Театр вышел в город: актуальна ли русская классика за пределами сцены
В Нижнем Новгороде завершился театральный фестиваль «Специфик», где спектакли играли не на сцене, а в самых неожиданных городских локациях: от недавно закрывшегося ТЦ до баржи на Волге. В этом году многие режиссёры обратились к русской классике. «Сноб» поговорил с режиссёрами о вечных вопросах, боли, актуальности и красоте хрестоматийных текстов.
Ярослав Жевнеров
Участие в фестивале «Специфик»: «Мещане» в закрытом ТЦ «Этажи», 2025
Русская классика актуальна в 2025 году? Зачем к ней обращаться вновь — перечитывать, ставить спектакли?
Русская классика редко показывает жизнь красивее, чем она есть. В этом её и боль, и красота, и актуальность. Но я не уверен, что русская классика актуальна вся. Ещё больше сомневаюсь в том, что классическая литература нужна театру. Бывает, что спектакль превращается в красивую упаковку, где режиссёр просто «ставит классику, потому что надо» — а не потому, что она сейчас говорит. Это такое, к сожалению, частое явление. Спектакли по Пушкинской карте. Или «классика в школу». Очень много спектаклей сейчас выходят «из уважения к классике», а не из живой необходимости.
Какие сюжеты из русской классики кажутся вам наиболее актуальными?
Чехов, наверное. «Вишнёвый сад». Очень много сейчас премьер «Обломовых», чуть ли не каждый второй театр выбирает это название. Пассивность народа или парализованная воля. Не знаю, какая именно тема, но это факт, это интересно.
Мне важен «Вишнёвый сад», потому что там всё разваливается, но происходит это красиво. Без крика. Без крови. Просто понимаешь, что больше ничего не удержать. И потому что никто ничего не успевает. Не уезжает вовремя. Не целует вовремя. Не покупает сад вовремя. А значит — живут, как мы. И именно в этом — самая живая боль.
По каким произведениям русской классики вы уже ставили спектакли? А по каким хотели бы поставить в будущем и почему?
Я редко обращаюсь к классике. Ещё не дорос. В какой-то момент решил принципиально: надо заниматься современными драматургами. Мне они интереснее — интереснее их язык, их боль, их юмор. Классика будет всегда. Успеем.
Я работаю в основном с Викой Костюкевич. Мы выпустили две премьеры в Москве. И ещё несколько спектаклей по России. Её пьесы — как стихи. В смысле, не в рифму, а как будто читаешь набор букв, иногда связных, иногда не очень, иногда это просто вопросы, на которые нет ответа. Истории начинаются и обрываются сразу. Она пишет о том, как человеческая жизнь коротка и бесценна. А о другом сегодня нет смысла говорить.
Расскажите о вашем спектакле в рамках фестиваля «Специфик» — почему именно это произведение выбрали?
Закрытый ТЦ — символ утопии, ставшей гнилью. Когда-то торговый центр был мечтой — местом изобилия, успеха, нового русского капитализма. Теперь он — развалившийся организм. Это прямая параллель с семьёй Бессемёновых: когда-то крепкий, «правильный» дом, теперь — место отчуждения и боли. Это спектакль про пустоту, что осталась после ухода всего привычного, и про человека, который пытается выстроить новую жизнь на развалинах.
Если бы ваш «список литературы на лето» мог состоять только из русской классики, какие произведения вы бы туда внесли?
Пусть будет Чехов, Платонов, Хлебников и Олеша.
Надя Кубайлат
Участие в фестивале «Специфик»: «Бесприданница» на барже, 2025, «Солнечный удар» в гостинице Ермолаевых, 2024
Русская классика актуальна в 2025 году? Зачем к ней обращаться вновь — перечитывать, ставить спектакли?
Если литература задаётся существенными человеческими вопросами, она не зависит от времени и всегда будет необходима человеку, ищущему и пребывающему в поиске. Такая литература не исчерпывает себя, а является источником безвременного содержания.
Какие сюжеты из русской классики кажутся вам наиболее актуальными?
Актуальность классических сюжетов, как мне кажется, во многом зависит от современности взгляда. Я бы не стала говорить, что сейчас имеет смысл ставить, а что нет. Есть, скорее, вопросы, которые волнуют меня сегодня. Могу сказать, что это вопросы, которые находятся не на территории внутреннего самокопания, а скорее обращены к миру.
По каким произведениям русской классики вы уже ставили спектакли? А по каким хотели бы поставить в будущем и почему?
У меня в опыте работа с Чеховым и Булгаковым. Мечтаю осуществить замыслы по Достоевскому, Пушкину, Гоголю. Вообще, я большой фанат Фёдора Михайловича Достоевского, но ставить его в театре, мне кажется, крайне сложно.
Расскажите о вашем спектакле в рамках фестиваля «Специфик» — почему именно это произведение выбрали?
На «Специфике» в первую очередь отправной точкой является город, который подталкивает тебя к той или иной литературе в зависимости от заинтересовавшей тебя локации. Тут не столько ты выбираешь материал, сколько материал тебя выбирает. В этот раз торговая баржа, оставленная посреди Волги, навела меня на мысли о «Бесприданнице» А. Н. Островского. Осознав это как образ, мне кажется, я впервые поняла, что может значить такое, казалось бы, далёкое от нас понятие «бесприданница» и насколько мал может быть человек посреди мира, который состоит из кораблей, грузовых портов, торговых контейнеров и т. д. В театре ты ищешь другие средства, чтобы выразить такие масштабы, а на «Специфик» и суровая промышленность может обернуться поэзией.
Если бы ваш «список литературы на лето» мог состоять только из русской классики, какие произведения вы бы туда внесли?
«Идиот», «Преступление и наказание», «Бесы».
Владимир Золотарь
Участие в фестивале «Специфик»: «Фро» на пристани Стрелки, 2024
Русская классика актуальна в 2025 году? Зачем к ней обращаться вновь — перечитывать, ставить спектакли?
Классика на то и классика, что она переживает свою эпоху, когда была написана, и остаётся актуальной как минимум надолго. Но почему так происходит? Наверное, потому что из-под подробностей, бытописания, конкретной социальной среды и так далее проступают более глобальные вопросы о том, как устроен человек, как устроено отношение человека с миром, с Богом, с социумом.
И это не теряет актуальности, так как, с одной стороны, какие-то частные приметы, ритмы, образы нашей жизни — они меняются. Но глобально человек остается таким же.
Актуальности классике добавляет и гениальный язык тех авторов, которые остаются во времени. Потому что мы с вами, если говорить про Золотой век русской прозы, помним Пушкина, Достоевского, Толстого, Чехова, Тургенева, Леонида Андреева. Но было же гигантское количество авторов, и некоторые из них — современники этих больших мастеров — в тот момент были популярнее, успешнее, может быть, даже актуальнее звёзд первой величины. Но мы их имён почти не помним, их помнят литературоведы, историки литературы и культуры.
А мы с вами читаем, ставим, смотрим именно тех авторов, которые через время прошли. Я думаю, актуальность литературной классики никогда не потеряется, пока люди будут читать, ходить в театр и вообще как-то размышлять о жизни, о том, как она устроена.
Какие сюжеты из русской классики кажутся вам наиболее актуальными?
Мы все, наверное, на каком-то этапе в юности переживаем страсть по Достоевскому, и нам кажется, что это лучший писатель в мире. Потом со временем, даже если не ослабевает интерес к персонажам Достоевского, в какой-то степени Фёдор Михайлович начинает раздражать своей экзальтацией, избыточностью.
Вдруг в какой-то момент Тургенев, например, становится актуален для тебя. Серьёзно говоря, со мной он всегда был более созвучен, а ещё во мне очень всегда резонировал Чехов, особенно его большие, серьёзные пьесы.
Чехов в принципе открыл наш сегодняшний театр, нашу сегодняшнюю драматургию. Он пороговый автор, потому что писал на остром рубеже эпох, когда религиозное общество превращалось в пострелигиозное. И Чехов очень остро это чувствовал: этот чеховский, по-своему очень жуткий мир, где Бога уже нет, а жизнь продолжает быть неким экзаменом. Только кому теперь ты его сдаёшь, если не Богу, зачем — совершенно непонятно, и возникает ощущение трагической безнадёжности, если ты мыслящий человек (как в пьесе «Чайка»).
И этот великий вопрос из пьесы «Три сестры» — зачем учить иностранные языки в городе, где их никто не знает? — это очень сущностный вопрос об устройстве человека сегодняшнего.
Поэтому, наверное, Чехов для меня очень остро актуален и всегда интересен ещё совсем с юности, с первых моих проб в области театра. Я всё время хожу вокруг него как режиссёр. Редко захожу на его территорию — именно потому что он для меня очень острый, очень важный. Я понимаю: чтобы делать Чехова, мне надо быть предельно готовым, предельно всё для себя расшифровать. Пока по Чехову у меня был только один опыт — довольно давний спектакль «Чайка», который для меня очень ценен, я его до сих пор люблю.
По каким произведениям русской классики вы уже ставили спектакли? А по каким хотели бы поставить в будущем и почему?
Я довольно много ставил русской классики — вышеупомянутая «Чайка», много спектаклей по Островскому: «На всякого мудреца довольно простоты», «Гроза», «Бесприданница», «Таланты и поклонники», «Лес»; «Отцы и дети». Были и пушкинские опыты — «Пиковая дама», и Булгаков, Платонов.
Что касается будущего, то при всём том, что я сказал о Фёдоре Михайловиче, я давно хожу вокруг «Бесов», «Преступления и наказания», «Идиота». «Братьев Карамазовых» — особенно. У меня была утопическая идея сделать театральный сериал по «Братьям Карамазовым», где будет показан взгляд каждого брата отдельным спектаклем.
Расскажите о вашем спектакле по классике в рамках фестиваля «Специфик» — почему именно это произведение выбрали?
На «Специфике» я делал спектакль по рассказу Андрея Платонова «Фро». Ну, во-первых, это один из моих любимых его рассказов. Для меня платоновская проза — совершенно магическая, его язык, мировоззрение, этические и эстетические взгляды меня интригуют, привлекают. Спектакль проходил на пристани с видом на реку и Кремль, а часть действия происходила на проплывающих рядом с пристанью лодках. Это были такие два мира: один мир здесь, на этом пятачке суши, и второй — на большой реке, огромный мир, большая жизнь.
Героиня чувствует себя выброшенной из этой большой жизни. Муж, в котором сосредоточились все её ожидания, мечты, стремления, уехал куда-то далеко — в эту большую, прекрасную, красивую жизнь, электрифицировать Сибирь и так далее, а она не понимает, как жить без него.
Мне кажется, это очень поэтичная и для этой истории естественная локация. Да, в рассказе Платонова — не вода, а железная дорога, но у нас образ дороги воплощали яхты на реке. И дорога для Нижнего Новгорода — это во многом образ, связанный с судоходством, ведь это исторически портовый город. Получилось очень по-платоновски поэтично, образно, и я доволен тем, как у нас локация соединилась с платоновским содержанием.
Если бы ваш «список литературы на лето» мог состоять только из русской классики, какие произведения вы бы туда внесли?
Всё наследие Антона Павловича и Льва Николаевича.
Екатерина Половцева
Участие в фестивале «Специфик»: «Русалка» в бассейне «Дельфин», 2025
Русская классика актуальна в 2025 году? Зачем к ней обращаться вновь — перечитывать, ставить спектакли?
Мне кажется, что русская классика актуальна всегда, в любом веке, в любое время. И, конечно, в таких великих произведениях, как, например, «Русалка» Пушкина, ты узнаёшь себя в каждом из героев. И их проблемы остаются по-прежнему актуальны.
Какие сюжеты из русской классики кажутся вам наиболее актуальными?
Один из основных сюжетов русской классики — это больная любовь, когда что-то мешает людям быть вместе: либо какие-то внутренние демоны, либо какие-то внешние обстоятельства. Болезненная любовь, зависимость, тяжесть разлуки. Об этом и моя «Русалка», поставленная в бассейне «Дельфин».
По каким произведениям русской классики вы уже ставили спектакли? А по каким хотели бы поставить в будущем и почему?
Ставила по пьесам Островского — «Шутники» и «Не от мира сего», также по рассказам Чехова. Мне очень близко творчество Антония Погорельского, по его произведениям у меня было два спектакля.
Расскажите о вашем спектакле по классике в рамках фестиваля «Специфик» — почему именно это произведение выбрали?
Мне кажется, что этот материал очень хорошо монтируется с локацией — мы делали спектакль в бассейне, спущенном на лето. А уже на следующий день после фестиваля бассейн залили водой.
В основе драмы Пушкина — народные предания о том, что утопившиеся девушки превращаются в русалок. Наталья — дочь мельника, она не пара возлюбленному князю. История рассказывает о гневе оскорблённой девушки и желании отомстить.
В моём спектакле пустой бассейн, ожидающий наполнения, — как омут сомнений, из которых невозможно выбраться. Постоянное ожидание избавления от тревог, самоистязания, чувство вины, надежда на то, что крепко запутанный клубок предательств разрешится и настанет счастливое, спокойное, безмятежное время. Но в этом ожидании жизнь замирает, гниёт, и человек превращается в собственную тень.
У Пушкина пьеса неоконченная — мы предложили свой вариант концовки. Это был неожиданный хэппи-энд (со своими нюансами).
Я выбрала это произведение, потому что для меня вообще эта тема очень интересна. Как-то так получилось, что я параллельно работала и над «Русалочкой» Андерсена — и тут много совпадений. Тема перерождения человека в какое-то потустороннее существо — это как протест, как бунт против социальной жизни, в которой очень много ограничений, правил, запретов. И ты вынужден прятать свою природу, ты вынужден играть бесконечно какие-то роли.
Персонаж Пушкина — девушка, которая становится русалкой, как мне кажется, таким образом заявляет свой протест и добивается своего. Потому что в конечном итоге она возвращает себе своего любимого мужчину — но вот таким вот странным способом: утопив его, забрав его к себе на дно.
Если бы ваш «список литературы на лето» мог состоять только из русской классики, какие произведения вы бы туда внесли?
Бабель, Толстой, Нарежный, Булгаков. Если одно произведение — то, скорее всего, «Война и мир».
Константин Соя
Участие в фестивале «Специфик»: «Калина красная» в яхт-клубе «Ока», 2025
Русская классика актуальна в 2025 году? Зачем к ней обращаться вновь — перечитывать, ставить спектакли?
Русская классика актуальна, как мне кажется, всегда, как и любая другая классика. Вопрос только в том, тема какого произведения максимально отзывается в сегодняшнем дне. Перечитывать и ставить спектакли, полагаю, нужно для того, чтобы искать свои ответы на вечные вопросы.
Какие сюжеты из русской классики кажутся вам наиболее актуальными?
Для меня вечно актуальными стали сюжеты чеховских пьес, особенно «Чайка» — при прохождении каждого жизненного этапа я открываю её заново. В последние годы стал до боли понятен лирический герой поэмы Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки». Совсем недавно по-новому открыл для себя пьесу «Затейник» Розова.
По каким произведениям русской классики вы уже ставили спектакли? А по каким хотели бы поставить в будущем и почему?
Набоков «Облако, озеро, башня», Ерофеев «Москва — Петушки», Чехов «Безотцовщина». Хотел бы поставить «Ревизора» Гоголя, рассказ «Пещера» Замятина и «Героя нашего времени» Лермонтова.
Расскажите о вашем спектакле по классике в рамках фестиваля «Специфик» — почему именно это произведение выбрали?
«Калина красная» — это история о человеке, решившем начать всё заново, отказаться от воровского прошлого, встать на честный путь, обрести семью и любовь. Но решение не возвращаться в банду лишило его жизни.
О самых важных вопросах мы задумываемся на рубеже. Подводим итоги на вокзалах, в аэропортах, на пристанях в ожидании поезда/самолёта/корабля, который унесёт нас к новому жизненному этапу. Смерть главного героя в конце произведения Шукшина беспощадна — хочется оттянуть момент его ухода, проводить, поговорить по душам, услышать и попрощаться.
На территории яхт-клуба «Ока» царит атмосфера спокойствия и умиротворения. Герой спектакля после смерти спускается на пристань, где ждёт корабля, который переправит его «на тот берег». А зрители провожают его в «последний путь».
Если бы ваш «список литературы на лето» мог состоять только из русской классики, какие произведения вы бы туда внесли?
«Герой нашего времени» Лермонтов, «Про это» Маяковский, «Невеста» Чехов, «Дар» Набоков, «На чужбине» Бунин, «12» Блок, «Белая гвардия» Булгаков, «Ветер» Лавренёв, «Записки из подполья» Достоевский, «Москва — Петушки» Ерофеев, «Мёртвые души» Гоголь.
Беседовала: Ольга Обыденская