Ехал козак за Дунай
История эта произошла в конце восмедесятых. А может быть и чуть раньше, не суть. А суть в том, что группа третьекурсников биолого-почвенного факультета тогда ещё ЛГУ выехала на белгородчину, на практику. Почему именно туда - незнаю. Может у них там почвы удивительные и отличные от неизменного питерского болота.
А может быть руководитель группы был знатным копателем и собирателем всяких там немецких котелков-автоматов, которыми богата белгородская земля, впитавшая в себя не одну дивизию СС. А кроме сувениров, земля та родит в неизмеряемых количествах сахарную свёклу-буряка, из которой местные бабки варят эликсир в котором, по слухам, ложка стоит, а постояв с минуту и вовсе растворяется на составляющие атомы. Не говоря уже о влиянии такого эликсира на человеческое сознание.
Группа была самая обыкновенная - были в ней и ботаники (и в прямом и переносном смысле), и лодыри, и был даже один темнокожий. Помимо кофейного цвета кожи, ярко выраженных губ и волос мелким бесом, парень этот обладал фантастически шикарным именем: Габриэль Рабинович. Звали его Габи, в честь той героини Светличной с которой Штирлиц танцевал, но не более. История умалчивает каким образом отец Габи, корабельный врач Балтийского морского пароходства, сумел привезти из Кубы тропическую красавицу-жену, и сколько шила пришлось списать на капитана судна, особиста, и всяких таможенных чиновников, но кончилось всё успешно, благодаря папашиной пробивной силе, которую, впрочем, в отличии от орлиного носа и кошмарного зрения, наш герой не унаследовал.
Когда в первый день группа стала лагерем на краю небольшого леска, первым делом, конечно, возникла проблема пополнения запасов горючего, кончившегося в поезде ещё не доезжая Курска. Решили не дожидаясь вечера послать в близлежащую деревеньку группу захвата. Командиром группы был назначен известный приколист Витька Петров, который, именно прикола ради, взял с собой Габи, удивить местное население. На Габи даже в питерском метро иные политически неподкованные бабки показывали пальцем, а тут и тем более.
Деревенька была небольшой, в одну улицу главную, и одну второстепенную. Как раз на углу, под красной тряпкой гарантирующей Миру Труд в Мае, находился сельмаг. Он, конечно, был закрыт, но на крыльце, видимо в силу традиций, покуривал местный ценитель зелёного змия. Ценил он его, судя по всему, с раннего дошкольного возраста и вплоть до данного момента, а следовательно являлся особо ценным языком. Завидев Витьку с Габи, алкаш почему-то ничуть не удивился, и проявил неожиданную проницательность, дав показания не дожидаясь допроса. Вам, ребята, видимо к бабе Клаве - направо около колонки и третий дом слева.
Дом нашли без проблем, и Витька, мерзко хихикая, послал робкого Габи стучаться в дверь, а сам расположился сбоку, но так, чтобы увидеть реакцию бабы Клавы на представшего пред ней негра. Может со страху самогону нальёт подешевле, а может и весь аппарат отдаст. Но дверь не открылась, а открылось окошко, а из окошка высунулась голова размером примерно с это самое окошко, бритая наголо, а цвета лилово-чёрного. Оценив ситуацию, голова неожиданно предложила - ну, заходьте, заробитчанэ...
Тем вечером по следам пропавшей группы захвата вышла группа прикрытия. После непродолжительного поиска группа подошла к дому, у крыльца которого лежал Витька со стаканом в руке, любовно глядя на звёздное небо стеклянными глазами, в позе человека готового обнять всю вселенную. В дверном проёме, в трусах и майке, стоял младший научный сотрудник Харьковского ВНИПИ Черметэнергоочистка Петро Омагумби, гостивший у тёщи в деревне, и тихо напевал "Iхав козак за Дунай." А придерживаясь для пущей стабильности за перила, с крыльца деловито мочился студент третьего курса славного биолого-почвенного факультета ленинградского государственного университета Габриэль Михайлович Рабинович.