Что увидел Юрий Соломин в родной Чите после 45 лет разлуки
Так жизнь сложилась, что замечательный актер, художественный руководитель Малого театра не был в родной Чите 45 лет. А в минувшем году он с театром приехал сюда на гастроли. И молодой режиссер Денис Бродский снял об этой встрече фильм «Память крови», который на днях представил на встрече в Москве в Центре документального кино. Ностальгическую ленту комментировал сам Юрий Мефодьевич. Вот эти монологи.
— Это фильм о целой жизни, о полувеке, прошедшем между «тогда» и «теперь». Я уехал из Забайкалья в 1953-м, и только в первое время пару раз приезжал сюда, — говорит Соломин. — Поезда до Читы шли шесть с половиной суток, у родителей не было денег на такие поездки, а потом не стало отца. Виталька (младший брат, известный актер Виталий Соломин. — Ред.) учился в школе, и мама одна не могла все тащить на своих плечах...
Камера будто следует за рассказом Соломина. Вот она останавливает взгляд на трехэтажном доме, где поначалу жила семья Соломиных, переносит на к следующему обиталищу — к пятиэтажке, где Юрий Мефодьевич общается с жильцами, к роддому, из которого они с отцом принесли Виталика. А вот почта, с которой выпускник школы № 5 отправил заветное письмо-заявку в училище имени Щепкина, и Дом пионеров, где юный актер впервые вышел на сцену, и кинотеатр «Родина», где Мефодий Викторович, отец, смотрел первый фильм с участием старшего сына — «Бессонную ночь».
Символично выглядят кадры с одиноким бродячим псом, с горы смотрящим на город: Но вернемся в Читу, где первое, что решил сделать Соломин, — это отыскать могилу отца.
— Я объехал много городов и стран, но такого кладбища не видел нигде, — делится Юрий Мефодьевич. — Чита лежит в чаше сопок, и 15 мая, когда мы приехали, там цвел багульник. Его видно прямо из самолета: огромные кусты окрашивают склоны в розовато-зеленые тона. Кладбище без всякой изгороди раскинулось на одной из сопок. Ты просто идешь в лес, видишь могилу, вторую — тропинок нет, и на каждом холмике цветет этот самый багульник. Могилу мне помогали искать полгорода, и это не могло не тронуть сердца.
Люди там замечательные, сразу столько родных лиц всплыло в памяти. Никогда не забуду своих школьных учителей. Елизавета Ивановна Кулакова — учительница химии, наш классный руководитель и завуч, очень строгая женщина. В день окончания школы спросила: «Ты куда собрался?» — «В Москву, в театральный». — «С таким-то лицом?» Действительно, косметическую операцию давно нужно было сделать, легкомысленность я проявил. Елизавета Ивановна берет меня за руку и ведет в госпиталь Забайкальского военного округа, где ее муж был главврачом. «Надо убрать это безобразие, он же артистом будет!» Врачи собрали консилиум, а завуч командует: «Вот здесь, по морщинкам, сделайте, чтобы шрама не было видно потом на экране».
В Москву я приехал, когда шрам еще был заметен. Веру Николаевну Пашенную, набиравшую курс, это не смутило. Когда я сказал, что из Читы, она отреагировала: «Это где очень много лагерей? Я была там». «Я тоже, Вера Николаевна», — и называю два пионерлагеря. Комиссия упала под стол: А сегодня среди главных в своей жизни учителей я называю этих трех женщин: Наталью Павловну Большакову, учившую меня в начальных классах, Елизавету Ивановну Кулакову и Веру Николаевну Пашенную...
Как я нашел свой читинский дом? От провожатых отказался, хотелось самому проверить, выведет ли внутренний компас. И ноги повели в нужном направлении. Вот улица Калинина, сейчас она называется Амурской, вот здесь должен быть мой дом. Присмотрелся и узнал по трехстворчатым окнам, других таких в округе не было. Просто его оштукатурили, покрасили. Некогда Чита была купеческим городом с большими деревянными домами-срубами. Хорошо, что старину сейчас сохраняют, реставрируют. На углу улицы стоит Дом актера. А где-то внизу течет река Читинка, к ней должна вести металлическая лестница, по которой мы с пацанами спускались купаться. Лестницы не вижу, зато узнаю соседей! Разговорились, и они мне показали ту самую лестницу — она теперь во дворе солидного учреждения.
Потом отправились на поиски родильного дома, где появился на свет Виталька. Водитель подвозит меня к какому-то зданию — нет, не то. Мне все-таки уже семь лет было, когда брат родился, и я запомнил большие деревянные двери. Едем на параллельную улицу — и меня как будто магнитом потянуло: вот она, та самая дверь — старая, шершавая, с давно сошедшей краской. После войны здесь было медучилище, потом роддом, а сейчас Забайкальское министерство культуры. Нас встретили, пригласили, показали дом. И, знаете, мне как-то стало спокойней, я подумал: «Ну и слава богу, пусть культура...»