История N10 от 23 Nov

В послевоенное время, когда моя бабушка была еще совсем маленькой, ее вместе со старшей сестрой определили в детский дом. Это был старенький деревянный корпус на печном отоплении, рядом с которым располагалось больничное крыло. Дни в детдоме проходили весело, девочки крепко сдружились с другими детьми и не знали скуки. Прошла осень, наступила зима. Дети выходили во двор лепить снеговика, катались на деревянных санях и играли с Гулькой — старой лохматой дворнягой.
Однажды после прогулки на морозе у бабушкиной сестры поднялась температура, и ее отправили на несколько дней в карантин. Бабушка моя была общительным и веселым ребенком, всегда находила, чем себя занять, поэтому разлука с сестрой давалась ей легко. Но одним вечером она принялась сильно плакать, буквально впала в истерику, требуя отправить ее к сестре. Воспитатели, конечно, не позволили: здорового ребенка — в изолятор? Но плач не смолкал, девочка не села ужинать, не играла с детьми, отказывалась ложиться спать. И тогда старенькая нянечка сжалилась над ребенком. На свой страх и риск она закутала малышку в шаль, чтобы не застудить, и отнесла в соседний корпус.
Утром ее почему-то не выпустили из изолятора, чему сестры несказанно обрадовались. Они позавтракали, сели играть и случайно увидели за окном непонятную картину. Во дворе стояла большая машина с брезентовым кузовом, а из главного корпуса военные выносили спящих детей. Тем же вечером за девочками приехали и отвезли в другое учреждение. При передаче документов заплаканная медсестра, которая была с сестрами в карантине, тихо сказала какой-то женщине: "Все угорели. Все до одного".
Много позже бабушка поняла, что ночью в детском доме произошло отравление угарным газом — кочегар уснул и забыл открыть заслонку. Эту историю она вспоминать не любит, а когда наконец решается повторить, говорит: "Как чувствовала... и все угорели. Все до одного".