Еще о жизни на Войковской и об обмене
В прошлом посте я рассказала о жизни на Войковской, хочу немного дополнить мой рассказ. Лена не интересовалась мальчиками, совсем не интересовалась. Нас это несколько удивляло, но не огорчало. Педагоги считают, что любовь – их главный враг. Есть такой стишок:
Любви на свете нет,
Есть только увлеченье,
Оно бывает с юных лет
И вредно для ученья.
Вот учебе Лены ничто не вредило. Психологически она оставалась ребенком. Однако, когда мы отдыхали втроем в Гудауте на каникулах после Лениного девятого класса, Лена на короткое время оказалась на пляже одна, мы с Игорем отошли купить воды в киоске. Мы увидели, что к Лене подошел какой-то мужчина и сел рядом с ней, о чем-то поговорил и ушел. Мы спросили у Лены, о чем с ней разговаривал этот человек. Лена сказала, что он хотел познакомиться и приглашал вечером куда-то пойти. Лена сказала: «Он подумал, что я взрослая». Вообще-то она лежала на пляже в одном купальнике, и какая она – он хорошо видел. Мы спросили у Лены, что она сказала незнакомцу, Лена ответила, что она сказала: «Вот идут мои родители». А он сказал: «Ох уж эти родители!» Встал и ушел. Как-то мы были втроем в кафе, и какой-то парень проявил к Лене внимание, как нам показалось, избыточное. Мы вмешались, парень сказал: «Какое ваше дело?» Мы объяснили, что Лена – наша дочь. А Лена ничего не поняла. Другие посетители кафе обратили внимание на эту сцену, и один из них сказал нам: «Ваша дочь не понимает, что она уже взрослая».
Однажды, это было в тот год, когда Лена кончила школу, раздался телефонный звонок. Я сняла трубку и услышала приятный, какой-то хороший мужской голос. Звонивший представился, сказал, что его зовут Виктор и попросил Лену. Лена взяла трубку. Не знаю, что говорил Виктор, а Лена сказала: «Нет, я не выйду. Не надо меня ждать, я не выйду. Я занята, не могу и не хочу». Лена положила трубку и сказала возмущенно: «Подружку себе нашел! "Лена, выйди, я тебя жду”». Я спросила, кто такой Виктор и где они познакомились. Лена сказала, что познакомились вчера в парке. Лена и две ее подруги Вера и Таня сидели в парке на лавочке, и этот Виктор подсел к ним. Они разговорились. Виктор недавно закончил то ли какое-то военное училище, то ли военную академию. Он Лену не заинтересовал, но все же она, как и ее подруги, дала ему свой номер телефона. Я сказала Лене, что, насколько я понимаю, у этого Виктора самые серьезные намерения, он хочет жениться, после училища его направят куда-то к месту службы, и ему нужно срочно жениться здесь в Москве. Я сказала: «Лена, ты подумай. Мне кажется, что офицер – это неплохая партия». Но Лена думать не стала. А я оказалась права. Лена к нему не вышла, а Вера вышла. Виктор сделал предложение Вере и женился на ней. Брак оказался удачным. Но на третьем курсе Лена все-таки влюбилась и сразу же вышла замуж, хотя, как я уже говорила, мы были против такого раннего брака.
Я еще не рассказала, что, когда Лена училась в институте, я познакомилась с ее институтскими друзьями и подружилась с ними. Они бывали у нас дома, и мне всегда было чем их сытно и вкусно накормить. Кое с кем из них я и теперь продолжаю дружить. Когда я крестилась в 86 лет, вы об этом знаете, Ленин институтский друг Сережа был моим крестным отцом, я с тех пор называю его крестненький, а он меня – крестница. И о своей крестнице он заботится.
Лена с Олегом поженились, и Олег переехал к нам. Комнату, в которой жили Лена и бабушка, мы отдали ребятам, а мама спала на диване в большой проходной комнате, что было неудобно. В квартире нам стало тесно, и нужно было что-то решать. У Олега с мамой была двухкомнатная квартира в хрущевке на Хорошевке, и мы хотели эту квартиру и нашу квартиру обменять на три квартиры: для ребят, для мамы Олега Анастасии Яковлевны и для нас. Но очень скоро стало ясно, что получить три квартиры за наши две невозможно. Тогда мы решили обменять наши две квартиры на однокомнатную квартиру для Анастасии Яковлевны и для нас пятерых – на квартиру из четырех или, может быть, трех комнат, но более просторную, чем нашу. Мы дали соответствующее объявление, встали на учет в бюро обмена, но обмен никак не находился. Отец Олега Олег Викторович, с матерью Олега они были давно в разводе, дал нам такой совет. Он сказал, что моя мама как старый большевик, персональный пенсионер союзного значения, должна написать секретарю МК и попросить его помочь с обменом. Так как мы не хотели ни одного метра сверх того, что у нас есть в двух квартирах, ни одной лишней комнаты, даже согласны вместо пяти комнат получить четыре, то Олег Викторович думает, что секретарь МК нам поможет. Мы сказали об этом маме, а она, конечно же, сказала, что не для того вступала в партию, чтобы извлекать из этого выгоду лично для себя. Тем не менее, Олег Викторович такое заявление от ее имени написал. И мама в конце концов его подписала, написала свои имя и фамилию и номер своего партбилета. Она нас слишком любила, чтобы этого не сделать. Буквально через три дня после того, как письмо было отправлено, к нам пришла очень деловая женщина, сказала, что она из МК и будет заниматься нашим обменом, и занималась она им довольно долго. Говорила, что трехкомнатную квартиру, любую, она хоть сегодня может найти, а однокомнатные квартиры в большом дефиците, и найти такую квартиру очень трудно.
Наконец, такая квартира нашлась у метро Кунцевская, и я считаю, что она была не хуже их двухкомнатной квартиры на Хорошевке, если оценивать в деньгах, то она стоила не дешевле. Квартира была не в хрущевке, а в добротном кирпичном доме, с большой кухней, раздельным санузлом, с настоящим паркетом и с высокими потолками. А нам женщина из МК предложила квартиру в самом начале Большой Ордынки. Мы с Игорем поехали ее смотреть, но в квартиру не попали, хозяев не было дома, и мы побродили вокруг. Я решила, что сюда ехать нельзя. На Войковской мы жили рядом с огромным парком, он шел от Ленинградского шоссе до Покровского-Стрешнева. Мы за десять лет жизни на Войковской весь парк не изучили, все время открывали новые уголки. В парке были большие пруды, где тренировались байдарочники, готовясь к соревнованиям, и интересно было наблюдать за их тренировками. Они ныряли, не покидая байдарки, кувыркались вместе с байдаркой вниз головой в воду, страшно было смотреть. Вообще, наш район был зеленый, никакой дачи не нужно. А на Ордынке были камень и асфальт. Я сказала Игорю, что если мы будем жить здесь, то даже не сможем наблюдать смену времен года – камень и асфальт круглый год одинаковы. Я очень не хотела ехать в центр города, но Игорь относился к этому несколько иначе. Это была почти что его малая родина – через реку было Зарядье. Правда, Зарядье снесли и на этом месте построили огромную гостиницу, но все же от дома на Ордынке можно было видеть выходящую на набережную школу, в которой учились Игорь и Валя. И Лене нравилось, что между нами и Собором Василия Блаженного не будет ни одного строения. Олег поехал посмотреть квартиру на Ордынке, ему повезло больше, чем нам, – он в квартиру попал. И рассказал, что в этой квартире кроме трех хороших комнат есть еще холл площадью 14 кв. м. В нем нет окна, и поэтому жилой площадью он не считается, и за него не надо платить, он причисляется к местам общего пользования. Этот холл решил вопрос. К тому же я посоветовалась с Феликсом и его женой Леной Соколовой, рассказала им о своих сомнениях, и Лена сказала: «С каких это пор москвичи стали бояться Москвы?! Ты не хочешь переезжать в хорошую квартиру на Ордынке только потому, что это центр города». Словом, меня уговорили, и я тоже согласилась на эту квартиру. Прежде чем въехать, мы пригласили мастеров, они отциклевали паркет и натерли. Этим мастерам квартира очень понравилась, они работали прямо с вдохновением, говорили, что работать в такой квартире, да еще тогда, когда в ней никакой мебели нет, это не работа, а просто песня! Мы переехали на Большую Ордынку и стали обживать новый район, а обживать было что.
Продолжение следует.