Окно в Европу-2025: «Жемчуг» Тины Барклая — индийские танцы Цыганова и Ходченковой
Старенькая хрущёвка в Ханты-Мансийске, где каждый предмет хранит память о долгой жизни, бабушка — воплощение уходящей эпохи, в которой деньги ещё не значили столь многое. И девочка, танцующая под индийскую музыку прямо на лестничной площадке. В открывающих кадрах «Жемчуга» есть особенная теплота, которой будет мучительно не хватать на протяжении всей истории. Героиню зовут Марта, уже её имя в фильме ассоциирует собой весну, краски и жизнь, а ее танец — чистый, искренний порыв радости, который возможен только там, где тебя любят без условий и расчетов. Позже мы узнаем, что Марта (Дарья Полунеева) живет в детском доме — старая судимость бабушки за растрату не позволяет оформить опеку. Формальность, которая разрушает настоящую семью и создает фальшивую. Московская пара, удочеряющая Марту, становится полной противоположностью тому теплому миру.
В центре этого столкновения — Марта, образ которой далек от стереотипной жертвы. Эта девочка рано столкнулась с жестокостью мира и выработала свой способ выживания, сохранив внутри неприкосновенное ядро личности. Ее стержень держится на эскапизме, а уход в фантазию является скорее необходимостью, чем романтическим выбором. Одержимость Марты Индией становится броней и манифестом: она подводит глаза и рисует себе темную каплю-бинди меж бровей, уверенно сочиняет, что ее настоящий отец — индиец. Болливудские танцы и мечты о вымышленной родине — способ создать альтернативное пространство в мире, который оказался слишком суровым. Девочка держится за фантазии, потому что без них ей просто не выжить в реальности, где взрослые «ещё те уроды».
Ее приемная мать Елена (Светлана Ходченкова) — настоящая Снежная королева в ледяном дворце на Рублевке. Ее жизнь превратилась в стерильное существование, замкнутое на правильном питании и контроле за фигурой. Баркалая и Ходченкова создают парадоксальный образ: мы видим боль этой женщины, но не можем к ней эмоционально подключиться — слишком много холода и болезненного стремления к контролю. Портрет семьи был бы неполным без мужа Елены, Романа: Евгений Цыганов играет эмоциональную пустоту через отсутствие, его герой физически присутствует, но внутренне всегда где-то в другом месте. Удочерение для пары — не акт милосердия, а взаимовыгодная сделка. Для Романа — часть карьерной стратегии, правильный имидж для вхождения в совет директоров. Для Елены — последняя отчаянная попытка создать иллюзию полной семьи, заполнить черную дыру, которая образовалась внутри их брака. Дополняет болезненный образ семьи их сын-подросток (Федор Кудряшов) — прямой продукт бездушной среды, где эмоции атрофировались, а манипуляция стала нормой общения.
Этот ледяной мир не герметичен — его подтачивают внешние силы. Любовница мужа (в ярком исполнении Ирины Пеговой) воплощает задавленную Еленой витальность, свободу, страсть к жизни. А в системе тотального одиночества выделяется фигура друга и адвоката семьи в исполнении Сергея Гилева — в финале фильма едва ли не единственного взрослого, сохранившего способность к эмпатии. Его присутствие создает важный контрапункт, намекая на возможность иного существования даже внутри выхолощенного мира.
Баркалая идет дальше простого противопоставления «бедные, но счастливые» против «богатые, но несчастные», показывая два полярных мира. В одном, условной Индии из грез Марты, можно жить в бедности, но сохранить способность улыбаться. В другом — утонуть в роскоши, но всю жизнь провести на страже новой морщины. Режиссер показывает механизм, как происходит это обесцвечивание жизни. Система, которая требует от человека быть функцией — «идеальной женой», «успешным менеджером», — постепенно выдавливает из людей способность к непосредственному чувству. Особенно остро эта проблема проявляется в зеркальности между приемной матерью и дочерью: они обе жертвы системы, которая учит выживать через отказ от чувств, но находятся на разных стадиях превращения в лед. В этой ледяной среде спасением становится либо бунт (витальность любовницы), либо эскапизм (фантазии Марты), без них следует медленное умирание заживо, которое выбрали для себя Елена и ее муж.
Рыжая лиса, следующая за героями, остается нераскрытым элементом магического реализма. Напрашивается параллель с фильмом Андреа Арнольд «Птица», где девочка так же бежит от семейных проблем в мир фантазии. Но если у Арнольд граница между реальным и воображаемым размыта органично, то здесь бродящее по дому не замечаемое никем животное остается скорее намеком на сказку. Схожая схематичность прослеживается и в линии с Индией. Поездка туда, на полюс тепла и ярких красок, должна была стать кульминацией, но когда Марта встречает своего ровесника и между ними возникает связь — не совсем любовь, а скорее взаимное признание, — этой линии не дается должного развития, и путешествие остается набором красивых плакатных образов.
Однако недочеты не отменяют главного: «Жемчуг» — квинтэссенция авторского стиля режиссера. Баркалая мастерски сплетает свои излюбленные темы — поиск идентичности, женскую силу и напряжение между реальностью и мечтой — с элементами болливудской сказки, создавая гуманистическое, трогательное и визуально ослепительное полотно. Как и в предыдущих ее работах, здесь ключевую роль играет трансформативная сила искусства.
В конечном счете, «Жемчуг» — история о возможности оттаивания. Марта со своими танцами и фантазиями показывает Елене альтернативу: можно выживать не через заморозку чувств, а через их преображение в искусство, в мечту. Она — живое напоминание о том, что даже самое холодное сердце хранит где-то внутри память о тепле. И в этом главная надежда фильма: в портрете сильной девочки, находящей самость вопреки всему, и в вере в то, что процесс превращения в лед обратим. Ведь даже Снежная королева когда-то была маленькой девочкой, которая умела танцевать.
Ссылки по теме
Окно в Европу-2025: «35 страница» — от воровства до соавторства один шаг
Окно в Европу-2025: «Филателия» — Зачем по морю плавали большие корабли
Окно в Европу-2025: «Чучело» для поколения TikTok
Окно в Европу-2025: «Большая земля» — семейное несчастье средь готических скал
Окно в Европу-2025: «Геля» — децибелы, адреналин, скорость, кровь в хулиганской дани 90-м
Фильмы с Евгением Цыгановым, Юлией Снигирь и Светланой Ходченковой вошли в конкурс кинофестиваля «Окно в Европу»
Шаман и шут, или Нет Пророка в своем отечестве: 100 российских фильмов 2025 года
Светлана Ходченкова и Евгений Цыганов вернулись из Индии
Светлана Ходченкова и Евгений Цыганов удочерят девочку
Окно в Европу-2024: Затерянные в провинции
Окно в Европу-2024: Ты моя ласточка, ты моя чукурушка
Фильмом открытия фестиваля «Окно в Европу» станет картина Святослава Подгаевского «Подростки: Первая любовь»
Объявлены даты проведения 32-го фестиваля «Окно в Европу»
«Братья Ч»: Дачи и дачники
Выборг-2023: Вечное сияние чистого лета
Выборг-2023: И опыт, сын ошибок трудных
Алексей Степанов: «Я изначально не знал, на что может пойти артист ради съемок»
«Нина», «Осьминог» и «Блондинка» включены в конкурсную программу XXXI Фестиваля российского кино «Выборг»
Открыт прием заявок на участие в 31-м кинофестивале «Окно в Европу»
«У самого белого моря»: Три возраста горя
«Новый мир»: Есть ли жизнь после пандемии
«Окно в Европу»-2022: Ваша песенка спета
Лучшим игровым фильмом фестиваля «Окно в Европу» признан «Экспресс» Руслана Братова
«Окно в Европу»-2022: Душнилы и чудики на фестивале российского кино в Выборге