Рыбалка на глухом озере
Совпали у нас с товарищем дни рождения. Ну, если быть точным, в несколько дней у нас разница. Но это не помешало нам встретиться и отметить дни рождения уже широко и без условностей семейных чаепитий. Благо, в этот раз и с работой выпало послабление в виде отгулов и прочих "бонусов". Гуляли так, словно уже завтра свершатся пророчества Апокалипсиса, а сегодня можно все. Когда наваждение кончилось, стало понятно, что до выхода на работу осталось два дня, в карманах... дуло сквозняком, а на воздух, природу и рыбалку хотелось так, что и зеленым чертям - этим назойливым ребятам - стало тошно. В их сочувствии мы, понятно, не нуждались. За наши праздники они нам порядком надоели. Но когда подсчитали с Сергеем, во сколько обойдется "большая" рыбалка на Волге, то поняли, что не потянем. Даже по телефону было слышно, как товарищ задумчиво скребет затылок. Почесал и я этот известный в России предмет вдохновения. "Репой" еще зовется.
- Так куда? - спрашиваю вяло и риторически.
- А я знаю? - слышу в ответ столь же вялое и непозитивное.
И вдруг, словно озарение свыше, пришло простое:
- Серега, махнем на озеро!
- Так там сейчас только насморк да волки.
- А нам чего надо? Глядишь, хоть на лыжах от них побегаем, воздухом подышим, а рыба еще с той рыбалки в морозилке лежит. Да и не за рыбой же едем.
- А что, это мысль!
Усиленный скрежет в затылках прекратился, и мы начали собираться.
Лесное это озерцо, затерянное среди сосновых боров и моховых клюквенников, зимой засыпает, как и большинство междюнных торфяных озер. Лишь поклевывают щепетильно и капризно окуньки с палец, редко - крупнее. Оживляется озеро в оттепели, да и то ненадолго.
Зная сонный его характер, мы шли к озеру без особой надежды на улов. И хотя путь наш по сырому оттепельному снегу был тяжел, в нем присутствовали запахи и звуки соснового бора. От остро-терпкого настоя хвои и оттаявших багульников слегка кружилась голова, с низкого неба падал снежок и перекатывалось где-то нежное "тлинь, крун". Суровый ворон уже по-весеннему переговаривался и раскланивался со своей подругой. И было нам хорошо в этих одиноких звуках, в запахе теплой хвои и мягкой тишине вокруг, особенно после шума и суеты городских улиц.
Пока месили сырой снег и пробивали тропу к озеру, день померк и стал серо-синим от таких же синих пухлых туч, лежащих на соснах. Пробурили с Сергеем по лунке у камышей и сели, лениво оглядывая окрестности и попивая чай из термосов. На клев не надеялись.
Но что это? Кивок моей удочки, брошенной небрежно у лунки, вдруг мелко затрепетал, а потом резко прогнулся вниз. Подсечка!.. Окунишка с ладонь!
Поклевки следовали беспрерывно, словно окуни лесного озера только нас и ждали.
- Как у тебя? - спрашиваю Сергея, не оборачиваясь.
- Саня, клюют, словно взбесились. Снимать не успеваю. На блесну дергаю.
- Так здесь вроде окунь не берет на блесну зимой.
- Сам посмотри.
Оборачиваюсь. И точно: товарищ, словно из аквариума, вынимает окуньков раз за разом. Перешел и я на блесну - нацепил серебряную с маленьким тройничком и красной бусинкой. Так, для эксперимента. А окунь еще злее принялся клевать.
Вскоре нам надоело тягать мелочь. И мы пошли выставлять жерлицы, тоже не надеясь на хватки сонной зимней щуки. Скорее из желания что-то делать. И тут выяснилось, что уставший за праздники Серега забыл жерлицы. Ну, это уже знакомо: товарищ никогда бы не забыл взять с собой "беленькую" - это святое. А снасти...
- Руками будешь ловить? - спрашиваю ехидно. - Или мордой? Небритой...
- Дык, положил вроде жерлицы. Не знаю, куда делись?..
И тут вспомнилась мне хитрая конструкция жерлицы из советского еще журнала "Рыболовство и рыбоводство". Уж не помню, чему было отдано предпочтение в названии...
Отдаю виноватому Сереге часть своих жерлиц, а потом мы с товарищем мастерим уже совсем дикие снасти. Отыскиваем на берегу более или менее ровные сухие сосенки и мастерим из них жерлицы-перевертыши. На один торец соснового обрубка наматывается леска с грузилом, поводком и тройником, а другая более тонкая часть является сигнализатором поклевки. На тонкий прут мы цепляем кусок рыбацкой тряпки. Вся эта смешная снасть опирается на обрубленные сучки, а при хватке опрокидывается в лунку, победно сигнализируя о поклевке трепещущей тряпкой, вымазанной рыбьей слизью.
Расставили жерлицы, и пошли в лес - готовить ночлег. Землянки здесь тогда еще не было. Стоял лишь балаганчик без крыши. Одни стены, нары и очаг посередине. Ну а нам, ночевавшим и на льду, такой ночлег только в радость. Крышей будет звездное небо, если прояснит. Наломали сухой ольхи, запалили костерок, сложили нодью на ночь, попили свежего чайку, а время еще светлое.
- Прогуляемся что ли к жерлицам? - предлагаю Сергею лениво, впрочем, не испытывая особого желания месить сырой снег в лесу.
- А запросто, - неожиданно легко соглашается товарищ.
И мы, чертыхаясь и ломая сучки под снегом, бредем к озеру. Выйдя на лед, не верим своим глазам: почти на всех жерлицах торчали флажки. Между гордо поднятыми красными флажками - "плебейки": угодливо помахивали грязные тряпки самоделок...
На некоторых жерлицах леска была размотана до конца. С этих мы сняли две крупные щуки и две поменьше. На остальных рыба, наколовшись, бросила живца, размотав леску наполовину.
Но главный сюрприз нас ждал у лунки, где стояла одна из самоделок. Вместо хитрой жерлицы на сыром оттепельном снегу остались лишь росчерки сучков, на которые опиралась снасть. Озерная чудо-щука, бравируя золоточешуистой силищей, вмяла эти сосновые сучки-опоры в лунку и ушла вместе со снастью...
Вот тебе и сонное лесное озерцо, провинциально дремлющее вдали от цивилизации! А глубина в озерце - всего-то полтора-два метра.
Едва успели поправить снасти, насадить живцов, а уже и ночь упала черно и мягко, словно тяжелый занавес. Пора к ночлегу.
В балаганчике, у костра и шкворчящей колбасы на сковородке, только и были разговоры: как завтра, хапнет? И уже приходила теплая уверенность - хапнет! Не часто и не каждому открывается глухое это заповедье, оберегаемое зеленоглазым своим Хозяином-лешаком, но в этот раз щуки лесного озера - наши. По крайней мере, те, что ворочались сейчас в снегу у балаганчика. Оттепель помогла...
Ночью небо вызвездило. Шорох опадающего наста сменился треском мерзлых деревьев. По углам балаганчика замахрился иней. И нам пришлось средь ночи бродить по сугробам, ломая и срубая мелкий сухостой. Не рассчитали запас дров в сырую оттепель, не требующую особого жара.
Мороз шел бескомпромиссный и резкий с правой от нас северной стороны. Эта быстрая перемена погоды стала заметна ближе к утру, когда мороз стал еще злее, а вместо вялого серого утра оттепели сосняки загорелись алым светом, стали цветными и яркими.
Унимая озноб, раздуваем с Сергеем костер, подбрасывая сухое смолье, подвешиваем закопченный чайник и завариваем, томим под крышкой лесной чай с клюквой и листьями брусники. В сыром еще снегу, до мороза, мы откопали клюквенную кочку с ягодами, хранимую под снегом, как в холодильнике. Собрали с нее ледяную мерзлую ягоду, обрывая и листочки. Здесь же и брусничка приспособилась, по соседству. Ее тоже для чая припасли.
Запах багульника из открытого мохового болота тонко и остро повис тогда в воздухе, напоминая о летних озерных днях. Но, кажется, это терпкий лесной запах был ощущаем и сейчас.
Попили чайку, и сразу потеплело. Пора на лед.
На озере в это утро все было по-другому. Теплый свет лежал на всем ледовом пространстве. А над кронами сосен вместо грязных туч небо открылось прозрачной синью - широко и просторно. В заливе, где выставлены жерлицы, алели два поднятых флажка. Бежим к снастям.
- Ты к этой! - машу Сергею, а сам тороплюсь к соседней.
На моей жерлице леска размотана до конца. Берусь за нее и чувствую сопротивление. Вначале никак не могу стронуть рыбину. Но потом сдернулась она, видимо, с илистого дна или со старой жерличной "тычки" и пошла. Вскоре щука уже встала под лункой, крутанулась резко и рванула вниз и в сторону. Это видно по леске. Яростна и сильна уже по-весеннему.
Стравливаю леску сквозь пальцы и подтягиваю рыбину. Вот опять щука под лункой, но багра нет, не взяли в этот раз, ершатники неверущие! Мол, что ждать на лесном озере да по льду?.. Приходится заводить рвущуюся рыбину точно мордой в лунку и только здесь уже поднимать ее с натугой на леске. Вот показалась щучья пасть, холодные глаза, мощный "загривок" озерной хищницы. Беру щуку, вдавливая жаберные крышки. Как иногда советуют, за жабры или под "зебры" - нельзя. Враз руку раскровенишь жесткими и острыми этими "зебрами"...
Щука на глазок была около трех кило. Темно-золотистая, короткая и толстая, с желтым брюхом, где алели сильные плавники. Она ворочалась на снегу, расшвыривая ледовые отколыши, и ползла инстинктивно к лунке, кося злым взглядом. Сергей тоже обрыбился. Но это были последние щуки, которыми отдарился лесной и озерный Хозяин.
Вскоре по льду потянулась позема, стало еще холоднее и ветренее. Ледяной "северяк" словно выжигал все вокруг, даже подо льдом. Перестал брать окунь, не стало щучьих выходов.
Лишь к вечеру поднялся флажок дальней жерлицы. Когда я подбежал к снасти, лески на катушке не было. Жерлицу ворочало из стороны в сторону.
После подсечки руку тут же потянуло вниз уверенной и несогласной силищей. Несколько раз подводил я рыбину ко льду, но она просто физически не могла пройти в лунку. Подбежавший Сергей начал было сверлить рядом лунку, но было поздно. Крупная озерная щука перетерла леску о край лунки и оборвала ее одним движением... С тех пор мы берем багор на любую рыбалку.