Снуют без дела. Как силовики запугивают общество обысками, даже без формального возбуждения уголовных дел
«Тогда он стал резать ухо»
Участнику Конфедерации анархистов Екатеринбурга Егору (имя изменено) 25 июля 2025 года на работу позвонила его арендодательница: якобы квартиру заливают соседи сверху и нужно срочно вернуться домой. Егор не заподозрил подвоха: хозяйке он доверял, пообещал быть через полчаса.
Когда он поднялся к своей квартире и вставил ключ в замок, на него изнутри вылетел сотрудник спецназа. «Как мне показалось, у него на форме была эмблема ЧВК Вагнера», — вспоминает Егор. Силовик сбил его с ног, прижал коленом к полу, надел наручники и потащил в квартиру.
Там находились несколько сотрудников ФСБ и понятые. Егора приковали одной рукой к батарее и стали избивать. «Они спрашивали о моей причастности к конфедерации анархистов Екатеринбурга, требовали рассказать, где находится моя соратница, с которой я вместе жил в этой квартире», — говорит он.
Вопросы сопровождались угрозами и пытками. Когда Егор отказался разблокировать телефон, один из силовиков приставил нож к его уху. «Сказал: разблокируй! Я ответил, что не буду, — рассказывает Егор. — Тогда он стал резать ухо. Шрам остался значительный».
Молодой человек сослался на 51-ю статью Конституции и ничего не говорил. Давление и угрозы со стороны сотрудников ФСБ продолжались. «Говорили, что мою соратницу найдут, что тоже применят к ней насилие, посадят на длительный срок, — вспоминает Егор. — Они прямо говорили: меня могут посадить на восемь лет, а мою соратницу — на пять. То есть речь шла не только обо мне, но и о ней».
В какой-то момент один из силовиков снял маску и зачитал постановление областного суда о доследственной проверке по статье 282.1 УК РФ («организация экстремистского сообщества»). Фактически происходившее ничем не отличалось от обыска: маски, автоматы, насилие, изъятие техники. Но формально это был «осмотр помещения».
Именно такая подмена, отмечает юристка «ОВД-Инфо» Ева Левенберг, стала тревожной тенденцией последних лет. Если обыск возможен только после возбуждения уголовного дела и с санкции суда, то «осмотр» можно провести еще на стадии проверки сообщения о преступлении. Формально его цель — зафиксировать обстановку, а не искать доказательства.
Добровольно-принудительное согласие
В квартиру силовики попали через арендодательницу. «К ней домой пришли сотрудники ФСБ, — рассказывает Егор. — Она сначала не поверила, пошла вместе с ними в третий отдел полиции — убедиться, что это действительно сотрудники. Потом они вернулись вместе и зашли ко мне домой. Она своим ключом открыла им дверь».
Женщине показали постановление областного суда. В документе упоминался «осмотр помещения», но она решила, что это ордер на обыск. «Ее пугали, что как соучастницу привлекут, срок дадут, она была очень напугана, — вспоминает Егор. — Ей угрожали, что ее тоже посадят, поэтому она впустила их. А потом позвонила мне, чтобы я срочно пришел».
Юристка «ОВД-Инфо» Ева Левенберг объясняет: главное для силовиков — заставить человека открыть дверь. Без решения суда войти в квартиру можно только с добровольного согласия проживающих, и именно его сотрудники добиваются угрозами или подменой процедур. Люди часто не знают, что имеют право никого не впускать, а после входа им подсовывают формальное согласие. Ключевая формулировка в такой ситуации звучит так: «Согласия на вход не даю, прошу предъявить судебное решение», с датой и подписью.
Ни протокола, ни адвоката
Когда Егор оказался в квартире, внутри все уже было перевернуто. «Кучу вещей они собрали еще до моего прихода, — вспоминает он. — При мне тоже продолжили: технику, сим-карты, телефоны, ноутбуки, даже стикеры и одежду с принтами. Некоторые вещи, как я думаю, они просто украли».
Силовики коротко объясняли свои действия проведением доследственной проверки, составили опись. «Они ее зачитали, — говорит Егор. — Я хотел ее подписать с пометкой „с вышеперечисленным не согласен“, потому что там говорилось, что якобы я уже обвиняемый. Но мне сказали: либо подписываешь безо всяких комментариев, либо считается, что отказываешься. В итоге пригласили понятых и зафиксировали мой „отказ“».
По закону при «осмотре» изъятие возможно только в ограниченных случаях и лишь тех предметов, которые находятся «на виду» и явно связаны с проверяемым событием. Но на практике сотрудники используют это как повод для тотального поиска: вскрывают ящики, забирают технику, одежду, документы.
По закону при «осмотре» изъятие возможно лишь тех предметов, которые явно связаны с проверяемым событием
Просьбы Егора вызвать адвоката игнорировались: «Я несколько раз просил вызвать защитника, но реакции не было».
Формально у человека сохраняются базовые права: на неприкосновенность жилища, на защиту и адвоката, на ведение видеозаписи для фиксирования и внесение возражений в протокол. Но в реальности сотрудники часто не дают фиксировать несогласие, не выдают копии документов, а протоколы остаются односторонними.
Правозащитник Дмитрий Захватов рассказывает: путаница с «осмотром» возникает потому, что в законе заложены две параллельные процедуры. Обыск возможен только после возбуждения уголовного дела и с санкции суда (в исключительных случаях как «неотложный», но тогда суд обязан проверить его законность).
«Осмотр помещения» формально относится к оперативно-розыскным мероприятиям, и поскольку он затрагивает конституционные права — прежде всего на неприкосновенность жилища и личной жизни, — проводить его можно лишь на основании судебного решения. Это тоже не «инициатива» конкретного сотрудника, а санкционированное мероприятие.
На практике же именно эта форма используется как обходная схема: обыск до возбуждения дела невозможен, поэтому оперативники и добиваются судебного разрешения на «осмотр». Оспорить такое решение суда теоретически можно, но почти всегда безрезультатно.
«На вас уже пало око Саурона»
После «осмотра помещения» Егора увезли в отдел полиции. Его даже не зафиксировали у дежурного: формально он не считался задержанным. «Когда вели по улице — скрывали лицо, пригибали голову, даже хотели надеть мешок, — вспоминает он. — В машине уложили лицом на пол, руки стянули так, что они отекли, — я боялся, что останусь без рук».
В отделе его завели в кабинет на четвертом этаже. Никакого статуса: ни подозреваемого, ни свидетеля, ни возможности пригласить адвоката. Вместо официального допроса — угрозы от нескольких сотрудников ФСБ. «Они говорили, что посадят надолго, что в спецприемнике будут избивать и насиловать, — рассказывает Егор. — Что я могу случайно „упасть на заточку“. И что мою соратницу тоже найдут и будут к ней применять насилие».
«Они говорили, что посадят надолго, что в спецприемнике будут избивать и насиловать. Что я могу случайно „упасть на заточку“»
Он упорно ссылался на 51-ю статью Конституции, отказываясь отвечать. Так он провел около пяти часов. В какой-то момент парню дали возможность позвонить адвокату. Егор использовал этот шанс, чтобы удалить Telegram со своего телефона: там были переписки с активистами по всей стране. Силовики это заметили, избили его, вырвали телефон, но доступ к основному аккаунту так и не получили.
В конце ему все же подсунули документ с «показаниями». «Силовики увидели, что во ВКонтакте я администрирую группу „Конфедерация анархистов Екатеринбурга“, — вспоминает Егор. — Я понял, что если не подпишу — меня закроют хотя бы на 15 суток и будут собирать дело. Поэтому я рассказал о собраниях и расклейке листовок — ничего серьезного, чтобы никого не подставить. Этого им хватило». Ошибки в тексте — перепутанные номера и фамилии — тоже стали для него поводом подписать документ: «Я подумал, что так у них меньше шансов использовать это против нас».
Подобные «разговоры без статуса» в Екатеринбурге в те же дни пережил и другой активист, Валентин (имя изменено). Его схватили предполагаемые сотрудники ФСБ прямо на улице: скрутили, избивали, требовали пароль от телефона и угрожали «вывезти в лес».
Телефон у него изъяли еще до того, как в квартире оформили «осмотр». Там в присутствии понятых силовики просмотрели переписки в Telegram на компьютере, изъяли маоистские стикеры и книги, но копию протокола не выдали и адвоката не допустили. Самого Валентина после «профилактической беседы» в отделе отпустили, но, как и в случае Егора, цель была одна: собрать сведения и запугать.
Юристка «ОВД-Инфо» Ева Левенберг описывает смысл таких визитов прямо:
«По моему опыту, эти „облегченные“ визиты в первую очередь служат сбору доказательств — версия еще сырая, и в условиях даже минимального контроля законности возбуждения дела данных явно недостаточно для проведения полноценного обыска. Поэтому критично не подкармливать ее лишними сведениями именно на этом этапе: никаких объяснений „на словах“, добровольных выдач и свободного доступа к устройствам».
При этом она отмечает и «парадоксальный плюс»: такие походы — ранний сигнал. «Это возможность понять, что на вас уже пало око Саурона, и успеть подготовиться к полноценному обыску».
«Если я не буду сотрудничать, меня снова задержат»
После нескольких часов допроса в отделе Егора отпустили. Он предположил, что история, вероятно, продолжится уголовным делом: «Они прямо угрожали, что если я не буду сотрудничать — меня задержат снова и уже поступят по-другому».
Сразу после выхода Егор связался с «ОВД-Инфо» с телефона прохожего и попросил о помощи. В дальнейшем ему помогли выехать из страны. На момент публикации материала он в безопасности.
Технику и личные вещи, изъятые во время «осмотра», так и не вернули: «Адвокатам ничего не хотят говорить определенного: ни с документами не знакомят, ни вещи не передают, — жалуется Егор. — Говорят, что я сам должен приходить и забирать. Для меня это выглядело как попытка заманить меня в отдел».
Его адвокат смог лишь получить в областном суде подтверждение: действительно, проводился «осмотр помещения» в рамках оперативно-розыскного мероприятия, но сам документ выдан только сотрудникам правоохранительных органов и хранится у них в единственном экземпляре.
От анархистов до адвокатов: «осмотр» как универсальный инструмент давления
История Егора — одна из многих. В ноябре 2024 года в Кургане «осмотр» обернулся уголовным делом для Надежды Михайловой. Силовики изъяли у нее телефоны и ноутбук, а спустя месяц появилось обвинение в «финансировании экстремистской деятельности»: поводом стал давний перевод Фонду борьбы с коррупцией 2100 рублей. К тому времени девушка уже уехала из России, но в феврале 2025 года суд заочно арестовал ее на два месяца.
В аннексированном Крыму в июле 2023 года вооруженные сотрудники ворвались в дом свидетеля Иеговы Виктора Урсу. Они отказались показывать удостоверения, не давали семье одеться и вынесли все электронное оборудование. Урсу две недели держали в изоляторе, затем перевели под домашний арест, а позже под подписку о невыезде. Теперь прокуратура требует для него семь лет колонии.
Под «осмотр помещений» в мае 2025-го попали и адвокаты. В Калининграде формальным основанием стало постановление председателя областного суда: в документе утверждалось, что против защитницы Игоря Барышникова Марии Бонцлер «имеется подозрение» в госизмене. Сотрудники ФСБ пришли не только к ней, но и к ее коллегам Роману Морозову и Екатерине Селизаровой. У Морозова изъяли технику и жесткие диски, а также интересовались, связан ли он с деятельностью «Мемориала».
По схожей схеме пришли и к юристам «Крымской солидарности» в ноябре 2024 года. У Рустема Кямилева и Лили Гемеджи сотрудники Центра «Э» провели «обследования помещений» на основании постановления Киевского районного суда Симферополя. Силовики уложили Кямилева и его сына лицом в пол, изъяли телефоны, вынесли документы, связанные с адвокатской деятельностью Лили Гемеджи. Кямилев получил сразу два административных протокола — за «демонстрацию запрещенной символики» и «дискредитацию армии».
Так «осмотр» перестал быть исключением, превратившись в универсальный инструмент давления. Отличаются лишь предлоги: где-то это «проверка сообщения», где-то — «подозрение в госизмене». Но итог везде один: изъятие техники, неопределенный статус и постоянный риск, что в дверь снова постучат.
Что делать, если к вам пришли с «осмотром»
Юристка Ева Левенберг советует:
«Перед открытием двери спокойно уточните, что именно проводится: обыск, осмотр или обследование. Если нет судебного решения (в случае обследования или осмотра), не торопитесь с открытием двери: вы имеете полное право ее не открывать. Но если сотрудники настойчивы и вы опасаетесь за возможные повреждения, то попросите и перепишите реквизиты документов, удостоверения, судебного решения (если речь о жилище).
Немедленно заявите о привлечении адвоката и просьбе подождать до его прибытия, отказ просите внести в протокол.
В отношении телефонов и компьютеров — не сообщайте пароли, не разблокируйте устройства даже на минуту.
Настаивайте на процессуальном оформлении любых действий с цифровой информацией и ссылайтесь на ст. 51 Конституции, если от вас требуют сообщить сведения, которые могут быть использованы против вас. Подписывая любые бумаги, оставляйте подробные замечания и требуйте копии на месте».