«Стеклорез», «У попа» и другие: о повседневной жизни Иркутска 1970–1980-х годов. Часть третья
Продолжаем обзор, стартовавший в публикациях от 26 апреля и 8 мая.
Магазин «Березка» в 80-х годах находился на улице 5-й Армии. Покупка вожделенного дефицита, в число коего входили, например, зарубежные термосы и джинсы, производилась на так называемые инвалютные рубли. Сейчас бы их, возможно, назвали криптовалютой типа биткоинов. Правда, инвалютные рубли были санкционированы государством, причем для избранных. «Закрытая линия» между «Березкой» и вещевым рынком («барахолкой»), расположенным сначала недалеко от ИВАТУ, а затем в Рабочем, функционировала бесперебойно – разумеется, с кратным повышением цен. Примечательно, что в 80-е годы одни комсомольцы (например, из ОКО – оперативных комсомольских отрядов) отлавливали и «ставили на вид» других комсомольцев – так называемую фарцу. Переводя на советский официоз, спекулянтов зарубежными товарами народного потребления – ультрамодной одеждой, обувью, аудио- и видеотехникой, пластинками. Диалектика. Единство и борьба противоположностей…
Хождению по иркутским магазинам 30–40-летней давности не прибавят разнообразия фрукты-овощи, точнее – их отсутствие. Ситуацию частично спасал рынок (сплав местных торговцев с гостями из советских республик Средней Азии), а также дачные участки. Это к нашему времени дачи как хозяйства, а не место отдыха, стали понемногу сворачиваться. А тогда они были капитальным и всеобщим подспорьем в продовольственной проблеме. Но все равно киви/манго/авокадо никто и в глаза не видел, а мандарины, апельсины, виноград и особенно бананы были в крепком дефиците. Поэтому перейдем к предприятиям общественного питания.
В гостинице «Сибирь», частично сгоревшей в марте 1995 года, огонь удалось остановить как раз у ресторана
Рестораны. Их в Иркутске застойных времен было едва ли с десяток. Это давние «Байкал» и «Арктика» на Карла Маркса, причем «Байкал» закрылся еще в середине 80-х. Плюс «Сибирь», «Ангара», «Интурист» при одноименных гостиницах («Интурист» открыли последним, весной 1979-го), два ресторана в аэропорту, один на железнодорожном вокзале. Ну и два с репутацией «народных» – там было меньше официозной публики, зато хаживала «золотая молодежь», разного рода «околокриминал» и, как их тогда называли, торгаши. Это с конца 70-х «Центральный» в Торговом комплексе (у Центрального рынка) и с конца 60-х «Алмаз» рядом со стадионом «Труд». Последний многие иркутяне нарекли прозвищем «Стеклорез» – за непритязательность публики, уличные нравы и суровое меню. Свои имена имели в просторечии и другие рестораны: «Арктика» – «Льдина», «Байкал» – «Лужа», вокзальный – «Гудок».
О ресторанной жизни позднесоветского Иркутска рассказал еще 15 лет назад со знанием дела на страницах местной прессы («СМ Номер один», «Копейка») журналист Павел Мигалев. Вот лишь две выдержки:
«Столы ресторана покойной гостиницы «Сибирь» были спрятаны за столбами. Компании пытались занять дальние от входа столики возле эстрады – там было хотя бы светло. Меню изяществом не щеголяло: салат «Зимний», ассорти мясное. Горячее вызывало желание быстрее сглотнуть кусок и обильно запить его водкой. По-настоящему хорош там был лишь клюквенный морс. Народ собирался пожилой, командированный. Все проходило благопристойно, размеренно и скучно. Возникало ощущение подпольно пьющей казармы. Впечатление усиливалось строгими, почти злыми официантками, темная униформа которых вкупе с их лицами наводила на мысль о бренности жизни».
Или: «Ресторан гостиницы «Ангара» был полной противоположностью вышеописанному. Два зала. Второй – якобы для проживающих – был элитным, для своих. В первом собирались почему-то армейские офицеры. Любая женщина, зашедшая в этот зал, могла выбрать себе на вечер мужчину по возрасту, званию, комплекции. Роднило посетителей лишь одно – голодный блеск в глазах. Да и сам зал располагал к интиму: круглые боковые столики, разделенные перегородками, удаленная и обособленная эстрада, приглушенный свет. Официантки, как бы проникшись этим интимом, порхали незаметно и обсчитывали с улыбкой, что само по себе приятно. Ресторан еще не опомнился от тех времен, когда в гостиницу заселяли иностранцев, которых перевели в «Интурист», поэтому кухня иногда взбрыкивала, и можно было съесть очень приличный эскалоп или поджарку. Пельмени еще подавали в горшочках, хотя лепешкой уже не накрывали.
Во втором зале собирались люди обоего пола в единой униформе: куртка «под кожу», мохеровый шарф на шее или голове и темно-коричневая утепленная кепка. Там я впервые услышал слово «бакс». В этой компании говорили на своем языке, слова или цедили, или выплевывали, напивались тихо и келейно, а в глазах у всех была серая поволока магаданских рассветов. Попасть в этот зал было сложно. Рубль здесь не помогал. К официантке записывались, как на прием в райсовет».
Для большинства цены в ресторанах кусались, но смотря с каким размахом гуляем. Например, чтобы посидеть в «Интуристе» небольшой кампанией, умеренно выпить и неплохо закусить, достаточно было скинуться по червонцу (при студенческой стипендии в 40 рублей, повышенной – 50).
«Чебуречная» напротив памятника Ленину, 1982 год. Сейчас здесь кафе «Домино»
Столовые, кафе. Численность столовых и кафе в центре города (если не считать ведомственные – на предприятиях и в учреждениях) была лишь чуть больше. Сначала о заведениях при ресторанах. Во-первых, кафе «Север» (под «Арктикой», на первом этаже) – строго, уныло, диетично. Но стакан-другой вина разрешается (можно приносить с собой). Во-вторых, совсем уж вольная «Веранда» – летом на крыше «Стеклореза». Там было как раз насчет выпить.
Дальше. «Пельменная» и «Юность» на Карла Маркса, «Чебуречная» на Ленина (сейчас там «Домино»), «Блинная» на Сухэ-Батора, «Пивбар» в Торговом комплексе на Центральном рынке и на улице Декабрьских Событий. Столовая на железнодорожном вокзале; из того же ведомства кафе на улице 5-й Армии, известное как «Железка» с супердемократичным регламентом – можно было покупать еду и выпивку здесь, а можно в открытую приносить с собой. «Железку» сменил ресторан китайской кухни «Дракон» – по тем временам новшество и диковина, а теперь здесь ресторан «Трапезников».
Была еще шашлычная «Чайка» на бульваре Гагарина, у главного корпуса ИГУ, но ее снесли в 1977 году, так как неподалеку установили памятник первому космонавту, известный в народе как «человек из бочки». Однако неподалеку – не значит на том же самом месте, так что для сноса просто нашли повод. Разночинные компании, в которых было много тружеников науки, культуры и высшего образования, перекочевали в заведения рангом ниже – «стекляшки-ветерки» (откровенные забегаловки-распивочные). Одна из «стекляшек» долго (захватив даже 90-е) работала у старого (Глазковского) моста, другую, рядом с «Чайкой», закрыли следом за ней. Чуть позже прикрыли и кафе под открытым небом на искусственной насыпи рядом с летней эстрадой (так называемый «Пятачок»). Инженерную часть этого сооружения можно лицезреть и поныне…
Кафе «Лакомка» и «Снежинка» на Карла Маркса, недалеко от «Байкала», специализировались на десертах – мороженых, пирожных. Одним из первых кооперативных кафе Иркутска стал в 1988 году «Вентус», тоже с кондитерской ориентацией, на перекрестке Литвинова и Дзержинского.
И конечно, кафе-мороженое «Банька» (с вином и шампанским) недалеко от драмтеатра, зоомагазина и «кривой линии партии», напротив управления ВСЖД. Это название было сугубо неофициальным, зато популярность – заоблачной, не то что позже, когда повесили вывеску «Банька» (уж слишком много появилось конкурентов). Разгульная часть студенчества и начинающие фарцовщики создавали здесь социальный коктейль, которому подошло бы название «Навстречу перестройке».
По «бродовским» местам. Перекресток улиц Свердлова и Степана Разина в середине 80-х. Фото Майкла Райнхарда, fotochronograph.ru
«Бродовские». Неформальным объединениям молодежи Иркутска 1970–1980-х уже посвящено несколько публикаций (например, в «Восточно-Сибирской правде»). В центре внимания, как и в центре города, сразу же оказываются так называемые бродовские («Брод», он же «Бродвей» – улица Карла Маркса, она же «Кырла-Мырла»). Взгляд, что «бродовские» – это чуть ли не банда, которая «держала район», далек от истины. Конечно, шпаны по всему Иркутску хватало, были свои «шишки» и в центре. И все же «Брод» – это скорее социально-культурное явление без строгой иерархии, скорее бренд, символ, этикетка, духовная общность, чем жесткая, формализованная организация с командирами и «пехотой». Здесь сильнее, весомее, чем на окраинах (в Ново-Ленино, у «лисихинских» или «глазковских»), был знаменатель современной музыки, дискотек, видеосалонов, манеры одеваться, устоявшихся традиций – где, как и зачем собираться и т.д. Другими словами, молодежный андеграунд с большой долей творчества и креатива, но лишь с незначительными и случайными вкраплениями настоящего криминала.
Хотя да – иные из «бродовских» наказывали за плохое поведение гостей из других районов, а подчас и отдельных обитателей центра, правда, скорее в порядке самодеятельности. И сами порой нарывались на выезде. Пожалуй, ядро «бродовских» было чуть старше автора этих строк, а затем пришло время перемен, и «Брод» растворился в вихре событий, оставив яркий след, по которому еще мало кто ходил.
Продолжение следует.
Юрий Пронин для ИА «Альтаир»