Местный миф: что такое региональная литература и зачем ее читать прямо сейчас
На российском книжном рынке все более популярна так называемая региональная проза — книги в разных жанрах, действие которых разворачивается в регионах России. Писатель и книжный обозреватель Денис Лукьянов разобрался, откуда взялся этот тренд и почему столицы постепенно отходят на второй план.
От Ерофеева до Ханипаева
С трендами всегда сложно отследить единую точку их начала. Говоря геометрическими метафорами, это не прямая линия из пункта А в Б, а скорее пучок разноцветного спектра, который в конце концов сходится в единый белоснежный луч. И тогда-то мы говорим: «Да будет свет! Это тренд!» Однако всегда можно различить самые яркие всплески, взрывы микробомб: одним из таких стали дебютные тексты писателя Ислама Ханипаева «Типа Я» (подростковая повесть, 2022) и «Холодные глаза» (детектив, 2022), где автор очень по-своему осмыслял современный Дагестан: с теплом и любовью к традициям и национальной идентичности, но не в розовых очках. Ханипаеву важно подсветить социальные проблемы своего региона. В его третьем романе — «Большой суете» — такой подход ощущается особенно.
Но это — книги-бомбы. Нам же нужно понять, почему пучок, казалось бы, несвязанных причин, наконец превратился в луч тренда. И как далеко он светит.
Любая литературная тенденция — это прежде всего следствие определенных социальных настроений. Самый простой пример — бум научной фантастики в XX веке. Весь мир был погружен в комическую и технологическую гонку — это заряжало литературный процесс и порождало определенный сегмент визионерских текстов. То же касается и, допустим, ситуации конца 90-х начала нулевых в России: все романы Пелевина, книги Сорокина и Лимонова, «Москва-Петушки» Ерофеева — это в том числе рефлексия о судьбе страны во времена остановки на перепутье. Даже глубже — о судьбе, простите эту пошлость, «русской души» и идентичности. Владимир Познер в своих документальных травелогах часто говорил об «английскости», а в текстах конца 90-х, обыгрывая эту фразу, речь шла о «русскости» — какая она? Иными словами, говорили не столько о социальном, сколько о метафизическом. Отсюда, в том числе, бесконечный алкоголизм героев и все пограничные состояния сознания в книгах, ставших хитами.
Сейчас, казалось бы, мы живем в мире, построенном на глобализации всего и вся — притом не только в культурном, но и в социально-экономическом смысле. Однако глобализация порождает и свою противоположность — глокализацию, стремление сохранить некую народную, культурную самобытность и идентичность. Поэтому, допустим, появляется много мерча с этническими мотивами или с эстетикой малых городов и необычные арт-проекты — от выставок до постановок, — задействующих образы и традиции отдельных народностей, регионов. И речь не только о России. Несколько лет назад в англоязычной литературе гремел жанр «этнического фэнтези» — историй, основанных на малоизвестных мифологиях. Это тоже последствия глокализации.
Само собой, интерес к российским регионам не ослабевает и в силу объективных причин: растет внутренний туризм и интерес к поискам региональной идентичности. Конечно, книги не могли отставать — так и расцвела проза регионов.
Как читать Россию?
Один из самых больших и амбициозных проектов, на примере которого, как на срезе огромного дерева, видно состояние региональной прозы — серия «Читаем Россию» издательства МИФ и книжного рекомендательного сервиса LiveLib. События каждого нового романа в линейке разворачиваются в отдельном регионе России: от Новосибирска до Камчатки. Более того, все тексты написаны в разных жанрах. «Черная изба» (Анна Лунёва, Наталия Колмакова) — мистика на грани с хоррором, «Потерял слепой дуду» (Александр Григоренко) — социальная проза, «Хозяин белых оленей» (Константин Куксин) — этнографические заметки в художественной обертке, «Дитя леса» (Мария Аксенова) — психологический роман о взрослении.
Несмотря на такое разнообразие, есть у всех текстов общая черта. Каждый из них — в большей или меньшей степени, — затрагивает определенные социальные проблемы региона. Но не превращается в политический манифест (как, допустим, недавние «Кадавры» Алексея Поляринова, которые тоже весьма региональны), а остается полноценным художественным произведением, где зачастую весьма ярко прорисован и портрет поколения. Вот что говорит о тренде Ольга Мигутина, ответственный редактор направления «Молодежная и взрослая художественная литература» издательства МИФ:
«Интерес к „региональному тексту“ — это во многом интерес к национальным культурам, к их фольклорной составляющей, и издательство поддерживает его нон-фикшн серией о мифах народов России „Мифы от и до“ и серией этнического фэнтези „Солнечными тропами“, но также — это растущий интерес к „нестоличной“ повседневности, реалистической, бытовой стороне жизни, пусть и с магическим допущением. Второму запросу и отвечает серия „Читаем Россию“. Ее авторов, как дебютантов, так и уже издававшихся ранее и имеющих награды, объединяет то, что они пишут о местах, которые знают лучше всего, с неравнодушием и уважением, с трепетным вниманием к людям, населяющим эти земли, и при этом затрагивают сложные общечеловеческие, социальные темы, давая взгляд „изнутри“, который способен привлечь читателя „извне“ — превратить его из наблюдателя в равноправного и равноценного участника художественного диалога».
Однако литература — не журналистика. И любое описание региона создает тот или иной… региональный миф, которого русскоязычной прозе — и, шире, массовой культуре, — тоже не хватает. Под этим термином обычно понимается набор устойчивых характеристик, который сопутствует городу (но можно брать и шире!) в литературе. Миф Питера — про мрачность, «расчленинградность», пограничность сознания. Миф Москвы — про пожар, золото, купеческий гвалт. Но об этом не только написана уже целая библиотека научных статей. Об это разбита не одна читательская голова — доколе!
Современная региональная проза создает новые мифы и дает голос тем, кто был нем: мрачному Волгограду начала нулевых («На улице Дыбенко» Кристины Маиловской), парадоксальному Нижнему Новгороду («Доведушник» Саши Степановой), магически-абсурдному Уралу («Петровы в гриппе» и «Оккульттрегер» Алексея Сальникова).
Остается главный вопрос — а зачем все это читать?
Приключение на 20 минут
Давайте будем честны. Любая региональная проза — это маленькое путешествие. Даже если в реальности оно занимает 5-6 часов на поезде — конечно, никакой экзотики в духе народов Чувашии не будет, зато будет другой город со своим культурным кодом. Герои такого текста будут действовать исходя из своих локальных привычек, традиций, легенд. И разножанровая региональная проза не столько помогает увидеть какие-то региональные же проблемы, сколько расширяет кругозор — внутренняя карта страны разрастается за пределы Москвы и Петербурга, — и помогает еще раз убедиться что, несмотря на все особенности быта и мировосприятия, люди, на деле, одинаковые. А с учетом того, что авторы региональной прозы почти всегда сами родом из тех регионов, о которых пишут, получается совсем уж детальный путеводитель — они-то знают все тропы, и лицеприятные, и не очень.
Вот что говорит Юлия Шляпникова, автор «Наличников» — мистического романа о Татарстане (новинка автора, к слову, будет городским фэнтези о Казани):
«Жанровая проза, в которой действие происходит в регионах России, для большинства читателей актуальнее. Это позволяет нам познакомиться с культурой, бытом и мифологией каждого региона, а еще путешествовать по России, не тратя денег больше, чем стоит одна книга или подписка на книжный сервис.
Интерес среди читателей я замечаю именно к тому отличающемуся, что не найдешь в других местах. И чем ярче переданы этот колорит, описания и даже речевые особенности, тем ярче получается погружение читателя в мир книги».
И, будем честны, региональная проза зачастую оказывается жутко увлекательной и изобретательной. Уже не важно, где разворачивается действие романа — главное, что это прежде всего хорошее повествование со свежим дыханием.