КЕРЖАКИ... ШАРТАШ – НЕГЛАСНАЯ СТОЛИЦА СТАРООБРЯДЦЕВ
«Смиренный иерей Устин в сии места лета 1672 майя пятый день и зде у озера глаголаемого Шарташ пристанище обре со стадо пасама воздвигша храм господень». Древняя старообрядческая летопись
Фото: Семья шарташских кержаков Источник: http://www.1723.ru/read/dai/da...
Задолго до основания Екатеринбурга на северном берегу озера Шарташ в XVII веке было основано село, точнее – слобода (слобода – от «послабление», т.е. жители слобод де факто заявлялись как «более свободные»). Здесь бежавшие от реформ Никона сторонники Древле-Православной (Правоверной) церкви, родом из Нижегородских земель, называвшие себя кержаками – по названию нижегородской реки Керженец, обосновались, как показало время, надолго. И шли они сюда за тысячи верст от родных земель не абы как, по «методу тыка», в вполне целенаправленно, к тому же у них были и карты, свои, старообрядческие. Да и цель была, и, наверное, не одна. Во всяком случае, Галина Тарасова в своей книге «Шарташ – любовь моя и боль» (2010), Юрий Переверзев, редактор газеты «Общественная безопасность – Урал» и Роман Перин в очерке «В поисках могилы Святого Аввакума» из петербургского журнала «Потаённое» не исключают возможности, что именно на Урал были перенесены мощи Святого Протопопа Аввакума, идеолога старого правоверия и борца с никонианством. Вероятно, с этой тайной историей связаны и история возникновения Шарташа – кержацкой столицы близ будущей «столицы Урала».
Считали же себя шарташцы «более свободными» наверное еще и потому, что почти не были привязаны к земле, т.е. не были крестьянами, а были вполне зажиточными — вели торговлю и занимались ремеслами. К тому же не секрет, что среди староверов были многочисленны и представители знати – боярской элиты того времени (XVII в.), которые не приняли реформ Никона и бежали на Урал и в Сибирь.
«Получается, — как правомерно пишет Николай Кулешов в очерке «Шарташ – кержацкая столица», — что к появлению селения, раскинувшегося на западном и северном берегах древнего Шарташа, патриарх Никон руку приложил. В конце XVII и начале XVIII «обнищалые и голытвенные людишки» двигались на Восток. Выбирали новые места на жительство, осваивались, обустраивались. Их трудом и было основано в 1672 году будущее село Шарташ. На полвека старше Екатеринбурга оказалось селение, первое на территории нынешнего областного центра. В петровские времена, благодаря новым царским реформам и «строгостям», поток переселенцев еще более усилился».
Поначалу противоречащим этому кажется утверждение известного краеведа Николая Корепанова, что «поселение старообрядцев на северном берегу Шарташского озера в 5 верстах к северо-востоку от строившегося Екатеринбурга появилось по воле генерала Генина».
Да, Георгу Вильгельму де Генину, одному из основателей Екатеринбурга, приходилось при его строительстве в 1723-1724 гг. без дозволения столичной власти принимать на поселение пришлых людей. А они, в большинстве своем и были старообрядцами. Других не было. Однако они приходили не на пустое место — Шарташская слобода уже существовала. И надо было ожидать, что с привлечением шарташских кержаков на работы будут и проблемы. О чем Н. Корепанов подробно и увлекательно излагает в книге «В раннем Екатеринбурге (1723-1831)» и других, в частности «Шарташ XVIII века».
Поэтому далее находим у него же и подтверждение в пользу примата Шарташа над Екатеринбургом: «В 1762 году Верх-Исетская заводская контора извещала о доношении мирского старосты Шарташской волости: «Поселились-де и жительство они имеют в Шарташской деревне домами своими сыздавна, еще почти с начала заведения Екатеринбургского завода».
Так, с одной стороны, наместники государственной власти вербовали местных и пришлых на строительные и заводские работы, а те, в свою очередь, привлекали в свою веру «никоновцев». «Раскольничий Шарташ заставил говорить о себе уже в самом начале 1725 г., когда расследовался переход известного в Уктусском заводе торговца Тита Сибирякова в «незнаемо какую шарташскую веру» — пишет Корепанов.
Спектр толков, на которые делились шарташские старообрядцы, говорит, как о единстве шарташцев в противостоянии официальной «никоновской» церкви, так и о внутренних разногласиях. Так, Корепанов пишет: «На допросах шарташцы обыкновенно показывали, что придерживаются «раскольнического толку, называемого поповщина», «софонтиевского согласия», «веры софонтиевского толку» и т.п. Среди них были известны и редкие приверженцы официального православия, как правило, пришлые, женатые на местных староверках».
С шарташцами связано и много скандальных историй, достойных пера криминалиста. Приводим в подтверждение небольшой фрагмент из книги Н.Корепанова: «В 1728 г. на всю губернию прогремело дело об изъятых у екатеринбургского заводского казначея Ивана Замощикова фальшивых червонцев. Подозрение в фальшивомонетчестве пало на нескольких екатеринбургских керженцев и шарташцев, в т.ч. братьев Заверткиных, а главным подозреваемым оказался Василий Иванович Сапожников. Новопоселенец подгородной Пышминской деревни, к тому времени он считался уже одним из ведущих екатеринбургских купцов. На Шарташе жили его братья и отец – нижегородский ямщик.
Здесь важно восприятие шарташцев со стороны: уже тогда их считали скорее торговцами или ремесленниками, чем обычными крестьянами. Сами они спустя много лет отмечали: «Ко удовольствию нас никаких крестьянских угодий, яко то скотского выпуска и пашенных земель не имеем, ибо оные деревни состоят в окружности лесов Екатеринбургских заводов и золотых промыслов… Только одна густая мелкая сосновая поросль». «И сами объявляют, что пашенных земель у себя нисколько не имеют, а только имеют единственно от огородных овощей себе пропитание». С 1720-х гг. жители деревни регулярно испрашивали себе проезжие паспорта до Нижнего Новгорода, в Москву, в сибирские города и т.п., куда ездили за товарами для Екатеринбурга. Ежегодно выезжали они и на Ирбитскую и Макарьевскую ярмарки. Среди местных промыслов всегда выделялись связанные с животноводством (кожевенный, свечной, мыльный), имелись и редкие для обычных приписных деревень, вроде портняжного и шляпного. В 1770-е гг. шарташский крестьянин Григорий Веселков занимался лаковой росписью деревянной посуды и железных подносов.
Для Шарташа чрезвычайно важными оказались события 1733 года. В феврале из Екатеринбурга, Шарташской и Становой деревень организованно бежали 24 раскольника, многие с сыновьями, причем с Шарташа бежали 13. Из этих упомянем К.Ф. Резанова и Якова Свининникова. Семейству последнего суждено было стать едва ли не самым известным на Шарташе вXVIII веке. Отметим также, что о побеге известил, в частности, становский житель Степан Осенев, единственный тогда местный колокольный подрядчик. Сын его Иван Осенев примкнул позже к беспоповцам и стал одним из известнейших персонажей истории Раскола на Урале. О причинах побега и обстоятельствах скорого возвращения почти всех беглых нам ничего не известно. Но известно, что в мае Геннин определил перевести всех бездворных керженцев из Екатеринбурга в опустевшие избы Шарташской деревни. Сами шарташцы четко делили свою историю на «до» и «после» тех событий, помнили о них спустя десятилетия.
Возможно, с теми событиями каким-то образом связано и появление на Шарташе тайной часовни.
Осенью 1746 г. от екатеринбургского протопопа Иосифа Афанасьева о ней стало известно консистории тобольского митрополита. Донес о часовне обратившийся из раскола младший сын Я.Л. Свининникова Федор. Часовня находилась во дворе Ивана Власовича Третьякова (Ивана Власова), крестьянина вотчины нижегородского Троице-Сергиева монастыря, одного из участников побега 33-го года. Она представляла собой сложное сооружение из двух смежных изб без наружных окон и дверей, устроенных меж двух жилых домов с выходами через сени. В обеих устроены были самодельные иконостасы с холщевыми завесами и аналой, жестяные лампады, кадильные чашки и т.п. После налета солдатской команды 1 декабря часовня была разорена и описана. Изъято было более 60 икон. По словам Федора Свининникова, службы в часовне отправляли пришлые шарташские жители Иван Павлов и Борис Полянкин (живший у Афанасия Гусева), а также приезжавший с демидовских заводов 80-летний раскольничий поп Яков. Согласно расходившимся показаниям Третьякова, Гусева и Павлова, часовня была выстроена между 1726 и 1736 гг. (более 10 лет, 15 или 20 лет назад). Иконы и утварь предоставили сами шарташцы. По согласованию с консисторией часовня была разобрана, вывезена за деревню и 22 декабря публично сожжена. Изъятые иконы отослали в Тобольск, туда же отправили в кандалах и четверых упомянутых раскольников».
Что касается территориально-административного статуса Шарташа, то согласно данным Корепанова: «Шарташская деревня считалась подгородной со времени основания Екатеринбурга, жители ее до 1781 г. значились приписными крестьянами Екатеринбургской слободы. В 1727 г. Шарташ был формально приписан к Екатеринбургскому заводу, в 1760 г. после приватизации казенных заводов отошел Верх-Исетскому заводу (первоначально владения Р.И. Воронцова, затем С.Я. Яковлева).
В 1778 г. деревня вернулась в казну и была приписана к Березовским золотым промыслам. С середины 1740-х гг. упоминается о Малой Шарташской деревне (иногда ее называли Сибирской); уже в 1770-е гг. Малая и Большая деревни слились. Известно и о других небольших шарташских выселках. В 1736 г., в условиях башкирского восстания, шарташцы обнесли деревню острогом. Во все времена к Шарташу тяготели также ближние старообрядческие деревни Становая и Сарапульская; в обиходе именно их, с Большой Шарташской деревней, называли тремя Шарташскими деревнями, «Шарташами» или «Шарташской слободой» (которой как административной единицы не существовало). После приписки к ВИЗу заводская администрация необоснованно ввела понятие Шарташской волости, с тех пор от Шарташа, Становой и Сарапулки избирался общий мирской староста.
Фото: Таинственные знаки – «руны» на шарташских камнях
В 1781 г. после утверждения Екатеринбурга городом Шарташ стал обтекаемо именоваться подгородным селением или подгородной деревней. Тогда же с введением в заводском ведомстве волостного деления официально появилась и Шарташская волость. В декабре 1789 г. когда в екатеринбургское купечество и посад одномоментно записались 230 человек – примерно половина тогдашнего шарташского мужского населения».
Итак, исторические документы гласят, что Шарташская старообрядческая слобода существовала с 1672 года, за полсотни лет до закладки завода-крепости Екатеринбурга!
Озеро Шарташ
Выбор северного берега озера для закладки Шарташской слободы приверженцами Древнего Православия был не случаен. Как не случаен и в целом выбор – окрестности одного из древнейших озер на Земле. Будучи правоверными христианами, кержаки, в отличие от последователей Никоновского обряда и современного Православия, весьма неоднозначно относились к наследию Ведической, дохристианской Руси.
Шарташ, "место силы". Источник: http://ekoray.ru/shartash-mesto-sily/
Во всяком случае, известно со слов старожилов, что еще в конце XIX –в начале XX веков местные староверы совершали некие культы в местах, которые сегодня считаются заброшенными каменоломнями, а исследователями «тайного и непознанного» — мегалитами и следами древних храмов неизвестной цивилизации.
Фото: Карта: Восточные окрестности Екатеринбурга, деревня Шарташ, XVIII в. Источник: http://korepanov1.narod.ru/Sai...
Вид на озеро Шарташ с небоскреба Высоцкий
Читать подробно:
Корепанов Н. «Шарташ в XVIII веке» // http://korepanov1.narod.ru/Sai...
Корепанов Н. «В раннем Екатеринбурге» (1723 -1831) // http://korepanov1.narod.ru/Sai...
Корепанов Н.С. Уральские старообрядцы и европейские горные специалисты в XVIII в.: проблема взаимодействия. / в книге «Немцы на Урале XVII-XXI в.в.» (Die Deutschen im Ural XVII-XXI jh.). Коллективная монография, 2009.
Кулешов Н. «Шарташ – кержацкая столица» // «Домострой», № 6-7, 2000.http://www.1723.ru/read/dai/da...
Перин Р. «В поисках могилы Святого Аввакума» // «Потаённое», № 2, 2010http://www.zrd.spb.ru/pot/2010...
/pa href=»http://korepanov1.narod.ru/Sai...