«В жизни я детям помогаю, а в кино играю бандитов». История таксиста из Ингушетии, спасающего людей в Москве

Всегда хочется верить: с нами ничего плохого не случится. Болезни обойдут, близкие будут живы и здоровы, начальники оценят и даже позаботятся… Но везет не всем. Вот и Ахмеду Садакиеву однажды не повезло. Проводник в вагоне поезда Москва-Сухум, он получил сильную травму, лишился работы и жилья, попал в больницу, откуда еле выбрался. Другой бы сломался или Москву бросил и вернулся в родную Ингушетию. Но Ахмед решил иначе: встал на ноги и начал помогать тем, кто в этом больше всего нуждается, — тяжелобольным людям, особенно детям. Свою непростую историю Ахмед рассказал «Мосленте». Когда офицер полиции приходит на железную дорогу… Все началось, когда Ахмед работал проводником в поездах, курсирующих между Москвой и Кавказом. Ездил часто, работу свою знал. В столичном отделении РЖД его отмечали — через три месяца работы фотография Ахмеда заняла свое место на доске почета в одном из депо. Пошли разговоры о возможном продвижении по службе. «Меня хотели сделать инструктором по поездам из Ингушетии в Москву, — вспоминает Ахмед. — Но тут вмешались наши местные силы. Они все сделали, чтобы у меня ничего не вышло. Я тогда в Москве был. Туда на меня жалоба и пришла. Я о ней от начальника депо узнал. Он ко мне пришел и говорит: “Ахмед, не знаю, что у вас там происходит, но пишут на тебя. А мы причин увольнять тебя не видим. Ты — на доске почета. Давай, переводись в Москву”. Вот я и перевелся». Сам Ахмед уверен: ингушские коллеги вставляли ему палки в колеса, потому что он, получив новую должность, им бы спуску не дал. «До того как прийти на железную дорогу, я был офицером МВД, — говорит он. — Глаз у меня наметанный. Я видел множество нарушений, знал, как у нас проводников мучают, как премий лишают. Те, кто жалобы писал, знали: если я приду, они там работать больше не будут. И не работали бы. Слово офицера!» После перевода в столицу Ахмеду достался рейс Москва — Сухум. Он оказался последним для проводника Садакиева в его железнодорожной карьере. Проводник со сломанной рукой и дети в аварийном вагоне Точкой невозврата для Ахмеда стала поздняя осень 2016 года. Тогда он, как всегда, отправился в рейс из Москвы в Сухум, но выяснилось, что на этот раз ему достался аварийный вагон. «Он не заправлялся с улицы, — говорит Ахмед. — Можно было заправить только из котельного отделения. В противном случае в вагоне начиналось наводнение. Не знаю, что там случилось. Я и начальнику депо звонил, и все это подробно в журнале записывал. Нужно было заменить его. Ладно, один рейс. Справились как-то. Но на следующем рейсе в моем вагоне ехали дети». Вагон так и не заменили. На Казанском вокзале в Москве в него сели 40 детей, старшему из которых было всего 10 лет, четверо сопровождающих и десять других пассажиров. Всего — 54 человека. «А незадолго до этого я первый раз ударился рукой, — вспоминает Ахмед. — Шла сцепка вагонов. Я был в своем купе. Зашел охранник. Я его знал: как-то раз поймал его на краже. Он и еще один товарищ стащили подстаканники и одеяла из одного вагона. Все повесили на молоденькую проводницу. Помню, она так плакала. Я тогда не стерпел, поговорил с ними по-мужски. А тут снова этот охранник. Мы зацепились, стали что-то выяснять, а тут вагон тряхнуло, и с верхних полок посыпались мешки с бельем. Я попытался поймать их, и сильно ударился рукой». Строго по инструкции Ахмед попросил заменить его, но оказалось, что замены нет. Руку наскоро перетянули эластичным бинтом, так как перелома не было. И поезд тронулся. В каком городе он получил вторую травму, Ахмед точно не помнит. Рабочий подошел к вагону, чтобы его заправить. Ахмед стал просить его ничего не делать, потому что будет потоп, но тот дал напор… Шланг был закреплен плохо, оторвался и прилетел Ахмеду прямо по больной руке. Медицинскую помощь он смог получить только в Ростове. Врачи настаивали на экстренной госпитализации, но проводник не согласился. До Сухума Ахмед добрался на обезболивающем. Там двое пассажиров, ехавших с ним от самой Москвы, вызвали машину и отвезли проводника в больницу. Там ему наложили гипс. Но даже с таким подтверждением травмы с рейса его не сняли. Пришлось отработать и обратную дорогу. Вот так выходишь из больницы, а тебе жить негде.. По прибытии в Москву Ахмеда тут же отправили в больницу. Руку прооперировали. Но пока он лечился, деньги кончились. А хозяева съемного жилья входить в положение и ждать не стали. «Когда я из больницы вернулся, как раз был день оплаты, — вспоминает Ахмед. — Мне прямо было сказано: или плати, или уходи. Что мне было делать? Все деньги, какие были, я положил на “Тройку”, чтобы была возможность добираться до поликлиники, где у меня был открыт больничный, и ушел». Идти ему было некуда. Следующие пять дней Ахмед провел на Казанском вокзале. Говорит, за все это время выпил два стакана чая и съел пирожок. Родным не звонил. Тревожить не хотел, да и стыдно было. На шестой день решил поехать на другой конец Москвы, попробовать взять денег. На выходе из метро «Динамо» ему стало плохо, и Ахмед упал в голодный обморок. С улицы его забрала скорая и отвезла в Боткинскую больницу. Когда он очнулся, выяснилось, что исчезли его дорогие, подаренные пятью годами ранее часы. Вызвали полицию, но там заявление почему-то не приняли. Стражи порядка ответили Ахмеду: выйдете, к участковому зайдете, там все напишете. «Мне тогда поставили диагноз — эпилепсия, но со знаком вопроса, — говорит он. — Мне потом много времени потребовалось, чтобы доказать, что у меня был голодный обморок. Я тогда из больницы еле выбрался. Меня и в психиатрическое водили, вкалывали что-то… и я вообще отключился». На рейсы с таким диагнозом, пусть даже и не подтвержденным, Ахмеда больше не пускали. Пришлось уволиться, устроиться в охрану и долго ходить по врачам, доказывая, что никакой эпилепсии, а то и еще чего похуже, у него нет. «И только в Клинике нервных болезней имени Кожевникова я встретился с замечательным профессором Галиной Геннадиевной Торопиной, — продолжает Ахмед. — Три часа она изучала мой мозг, говорила со мной, все проверяла. И пришла к заключению: у меня был голодный обморок. Никаких сторонних диагнозов у меня нет. Я потом про все это и президенту писал, и в прокуратуру. Справедливости добиться так и не смог». Надо, чтобы люди в такие истории не влипали После всего случившегося Ахмед решил: больше всего он хочет помогать тем, кто попал в не менее, а то и в более серьезную ситуацию, чем он сам. Мог он не так много. Но из охраны Ахмед ушел, взял машину в аренду, начал таксовать и помогать тем, кто приезжает из других регионов в столицу на лечение, но оплатить такси с вокзала или из аэропорта по московскому прайсу не может. «Я стал их бесплатно отвозить, — говорит теперь уже таксист. — Сначала землякам помогал — ингушам, чеченцам, а потом уже и всем, кому это нужно было. Надо, чтобы люди в такие истории не влипали. Помощь должна быть». Проводником Ахмед зарабатывал от 60 до 80 тысяч в месяц. В такси пришлось тяжелее. По его словам, иногда бывало, что по три раза в день кто-то обращался к нему за бесплатной помощью. В итоге временами аренду было нечем платить. Ахмед признается: случалось, что спал он прямо в машине. Отдыхал пару часов и снова — в бой. Иногда добротой Ахмеда пользовались. Среди его пассажиров попадались те, кто просто хотел бесплатно прокатиться до больницы. Пришлось четко расставить приоритеты: теперь возит Ахмед только людей с тяжелыми заболеваниями, инвалидов и особенно — детей. «Встать на ноги земляки помогли, — говорит он. — Один из них, например, узнал обо мне и о том, что я стал автоволонтером, и дал сразу 80 тысяч. На полтора месяца аренду машины оплатил. Звонят мне уже не так часто. Но, например, сегодня утром позвонили. Земляк умер, чеченец. Возил я его пару раз. А вот теперь родных его повез туда, где он лежит». Если ничего не остается, надо объявлять голодовку Работал Ахмед, как практически и все столичные таксисты, через Яндекс. Но в декабре прошлого года агрегатор заблокировал его аккаунт. Характер у Ахмеда мужской, прямолинейный. Он терпеть не стал, поехал в офис. Но там его лишь попросили подождать до 10 января, когда руководство будет в сборе и можно будет все спокойно обсудить. По словам Ахмеда, это тоже практически ничего не дало: ему выплатили мизерную компенсацию, но аккаунт так и не разблокировали. Ахмед снова написал во все инстанции и даже рассказал о своей ситуации телевизионщикам, но те сигнал проигнорировали. Ничего не оставалось. И Ахмед объявил голодовку, предварительно уведомив об этом полицию. «Это тоже не помогло, — говорит Ахмед. — Так что я теперь просто работаю через InDraiver. Он был моей запасной подработкой, а теперь — основной. Так меня Яндекс и не вернул на линию», Никуда я отсюда не уеду: у меня есть мечта Сейчас Ахмед живет в Восточном административном округе, работает и продолжает помогать больным и их семьям. «Я не только их вожу по городу, — говорит он. — И с жильем тоже помогаю. Сегодня, например, еще звонили насчет квартиры. Девушку на операцию положили, а ее матери где-то жить надо. Нашел ей квартиру по нормальной цене. Мне не важно, откуда человек: из Перми, с Кавказа, с Дальнего Востока или из Калининграда. Если нужна помощь, и я могу ее оказать, я просто это сделаю». Ахмед пытается найти таких же автоволонтеров, как он сам, но пока дело идет туго. По его словам, раньше ему помогали два его друга, но по разным причинам один уехал на родину в Ингушетию, а второй — в Кабардино-Балкарию. Ахмед надеется, что его инициативу заметят главы Ингушетии, Чечни и Дагестана, столичные власти, сам мэр Сергей Собянин, а также известный бизнесмен Михаил Гуцериев. «Мы с Михаилом Сафарбековичем из одного тайпа, одного клана, если по-русски, — говорит Ахмед. — Но достучаться до него я никак не могу. Мне очень хочется, чтобы все эти люди с такими большими возможностями помогли мне осуществить мою мечту». Пока же Ахмед ждет, что его ситуация изменится, а у мечты появится шанс стать реальностью, он просто продолжает заниматься своим делом… и иногда снимается в кино. «В жизни я помогаю детям, — говорит он. — У самого их от первого брака трое. Старший в Москве в медицинском учится. А еще я играл в нескольких сериалах. Правда, пару лет — тишина со всеми этими событиями. Но если позовут, я пойду. Правда, играю я там большей частью бандитов. Киношникам часто такие типажи нужны — с бородой. Я как раз из таких».