Валерий Липский: «Поступай по закону – и проблем не будет»

Новый шеф следкома по РТ о том, что думает о деле Мусина, как будет усиливать борьбу с коррупцией и зачем проводит столько приемов граждан

«За период работы в Башкортостане мной было привлечено к уголовной ответственности 105 спецсубъектов — самый большой показатель по России. Это чиновники, следователи, прокуроры», — говорит новый глава следственного управления СКР по РТ Валерий Липский. В эксклюзивном интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал о деле «Курска», звонке маньяка, покушении на Чубайса и о том, что главное сейчас — борьба с коррупцией и открытость для населения.

«ВСПОМИНАЮ, Когда ИЗВЛЕКАЛИ ИЗ „КУРСКА“ ГРУДЫ МЕТАЛЛА И ТЕЛА МОРЯКОВ»

— Валерий Андреевич, Вы новый человек для правоохранительных органов Татарстана, расскажите о себе.

— Родился в 1977 году в Тамбове, в семье военнослужащего. Офицер в третьем поколении. Из-за службы отца поменял много школ, часто переезжали по гарнизонам Советского Союза. Школу закончил в Подмосковье, поступил в Военный университет Минобороны на прокурорско-следственный факультет. Там отучился 5 лет, выпустившись в 1999 году.

По распределению попал в военную прокуратуру Северного флота — гарнизон Видяево. Он сейчас широко известен из-за катастрофы подводной лодки «Курск». Изначально гарнизон был в удручающем состоянии — военнослужащим не платили зарплату по полгода. Была высокая преступность — большое количество хищений и мошенничеств, кражи с кораблей, подлодок…

В 2000 году погибла подлодка «Курск». Я входил в состав следственной группы, но не занимался основным расследованием, поскольку на тот момент прослужил всего год. В следственную группу входили порядка ста следователей, я в основном выполнял поручения по допросам военнослужащих гарнизона.

Вспоминаю, когда извлекали груды металла и тела моряков … Было очень тяжело допрашивать родственников погибших по установке антропометрических данных: у кого где родинка, другие приметы. Невозможно через себя все это пропускать и оставаться безучастным…

— Что было после «Курска»?

— В Видяево я проработал следователем пять лет. Особенность военной прокуратуры в том, что оперативного сопровождения нет. Нередко меня командировали в другие гарнизоны. Так, в Мурманском гарнизоне я год руководил прокурорско-следственным участком на авианосце «Адмирал Кузнецов» (фото авианосца висит в кабинете главы СКР по РТ — прим. ред.). Там 2,5 тысячи военнослужащих. Даже на этом уникальном корабле была преступность. Но в течение года мы навели порядок и, когда закончился пятилетний контракт, я вернулся домой, трудоустроившись следователем в отдел по расследованию особо важных дел прокуратуры Московской области.

— Морально было тяжело смотреть на тот хаос?

— Хаос с приходом на пост Президента Владимира Путина уменьшился: военнослужащим начали вовремя платить зарплату, она стала увеличиваться. Обстановка стабилизировалась. Я для себя решил: нужно переходить на другой уровень. За пять лет, что проработал в военной прокуратуре, у меня не было ни одного нераскрытого преступления, я не получил ни одного взыскания. Была даже благодарность от Владимира Путина за расследование дела о хищении ГСМ в военных частях. Интересное было дело: погрешность при замерах расходов топлива была 100 тонн, и кто-то не совладал с алчностью.

— Типичное преступление для той эпохи…

— Да, я тщательно изучил работу приборов, контролировавших объемы отпускаемого топлива и установил, что, например, на двадцатитонных емкостях, зарытых в землю, злоумышленники меняли калибровочные таблицы, делая так, будто там лежат тридцатитонники. В результате со временем резко увеличилась недостача, но мы все это расследовали и за хищение горюче-смазочных материалов к ответственности привлекли командиров частей и их подчиненных.

«у меня специализация — это главы районных и сельских администраций, депутаты»

— Переход из военной в гражданскую прокуратуру для Вас был сложным?

— Нет, правовое поле одно, я проблем не ощутил, но специализация военной прокуратуры, это все же расследование должностных составов преступлений, что очень пригодилось. В первые полгода работы в Подмосковье направил в суд уголовное дело в отношении главы района, которое 7 раз прекращалось, 15 раз приостанавливалось. Так получилось, что у меня специализация — это главы районных и сельских администраций, депутаты. Направлял в суд дела в отношении прокурора, следователя, сотрудников полиции. Вообще, когда расследуешь дело в отношении чиновника, приходится плотно взаимодействовать с органами власти, потому что подследственные обладают обширными связями и большими финансами.

— То есть технологию противодействия коррупции на «гражданке» вы хорошо знаете?

— Да, технологию я отработал. После шести лет бытности следователем понял, что это работа моя, и менять ее желания нет. Когда работал в военной прокуратуре, мне предлагали вышестоящую должность помощника военного прокурора, но я отказался, поскольку по темпераменту это не мое. Предлагали уйти в военный суд и тоже отказался, поскольку для себя принял решение: с военной юстицией надо расставаться и двигаться дальше, потому что гражданское следствие в нашей стране шире.

После восьми лет работы следователем мне предложили заниматься административной работой в должности заместителя прокурора Истры в Московской области. Долго об этом думал, потому что мечтал быть следователем по особо важным делам в военной прокуратуре Северного флота, но в итоге согласился. Я стал замом по прокурорскому следствию — фактически это как руководитель большой следственной группы, с пятью следователями в подчинении. Заместителем прокурора проработал полгода. Потом произошла реорганизация — из прокуратуры было выделено предварительное следствие, был создан Следственный комитет и с сентября 2007 года я служу в этой структуре.

В Истре проработал девять лет. Хорошее, стабильное подразделение, у меня был самый опытный следственный отдел, средний стаж работы следователей — пять лет. В Следственном комитете, особенно в московском регионе, большая текучка. Получив опыт общения с людьми и навыки работы юристом, следователи уходят в адвокаты, в бизнес, иногда и в непрофильные сферы — работа сложная, не все выдерживают.

Кстати, в Истринском районе, где я работал, проходили съемки телешоу «Дом-2». Там надо сказать, контингент специфичный.

— На съемочной площадке что же, преступления совершались?

— Периодически то подерутся, то поругаются. Конечно, с юмором к этому относишься, но выполняешь свою работу.

«А потом мне позвонил… сам убийца»

— Какие дела Вам особенно запомнились по работе в Подмосковье?

— Однажды летом (в июле 2012 года — прим. ред.) были обнаружены трупы двух 20-летних девушек, которые были жестоко изнасилованы и убиты. Рядом с местом преступления находилась камера видеонаблюдения, но качество съемки было плохое из-за сильного дождя. Из него можно было понять только, что девушки «голосовали» на Ленинградском шоссе и сели в какую-то машину. Три недели следователи и оперативники бились над этим делом. В итоге удалось установить автомобили, проезжавшие в это время по трассе. При осмотре видеорегистратора одной из них выяснилось, что потерпевшие садятся в иномарку белого цвета. Все. Больше никаких доказательств не было. Имелся конечно генотип преступника, но по базе данных это лицо не «билось». В дальнейшем привлекли телевидение, НТВ объявила вознаграждение за информацию о преступнике.

Посыпались десятки звонков. Иногда люди говорили: «Я считаю, что к этому преступлению причастны мигранты. Можно мне получить миллион?». А потом мне позвонил… сам убийца. Он стал сообщать какие-то интересные факты, я начал задавать вопросы, но он бросил трубку. По звонку мы его вычислили. Звонивший оказался гражданином Молдавии. Свою причастность на следствии он отрицал и пытался оговорить земляка, чтобы получить миллион. И это после убийства двух девушек!

— Это же сценарий для фильма…

— Да, дело было резонансное. Очень тяжело общаться с матерями, потерявшими единственных дочерей. Когда мы искали вещи погибших, нашли презерватив с биологическими объектами предполагаемого убийцы в 17 км от места обнаружения трупов, в непроходимых зарослях борщевика. Преступник не ожидал, что мы настолько расширим зону поиска улик. Плюс ко всему лазить в борщевик опасно, потому что он ядовит. Но в результате преступление было раскрыто, убийца осужден к пожизненному лишению свободы. Следователи работали тогда всем отделом, для них это было делом принципа, делом чести.

— А такие есть?

— Таких большинство.

— И «золотой телец» их не прельщает?

— К сожалению, есть такая категория людей, которые работают хорошо, а потом их привлекают к уголовной ответственности. Но мы даем этому принципиальную оценку. Как бы положительно сотрудник ни характеризовался, закон для всех один.

«С ХАБИРОВЫМ ДО НАЗНАЧЕНИЯ ЗНАКОМ НЕ БЫЛ. ЭТО ПРОСТО СОВПАДЕНИЕ»

— Как дальше развивалась ваша карьера?

— После работы в Истринском районе меня назначили руководителем следственного отдела в Мытищи. Город экономически развитый, средняя зарплата порядка 50 тыс. рублей. Люди живут достойно, рядом Москва, многие трудоустроены в столице. Поэтому часто приходилось раскрывать преступления, совершенные как на территории Мытищ, так и в Москве. Подразделение в два раза больше, чем в Истре. В год случалось по 25-30 убийств. Сейчас это считается много — такое же количество преступлений случается за год во всей Мурманской области. А в Мытищах этот объем надо было перекрыть составом из десяти следователей и двоих заместителей руководителей.

Вообще в Мытищах, где я проработал три года, часто меняли руководителей, потому что они не справлялись. Человек, который меня сменил на этом посту, не проработал и года — уволился из-за высокой нагрузки. Сейчас назначили нового — дай бог, чтобы справился.

После того, как в СК России увидели, что я справляюсь, предложили перейти на вышестоящую должность в региональном главке — первым заместителем руководителя следственного управления по Магаданской области. Проанализировал перспективы: решил, надо дальше двигаться и согласился. Потом, правда, выяснилось, что это была просто проверка перед предложением поработать замглавы управления в Башкортостане. Дали на раздумье сутки. Через час согласился, все-таки Башкортостан ближе, чем Магаданская область (улыбается). Хотя многие из кандидатов отказывались идти в этот регион.

— Почему?

— Это сложная территория, там большой отток кадров: на момент, когда я принял должность, из 360 сотрудников было 72 уволено — один из самых больших оттоков по России. Мне сразу предложили исполнять обязанности руководителя, которого на тот момент там не было уже в течение полутора-двух лет. Я, как руководитель территориального отдела, — фактически командир взвода — сразу возглавил следственное управление самой большой (по численности населения — прим. ред.) республики в России. Подразделения там «рабочие». Ведомство было немного разрозненное, но мне удалось его сплотить, и отток личного состава сократился с 20% до 7%. Наступила стабилизация.

— Это, наверное, неслучайно совпало с приходом нового главы Башкирии Радия Хабирова? Он тоже в Подмосковье работал — в Красногорске.

— Иногда говорят, что я близок к Хабирову. Нет. Я с Хабировым до назначения в Башкортостан знаком не был. Красногорск хоть и рядом с Истрой, но мы никогда не пересекались. Это совпадение и только.

В Башкортостане я сразу поставил личному составу задачу сделать упор на выявление коррупционных преступлений, преступлений в отношении социально незащищенных слоев граждан, несовершеннолетних, а также особо тяжких преступлений. Иногда спрашивают, чем в Башкортостане лучше, чем в Татарстане? Да там все так же! Что удалось сделать в Башкортостане? Произошел рост по выявленным коррупционным преступлениям: возбудили 370 уголовных дел по 711 эпизодам.

Мною было привлечено к уголовной ответственности 105 спецсубъектов — это самый большой показатель по России. Были возбуждены уголовные дела в отношении 41 главы органов местного самоуправления, в отношении 37 депутатов разных уровней. Из 105 дел, которые возбудили на чиновников, уже 60 направлены в суд. По остальным делам расследование продолжается. Также за должностные преступления были привлечены чиновники, которые не являются спецсубъектами. К примеру, вице-премьер правительства республики, бывший министр земельных и имущественных отношений (Евгений Гурьев — прим. ред.), который с 2015 по 2018 годы давал незаконные указания о выделении земельных участков по заниженной цене, в результате чего был причинен ущерб бюджету в размере 573 млн рублей.

— Это совпало с приходом новой команды в республику. Наверное, было легче работать, потому что «телефонное право» не так действовало в этот момент.

— Можно сказать так: где-то легче, где-то нет. Но из того, что я озвучил, процентов 20 чиновников было привлечено уже из новой команды.

— С чем связано такое количество уголовных дел в отношении чиновников — это самоцель, указание центра или ваше личное видение борьбы с коррупцией?

— Не было указания, что надо привлечь как можно больше чиновников. Люди обращаются к нам с заявлениями, поступают материалы оперативно-розыскных мероприятий из МВД, из ФСБ. Мы просто им даем принципиальную оценку.

— То есть какого-то «плана посадок» у Вас не было?

— Нет. Когда я пришел в Башкортостан, у меня был план только продержаться (улыбается). Но получилось по этой линии себя проявить. Когда не знаешь, как поступить, поступай по закону, и проблем никаких не будет.

«МНОГИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ СОВЕРШАЮТСЯ ПРИ ПОПУСТИТЕЛЬСТВЕ РУКОВОДСТВА региона»

— Исходя из вашего опыта, коррупция в России — это частные эпизоды или общая болезнь?

— Я считаю, что многие коррупционные преступления совершаются при попустительстве руководства того или иного региона. В Башкирии так произошло, потому что, видимо, на это раньше смотрели спустя рукава. Пришел новый глава республики Радий Хабиров — он энергичный и стал спрашивать результат.

За три дня до моего назначения в Татарстан, в Башкортостане было направлено в суд уголовное дело по дольщикам. Депутат одного из муниципальных образований Дмитрий Комлев с бизнес-партнерами привлек денежные средства на сумму свыше двух миллиардов рублей, обманув 1200 дольщиков. У людей, которые вложились в жилье, часто была критическая ситуация: они брали ипотеку. Нам удалось арестовать имущество на 970 млн. рублей. Конечно, это полностью не покрывает ущерб, но тем не менее, работа в этой части была проведена большая.

— Предполагалось, что Вы уже не в качестве и. о. возглавите СКР по Башкортостану? Есть ощущение, что вы по каким-то причинам не прошли?

— Нет, мне никто ничего не обещал. Было предложение: «Вы готовы?» — «Готов». В процессе моей работы на эту должность примерялось несколько руководителей, но никто не соглашался. Волевое решение принял руководитель по Челябинской области (Денис Чернятьев — прим. ред.), который и был назначен в Башкортостан.

За время моей работы в республике в 3,5 раза сократилось количество людей, которые хотят попасть на личный прием к председателю Следственного комитета с жалобами. Руководители территориальных следственных отделов были ориентированы на решение проблем людей на местах. Я брал на личный контроль всех заявителей, которые пришли ко мне на прием. Мне еженедельно докладывали, что сделано по уголовному делу, каковы результаты доследственной проверки и т. д. Иногда стараюсь решить проблему людей неформально. Однажды к нам обратилась семья погорельцев из Башкортостана — у них сгорел дом, было 10 детей (а по факту 16, просто шестеро уже выросли). Им предоставили двухкомнатную квартиру, в ней с 10 детьми жить невозможно. Они обращались к чиновникам, но их кормили «завтраками», и проблема не была решена. Пришлось применить административный ресурс, в правовом поле, разумеется: обратиться к руководству республики, после чего через благотворительный фонд семье был приобретен дом. Люди были очень счастливы. Конечно, тут мы вышли за рамки полномочий СК, но тем не менее, помогли людям.

«После ухода Николаева следственное управление просело по ряду показателей»

— Как вам предложили пойти на повышение?

— В ноябре 2019 года я прошел аттестацию. В СК оценили мои показатели работы и рекомендовали назначить на вышестоящую должность.

— От кого поступило конкретное предложение?

— После аттестации меня пригласил к себе председатель СКР Александр Иванович Бастрыкин и предложил возглавить следственное управление по Татарстану. Насколько я понимаю, предложение было сделано, исходя из тех достижений и показателей, которых удалось добиться в Башкортостане. Ну и, наверное, потому что Башкирия и Татарстан — республики родственные между собой и по конфессии, и по национальному признаку, и по структуре экономики. В Уфе я смог найти общий язык с коллективом. Нормальные, «рабочие» ребята. Я им доверял, делегировал полномочия — работали нормально. Просто, когда грамотно управляешь коллективом, не хочется хвалиться, конечно, — будут результаты. Но и проблем осталось много. Есть они и здесь, в Татарстане.

— Какую задачу по Татарстану поставил Бастрыкин? Обратил на что-то особое внимание?

— Задачи у нас по всем территориям примерно одни и те же: качественное расследование уголовных дел, проведение доследственных проверок, противодействие коррупции, защита прав несовершеннолетних и социально незащищенных граждан. Задач много. Специфической задачи по республике у меня нет.

— Предложение Бастрыкина Вы сразу приняли?

— Да, сразу. Когда я только возглавлял управление по Башкортостану, мне это было интересно. А потом, когда уже поруководил управлением, и у меня получилось, я себе сказал: «А почему бы и нет?».

— Приехали сюда с каким-то стратегическим планом? Что увидели в следственном комитете, который прожил без руководителя некоторое время?

— СУ по Татарстану было на ведущих позициях при Павле Николаеве. Он грамотный руководитель, создал сплоченный коллектив — здесь много сильных сотрудников. После ухода Николаева управление просело по ряду показателей. По 2019 году рост преступлений в Татарстане составил 14%, а СУ СК по РТ «упало» на 7% по оконченным производством уголовным делам. О чем это говорит? Много латентных преступлений, которые просто не выявляются.

Я поставил личному составу задачу более внимательно анализировать сводки, которые к ним поступают. Изменил организационные документы, чтобы сразу в момент поступления сообщений о преступлениях знать о них, ставить на контроль. В качестве примера: у нас один из критериев оценки деятельности — расследование преступлений прошлых лет. Башкортостан по итогам 2019 года окончил производство по 178 преступлениям — это первое место по России. Татарстан же окончил производство только по 100 преступлениям.

В первый же день работы поставил задачу руководителям территориальных следственных отделов и аппарата поднять старые уголовные дела: проанализировать доказательства, основания по которым они были приостановлены. Направил руководителей аппарата и старших помощников по районам, чтобы они проверили на территориях укрытые преступления, а также процесс взаимодействия с прокурорами, начальниками ОВД, узнали, какие проблемы есть.

В результате по состоянию на 31 марта окончено производство по уголовным делам о 63 преступлениях прошлых лет. То есть за квартал достигли показателей 6 месяцев прошлого года.

— А до Вашего прихода эти дела просто лежали?

— Да, они были приостановлены. Или подозреваемый не установлен, или кто-то в розыске находился. Нужно было просто дать поручения сотрудникам полиции, чтобы установили местонахождение преступника, сходили лишний раз к нему домой и привели к следователю.

«СОВПАДЕНИЕ ИЛИ НЕТ, МАТЕРИАЛЫ ПРОВЕРКИ ФСБ ПО МЧС ПОСТУПИЛИ К НАМ В ДЕНЬ МОЕГО ВСТУПЛЕНИЯ В ДОЛЖНОСТЬ»

— Резонансное дело последних дней — на замминистра ЧС Татарстана Ильхама Насибуллина. Это из разряда «отказных», и вы его реанимировали?

— Нет. Оперативно-розыскные мероприятия по МЧС РТ проводили сотрудники ФСБ. Материалы проверки — я не знаю, совпадение это или нет, может, меня они ждали — поступили в день моего вступления в должность. Я взял его на контроль. Оперативно-розыскные мероприятия и доследственная проверка проводились в скрытом режиме — я замкнул это дело на себя, чтобы не было утечки. По результатам судом арестован замминистра ЧС и два коммерсанта.

— Министр допрашивался?

— Пока не буду давать комментарий о том, что мы делаем. Точка в деле не поставлена.

— Вы возбудили дело о мошенничестве, но эксперты говорят, что там может быть недополученная выгода. Как это прокомментируете?

— Там была создана аффилированная структура и вместо того, чтобы деньги поступали в государственное казенное учреждение, в бюджет нашей республики, они направлялись на счета коммерческих фирм. В совокупности туда поступили 161 млн рублей. Должностные лица министерства обеспечивали условия, благоприятствующие извлечению прибыли. Безвозмездно было использовано оборудование МЧС, материально-техническая база, кадры предоставлялись.

— Сомнений в преступлении у Вас нет?

— Сомнений у меня нет. Мы усмотрели признаки преступлений, по которым сейчас возбудили дело: мошенничество, злоупотребление должностными полномочиями. Какая будет итоговая квалификация, мы определим в ходе следствия. Естественно, не будем ограничиваться статьями, по которым уже возбудили производство. Можем рассмотреть дополнительные эпизоды. Сейчас провели обыски, есть оперативные материалы, которые я и следователь считаем достаточными для привлечения людей к уголовной ответственности. Кого будем еще привлекать по делу, я пока комментировать не буду, поскольку здесь должен быть элемент неожиданности.

«по тфб ВОПРОС НЕ ЗАКРЫТ, БУДЕм РАЗБИРАТЬСЯ»

— Одно из громких дел последних лет — это дело «Татфондбанка» и Роберта Мусина, оно сейчас находится в суде. Поступают ли жалобы по этому делу? Возможны ли уголовные дела по новым эпизодам?

— Детали этого дела мне известны. Оно направлено в суд, его утвердил прокурор, сейчас поддерживает по нему гособвинение. У суда сейчас есть полномочия — если неправильная, заниженная квалификация, вернуть дело. Но, насколько я вижу, ни прокуратура, ни суд не заявляют об этом. Настрой на то, чтобы данного человека [Роберта Мусина] привлечь к уголовной ответственности. И в рамках исковых требований обеспечительные меры к нему применить.

Естественно, люди говорят: «Где наши деньги? Где наши вклады?». Еще говорят: «Вернитесь [к расследованию]». Скажу так: был проведен большой объем следственных действий, работал целый отдел по нему. Какую-то сумму украденных денег удалось вернуть, какую-то нет. АСВ страхует сумму вклада в 1,4 млн, но когда люди кладут большую сумму, под какие-то «интересные» проценты — это элемент риска. Было бы целесообразно раскидать эту сумму по нескольким банкам.

Нужно отметить, что на завершающем этапе расследование еще одного уголовного дела в отношении 5 бывших сотрудников «ИК «ТФБ Финанс», похитивших средства 1739 граждан на сумму более 2,3 млрд. рублей и обративших их в распоряжение «Татфондбанка» и подконтрольных юрлиц. Сейчас идет процедура ознакомления обвиняемых с материалами уголовного дела, объем которого составляет 534 тома.

— Да, но есть же еще пострадавшие юрлица.

— Да, юрлица — это проблема. Сейчас в АСВ еще аккумулируются какие-то материалы. Если они к нам поступят, то мы к этому вопросу можем вернуться.

— Значит, следствие по ТФБ окончательно не закрыто?

— Да. Вопрос окончательно не закрыт, будем разбираться. Я в должности проработал всего месяц, в какие-то вещи вник, но сами понимаете — только на знакомство с личным составом ушло порядка двух недель.

«НИКАКОЙ РОТАЦИИ НЕТ… А РЕШЕНИЕ ЗАМОВ УВАЖАЮ»

— Сколько человек у Вас в подчинении?

— 400.

— С каждым пытаетесь беседовать или только с начальниками?

— Я стараюсь беседовать с руководителями аппарата, отделов. Хотя бы час-два-три надо с человеком поговорить, понять, какие у него проблемы. Еще есть и текущая работа — поступают обращения, надо их изучать. Поэтому первые две недели ушли на работу с документами и изучение почты. Многие люди хотят попасть на прием. За небольшой промежуток времени принял порядка 100 человек.

— Лично?

— Да, лично. Я выезжал в Набережные Челны, самый крупный город республики после Казани, чтобы понять, какие там проблемы. Выезжал в Зеленодольск, потому что оттуда много обращений. Надо персонально общаться с людьми, разъяснять им, кто прав, а кто нет, и как будем решать проблему. В Зеленодольске со мной в приеме принимал участие глава города Михаил Афанасьев, в Челнах — уполномоченный по правам человека Сария Сабурская.

— Зачем Вам встречаться с людьми лично, вы же с ходу не можете сразу разобраться в вопросе? Или это указание Бастрыкина, который сам встречается с людьми?

— Я требую от руководителей территориальных следственных отделов, чтобы они общались с населением, чтобы понимали, какие у людей проблемы. Такую же работу строю сам. Да, иногда глубоко не могу вникнуть в проблему человека, но я вопрос себе ставлю на контроль и в установленный законом срок мне докладывают по этой ситуации: что можем сделать, как ему помочь.

— Может, через два года Вы тоже станете небожителем и перестанете принимать людей?

— Через два года Вы сами проанализируете мою работу (смеется).

— То есть Вы считаете такую открытость нормой?

— Да, это норма. В Башкортостане сначала очень много людей приходило — до сотни на один прием. А под конец, бывало, приезжаю в район, а там придет два человека, шесть человек… Раньше даже с другой территории приезжали, просто потому что видели объявление: «Липский осуществляет прием». Принял за год 500 человек — из них контрольных вопросов осталось около 40, по остальным проблему сразу решили. Какое-то дело в суд направили, какое-то прекратили, объяснив, что перспектив нет.

В татарстанском управлении будет пересмотрена работа с населением. Мое требование — чтобы личные приемы проводились под видео или аудиозапись, чтобы руководители отчитывались, кого они приняли, кого не приняли. Потому что часто люди обращаются, я столкнулся с этим в Башкирии, и говорят: «Нас не принимают». А в распоряжении четко прописано, когда, кто и по каким местам должен принять. В Башкортостане в 2018 году было принято 3 тысячи человек, в 2019 — 7 тысяч. Мы не гонимся за показателями, но все это привело к тому, что в Башкортостане, начиная с 2020 года, количество обращений сократилось на 20%. То есть следователи стали общаться с населением, разъяснять: чья подследственность, какие у нас полномочия, что мы можем, а что не сможем сделать.

— Познакомившись с подчиненными, с руководителями отделов, Вы решили для себя, что нужно здесь изменить, а что наоборот, сохранить?

— Мне здесь понравилось, что в аппарате находится пять следственных отделов [по особо важным делам] — это плюс. В Башкирии было три, и еще маленькое отделение. А здесь больше ребят, которые специализируются на каких-то сложных уголовных делах, потому что районы очень часто занимаются текучкой. Все пять следственных отделов я сохраню.

В аппарате мною будут пересмотрены подразделения — это небольшие штатные мероприятия. Сейчас там я своим распоряжением уже немножко видоизменил управление, это чисто технические вопросы.

— Правда ли, что Вы запустили ротацию руководителей отделов СУ по РТ?

— Никакой ротации нет. Я буду оценивать работу по показателям, по направлениям, просто так никого увольнять не буду, буду смотреть и опираться на местные кадры.

— Два зама уже ушли от Вас…

— Потому что я пересмотрел полномочия, функциональные обязанности, и они для себя приняли решения. Оба, я считаю, достойные офицеры, они принесли немало пользы. Конечно, есть и критика в их адрес, и в мой адрес будет критика, и раньше была. Но они для себя приняли решение, я его уважаю.

В территориальных следственных отделах сотрудники работают, я «нарезал» им задачи. Кто справится — тот будет работать. Но каких-то заоблачных требований я не выдвигаю.

— А кто будет Вашими замами, определили уже?

— Заместители будут, когда их назначат по представлению председателя СКР и указу президента России. Не будем забегать вперед.

— Наверное, какая-то команда небольшая приедет в республику вместе с Вами?

— В Башкортостане я опирался на местные кадры. Заместитель с 2008 года работал там, руководитель аппарата…

— То есть Вы с собой команду не возите?

— У меня были ребята, которые пришли на рядовые должности. Это два человека, которые не захотели назначаться в Мытищи, и поехали в Уфу. Оба хорошие, сильные, молодые следователи. Ну какая это команда? Команда только в том, что они вместе со мной работают, и мне за них не стыдно.

— То есть следственного «десанта» Татарстану ожидать не стоит?

— Нет, «десанта» никакого не будет. Будем опираться на местные кадры. Просто есть требования, которые я довел до личного состава.

 «В ТАТАРСТАНЕ есть запрос на перемены»

— С местными силовиками уже наладили взаимодействие?

— Я с ними познакомился. Считаю, что взаимодействие конструктивное, нормальное. Вот, пожалуйста — все ждут нового начальника ФСБ, а уже сработали по материалу, который выявили до его прихода. Поэтому не надо говорить о том, что здесь все «стояло» и ничего не происходило.

— В Башкортостане был какой-то орган, который координировал взаимодействие силовых ст