это живописное путешествие, он впечатляет. Оператор еще долго снимал из окна, коллеги держали его за ноги. Телефоном полегче. Шашлычные на этом спуске нареканий не вызывали.
Приближаясь к поселку с философским названием «Временный» (отсылающим к закону — нет ничего более постоянного, чем временное), глаз сталкивается с первым диссонансом: величественные скалы, явно с диким характером, пейзаж, в котором легко представляются лирические герои Пушкина и Лермонтова, а по центру — городские многоэтажки. Тот же контраст можно наблюдать в поселках городского типа, построенных для гидростроителей — Шамилькала и Дубки.
А на Временном — попить хорошего кофе в кофейне «Койсу», оглядеться и постоять у развилки. Направо и налево — это два разных маршрута углубления в горы. И оба заслуживают того, чтобы в них погрузиться и в дороге смотреть в окно, не пытаясь снимать, — картины будут меняться, как в динамичном видео-клипе.
Направо пойдешь — в Ботлих попадешь. Рядом аул Гимры — родина Имама Шамиля. И дальше по прекрасной четырехполосной дороге, построенной военными. Вроде углубляешься в горы, но не удаляешься от цивилизации. Все будет: и кофейни, и кафешки, катера и яхты, супермаркеты, заправки, мойки машин, развал-схождение и вулканизация. Мы обычно ели в кафе у селения Тантари (расположенного на полуострове) и в месте под названием Сагри — национальная кухня как она есть с щедрыми порциями мяса к хинкалу от горских хозяек.
В Сагри есть мост с волнующим видом на Андийское Койсу. Здесь река заперта в очень узкое место и устрашающе бурлит.
Летом из садов вдоль дорог выносят ведра абрикос, персиков, яблок, вишни, черешни — только с дерева, еще не растерявших запах сада. А вокруг слоистый пейзаж из скал, наползающих друг на друга, по ощущениям — то сдвигающихся, то раздвигающихся, как в кино про пещеру Али Бабы.
Налево пойдешь — там Ирганайское водохранилище с его реально-нереальными видами (с июля по ноябрь — потом вода уходит), в этом же направлении главные туристические хиты — Гуниб, Чох, Гамсутль. Некоторые умудряются уместить их посещение в один день, но это, господа, полная халтура и максимально поверхностный туризм. И не отдых, и не путешествие.
А наилучший способ погрузиться в историю и быт, пропитаться совершенно особенной энергетикой места — найти местного жителя, хорошего рассказчика, вовсе не обязательно экскурсовода, а учителя, сотрудника музея или просто знатока. Чудеса рассказывают.
Услышать Сулакский каньон
По Сулакскому каньону надо плыть не на реактивной скорости, когда ветер срывает ресницы, косынки и кепки, спутывает волосы и впечатления. Нет! Не чтобы катер то задирал нос, то жестко падал пузом на воду, как на аттракционе. Ну, камон — это слишком простые и короткие эмоции от такого исключительного места. (И плохой водитель, который рискует вашей спиной). Не будьте туристом, будьте путешественником — погружайтесь! Мы проплываем там, где горцы ходили пешком или ездили на лошадях.
Скорость можно поймать и на трассе, а подробно увидеть такую красоту — никогда. Не ездят же на мотоциклах по Эрмитажу или Лувру. А каньон — это природный Эрмитаж со множеством залов. Экстрим, брызги и визги потом. Самый кайф пройти каньон тихо, «на чиле», концентрируясь на штрихах, проникаясь ландшафтом и «гением места».
Вы послушайте, какая там тишина, будто скопившаяся за те миллионы лет, пока в этих местах было очень-очень мало людей, потому что там было очень-очень сложно жить. Лучше всего эту тишину — бесконечную, космическую слышно, если заночевать где-то на берегу. А если еще и небо звездное, будто переносишься в вечность и закрепляешься в ней какой-то своей частью. И только не включайте музыку.
Сулакский — глубочайший каньон в Европе, глубже Большого американского. Но уникальность его не только в этом, но в общем масштабе и величии, в нагромождении природных чудес — на сравнительно небольшой территории невообразимо-разнящихся рельефов, красок, линий, поверхностей и скал всех цветов. Если двигаться по поверхности воды спокойно, то кажется — это они проплывают мимо тебя — чёрные скалы, розовые скалы, жёлтые скалы. Змейки в шашечку. По многим знакам можно читать, как тут было раньше: по высохшим руслам водопадов, орлиным гнездам и следам старых дорог, времен Кавказской войны. Эти горы, открывающиеся со стороны воды, до недавнего прошлого выглядели абсолютно дикими, неприкосновенными. Такое заслуживает тишины.
Любое прошлое, жизнь до нас сложнее представить на дорогах с кафешками и заправками. Но в каньоне все еще можно поймать ощущение заповедного — странное впечатление, что нас не должно было тут быть. Ведь люди не увидели бы все эти марсианские пейзажи, если бы не построили ту огромную дерзкую плотину, если бы не решились усилием воли (потопить села и сады) сконцентрировать массы воды между этих гор. Гор, которые до этого видели только белоснежные брызги у своих подножий. Дно каньона - оно же дно ущелий. У горцев гостеприимство в крови, но кавказские горы отнюдь не выглядят гостеприимно. Горы не дружат с водой на своей территории, они — не про идиллию, а про противостояние. Какие гидроциклы? Какие сапы? Мне кажется, горы все еще сопротивляются большой воде, и это создает особые вибрации в пейзаже.
Так например, орлы на катера и яхты смотрят недоуменно из своих гнезд в скалах, потому что миллион лет гнезда эти были очень далеко от людей, в сухопутной защищенной расщелине, а теперь расщелина — это бухта, и до воды рукой подать. Орлы — не водоплавающие птицы, им все это не нравится.
Самое простое — прокатиться, поохать, снять фотку и рилс, поставить галочку «я тут был» и заесть шашлыком впечатления. Сложнее эти впечатления уловить и зафиксировать так, чтобы больше не забывать и без всякого видео. И кстати, шашлык не имеет никакого отношения к национальной дагестанской кухне.
Главная достопримечательность Дагестана
Ночью в свете фар из темноты встали три персиковых дерева, а под ними по земле крался туман или, может, облако. А потом оно всплыло, как если бы на него подули снизу. И клочки тумана застряли в кронах.
Это был персиковый сад террасами в три ступени, укрепленными несколькими длинными стенами — каменной, из местного камня кладкой. Уже на пенсии старший в семье каждый день брал треугольную скамеечку, садился и камень за камнем укреплял склон. Обеспечивал сыновьям верный кусок земли, возможность трудиться и пожинать плоды. В горах мало огородить участок, надо еще сделать его горизонтальным.
Террасы теперь чаще пустуют и только украшают волнами своих контуров склоны дагестанских гор, прежде возделанных и многолюдных. Террасы взбегают или, наоборот, тянутся до самых вершин, притыкаются в любом удобном, чаще неудобном месте. Теперь это памятник каждодневному труду горцев многих поколений. Постепенно исчезающий памятник истории, открытый ветрам и ливням.
— Ой, а на Бали такие же! — восклицает туристка, увидев террасы и отворачивается, чтобы восхититься, как пастух прикуривает у водителя, не слезая с лошади.
Когда говорят про достопримечательности, которые стоит увидеть в Дагестане, мне всегда хочется сказать — террасы, смотрите на террасы! Некоторым из них по несколько тысяч лет! (На Мачу-Пикчу такие же). И вы подумайте, сколько сил надо было, чтобы безо всяких экскаваторов, одними руками превратить в многоэтажные сады и пахотные земли эти огромные горы, чтобы удержать на них тонкий слой плодородной почвы. Террасы, террасы — снизу до верху, до поднебесных вершин. Часто довольно далеко от селений. Туда надо снаряжаться и долго идти, работать, потом возвращаться — это не огород у дома.
Хотя, даже если и не думать ни о чем — виды гор, изрезанных террасами — это что-то очень волнующее, трудное для осмысления и воображения. И одновременно — отражение национального характера, его основа.
Сейчас нет такой необходимости в земледелии. Это раньше горцам приходилось делать террасы, чтобы иметь возможность растить что-то съедобное: шаг за шагом выравнивать горизонтальные площадки и зачастую еще и буквально строить из осколков скал стены, подпирающие склон. И так ступенька за ступенькой. Когда склон крутой, ступенька получается на ширину одного дерева, а на весь сад — 6-7-8-10 стен. Если пологий — меньше. Иногда каменная стена удерживает небольшой огородик в несколько грядок — клочок земли как он есть, бывает, что и вовсе — одно дерево. Я не бывала на Бали, там тоже так?
И понятно, эти стены из камня не уложишь раз и навсегда, за ними надо отдельно ухаживать, их надо постоянно подновлять, как и все рукотворное.
И мне кажется, это главная достопримечательность дагестанских гор: красивейшие ландшафты плюс наглядное объяснение, как можно было жить на этих высотах, среди скал и земли, стремящейся уйти в вертикаль. Как можно было заставить эту землю плодоносить. И если вглядеться, можно представить, что тут была за жизнь до глобализации и супермаркетов. И, возможно, даже до изобретения колеса. И что это были за люди, растившие хлеб на камнях, и в постоянном противоборстве с природой, и в гармонии с ней. На той закваске и стоит понятие «горец».
Ночью в свете фар из темноты встали три персиковых дерева, а под ними по земле крался туман или, может, облако. А потом оно всплыло, как если бы на него подули снизу. И клочки тумана застряли в кронах.
В горах непонятно, ты сейчас в тумане или в облаке.
Однажды я сидела у окна и видела, как туман или облако быстро-быстро разрастаются и быстро-быстро наползают прямо на меня. В какой-то момент кругом повисла непроглядная белизна, как внутри стакана молока. А в комнату вплыл кусок тумана или облака — квадратный, обрезанный по форме окна. Повисел какое-то время и растворился.
P.S. Искала хорошие фото с террасами в Дагестане и не нахожу ни одного, чтобы были видны каменные кладки ♀️
И почему-то все пишут и снимают террасы селения Чох, хотя они есть по всему Дагестану… Нонсенс)
Продолжение следует