Голосовое сообщение
Федоров шел домой темными пустынными дворами, скрывая лицо плотным капюшоном и стараясь не попадаться на глаза редким прохожим. Костяшки пальцев всё еще саднило, а с потрескавшихся губ, словно на повторе, беззвучно срывались одни и те же ругательства.
— Да уж, натворил ты сегодня дел, Федоров, — раздался чей-то незнакомый голос.
Федоров остановился и повернул голову. Ночной ветер гонял по асфальту пакет-маечку, из окон серых пятиэтажек доносился звон посуды, гремели заставки сериалов, плакали дети; вдалеке на объездной трассе гудели фуры, но ни одной живой души вокруг не было.
— Кто тут? — спросил он и сжал в карманах кулаки — единственное свое оружие.
— Ты идиот, Федоров. Смысл скрываться, если тебя всё равно камера наблюдения засняла? — снова раздался голос, хозяин которого оставался за гранью видимости.
— Че ты шкеришься? — рявкнул Федоров, стреляя мутным взглядом по темным углам и кустам. — Выходи, поговорим по-мужски! Или ссышь?
— Не ссу, — спокойно ответил голос, и через секунду из густого мрака возникла мужская фигура: одежда и лицо были обычными — темными и незапоминающимися, а всё внимание приковывали желтые змеиные глаза. — Здравствуй, друг прекрасный, — расплылся в самодовольной улыбке мужчина.
— Че хочешь, пугало? — злобно оскалился Федоров и еще крепче сжал кулаки.
— Поговорить хочу, дело у меня к тебе. Серьезное. Ты же серьезный человек? — спросил незнакомец, глядя немигающим взглядом прямо в глаза Федорову.
— Серьезный, — уже не так уверенно ответил тот, шмыгая замерзшим носом.
— Во-от, а с серьезным человеком — серьезный разговор. Давай-ка пройдемся, — кивнул желтоглазый вбок, и Федоров, сам не понимая почему, повиновался.
Они шли рядом, нога в ногу, практически касаясь друг друга плечами. Воздух из ноздрей незнакомца выходил плотным паром.
— Послушай, я не буду ходить вокруг до около, нет у меня ни времени, ни желания, — продолжил желтоглазый. — Я — Люцифер. Король Ада. Князь тьмы. Падший ангел. Понимаешь, о чем речь?
— Ты ля! Меня за дурака, что ли, держишь? — повернул голову Федоров, но тут заметил, что они уже прогуливаются не по знакомому спальному району с малоэтажными панельными домами и пестрыми вывесками «Озон» и «Бристоль», а среди дымящих, заполненных серой кратеров: безжизненные окаменелые земли тянутся до горизонта, а с грозовых небес, словно черные снежинки, медленно падают души грешников.
Федоров взвизгнул от страха, словно поросенок, который понял, что его пришли колоть, и бросился креститься. Незнакомец посмотрел на него и, звонко щелкнув языком, вернул город на место.
— Вопрос закрыт?
Федоров, судорожно сглотнув, закивал.
— А креститься правильно справа налево. Перейдем к делу. Жить тебе осталось недолго. Только не надо вешать свой сопливый нос: всё не так плохо, как ты думаешь. Я здесь для того, чтобы помочь.
— Да ты же главный злодей! — вспомнил Федоров.
— Сам ты, дурень, злодей, — рявкнул Люцифер, и асфальт под ногами пошел трещинами.
Мужчина зажмурился от страха и вжал голову в плечи.
— Ну ладно, прости, что напугал. Согласен: я заслужил такую репутацию, — успокоился Люцифер. — Но всё давно в прошлом, понимаешь? Я натворил дел, но это было тысячелетия назад. Дальше само как-то пошло по накатанной, люди и без меня справляются. Я уже давно никого ни на что не провоцирую… Короче, возвращаясь к делу. Ты скоро умрешь, но… Федоров, ау, ты слушаешь? Хватит рыдать. Ты умрешь, но попадешь в рай!
— Правда, что ли?! — просиял Федоров, вытирая слезы рукавом куртки.
— Правда. Но только если сможешь себя пересилить и откажешься через месяц от предложения своих дружков-идиотов от налета на инкассацию. А лучше всего, если ты предупредишь соответствующие органы о налете. Сделай доброе дело, а лучше сделай их как можно больше. Раскайся в своих грехах, извинись перед парнем, которому сегодня нос сломал в караоке, верни ему часы, долги все раздай, накорми голодного, приюти бездомного… Ну, короче, месяц у тебя есть на то, чтобы заработать билет в рай, а я подсоблю со своей стороны, чем смогу. Потом — тромб, последний вздох и аля-улю, — щелкнул языком Люцифер, как бы поставив точку.
— Без вариантов? — с надеждой спросил Федоров.
— Сто процентов.
— А тебе-то какое до меня дело? — подозрительно спросил мужчина.
— Мне нужно, чтобы ты письмо наверх передал.
— В смысле? Бумажное, что ли?
— Нет. С этим-то и проблема, — тяжело вздохнул Люцифер, — придется голосовое сообщение отправить. Сейчас мы с тобой его наизусть заучим, там ничего сложного. Сделаешь? Как у вас принято говорить — по-братски. Услуга за услугу.
— А чего ты не попросишь того, кто точно попадет в рай?
— Они меня не слышат, мы на разных частотах. А ты на грани, фифти-фифти. Уникальный ты, Федоров, — толкнул Дьявол мужчину в плечо по-дружески.
Они вышли к небольшому скверику и остановились возле покосившейся скамейки, приваренной к слепому фонарю. Люцифер щелкнул пальцами, и лампочка засияла тусклым светом.
— Что за письмо? — спросил Федоров, переварив информацию.
— Ты отца любишь? Помнишь, как в детстве с ним на рыбалку, за подосиновиками, как в Челябинск на его семерке ездили к бабке?
— Ну да, помню, люблю…
— Ну вот. И я своего люблю. Правда, он и твой тоже, и вообще, он всем нам отец, но этим я тебе сейчас голову не буду забивать.
— То есть прям Ему передать сообщение? — показал Федоров пальцем на безоблачное небо.
Люцифер кивнул.
— Соображаешь. Помоги, дружище.
— Таки дружище? — скрестил мужчина руки на груди.
— Конечно. Я как впервые тебя увидел, сразу понял, что ты правильный пацан, что есть в тебе зачатки человека с большой буквы «Ч». Мы с тобой общий язык с полуслова нашли, ты заметил?
— Ага, — разомлел Федоров от такой знакомой ему с детства манеры общения и от приятных слов и протянул руку. — Друзья?
— Друзья, — ответил Люцифер на рукопожатие. Фёдоров отдернул руку, почувствовав сильный жар. — Ну что, давай учить?
— Давай, друг, — широко улыбнулся Федоров, и его новый знакомый, достав из кармана лист бумаги и направив к свету, начал читать:
— «Дорогой Отец, это я, твой изгнанный сын Люцифер. Мне бы хотелось так много сказать тебе и попросить прощения за всё, что я сотворил, но, боюсь, что на это не хватит вечности». Повтори, — попросил Люцифер.
И Федоров повторил. С седьмого раза.
— «Я хочу вернуться. Я хочу исправиться. Я искренне сожалею о том, что хотел быть как Ты, но, умоляю, не вини, ведь каждый ребенок хочет быть похож на отца. Дай мне шанс искупить вину. А если не справлюсь, то уничтожь меня с концами», — так заканчивалось письмо Люцифера на небо.
Федорову потребовалось два часа за запоминание, но, в конце концов, текст отлетал от его кривых зубов.
— Повторяй каждый день, чтобы ничего не забыть, и никаких импровизаций, усвоил? — спросил напоследок Люцифер и загасил фонарь.
— Да, братан, усвоил, спасибо тебе! — крепко обнял счастливый Федоров князя Ада.
Разошлись они в приподнятом настроении.
Месяц для Люцифера тянулся дольше, чем половина тысячелетия. Он без конца прибирался в своем печальном дворце, гоняя пепел из угла в угол, рассеянно отдавал приказы, готовился к самой знаковой встрече в жизни и начищал до блеска замо́к, который собирался повесить на вратах преисподней. Он не наврал тогда в своем письме. Осознание вины пришло уже очень давно, и больше всего на свете он мечтал получить прощение, но осмелился просить его только сейчас. И вот, когда момент настал, он нашел подходящего человека.
— Ваша милость, там к вам грешник какой-то рвется, говорит, что вы с ним знакомы, требует аудиенции, — постучался как-то в покои Люцифера бес-прислужник.
— Грешник? Знакомый? Ко мне?!
— Федоров его фамилия, Ваша милость.
— Как Федоров? Он здесь?! — оборвалось дыхание у Люцифера. — Но он же… Он должен был!..
Тут двери огненного дворца открылись и, отбиваясь от чертей, на порог явился Федоров.
— Дружище! А вот и я!
— Федоров! Ну етить твою налево, как так?! Что ты здесь делаешь?! Мы же договорились! Ты в раю должен быть! — задыхаясь от негодования, кричал Люцифер.
— Слушай, я тут подумал, ну а что мне рай? Кто у меня там? Ни друзей, ни знакомых путных. Родители? Так мне с ними скучно. А тут у меня братан — сам повелитель Ада, — кричал радостно Федоров, окидывая взглядом владения Люцифера. — Мы же друзья, ты сам сказал. Вот я и подумал, всё взвесил. Решил, что повыгоднее будет у вас тут. Так ведь, братан, а?
— Эх, Федоров, Федоров… — Люцифер уселся на черный пол и, повесив голову, достал письмо, чтобы бросить его в огонь. — Ну что ты за человек? Я теперь еще тысячу лет не осмелюсь. Ладно, иди выбирай себе кратер: серный, соляной, хлорный...
— Как кратер?! Мы же друзья! Ты сам говорил!
— Так я и говорю: выбирай…
Александр Райн