Новая Газета: «Мы стоим, чтобы совесть была чистая»
Ночью 27 февраля 2015 года в 23.31 на Большом Москворецком мосту четырьмя выстрелами в спину был убит Борис Немцов. Уже через несколько часов на месте убийства возник стихийный мемориал — на мост стали приезжать люди, они оставляли у перил цветы, фотографии политика, иконы, лампады, белые ленты. В последующие дни на мемориал начались нападения со стороны идейных противников и сотрудников столичной хозяйственной службы «Гормост». За месяц после убийства Немцова мемориал дважды был полностью разрушен, поэтому с 28 марта 2015 года на мосту начали дежурить люди. На момент подписания номера пикет стоит уже 1366 дней, без перерывов на обед, ночь, выходные и праздники.
Эти дежурства продолжаются до сих пор: вот уже почти четыре года кто-то меняет цветы, протирает портреты от пыли и каждый день в 23.31 проводит минуту молчания. Уже почти четыре года эти люди охраняют мемориал. Порой ценой собственной жизни, как это было с Иваном Скрипниченко — волонтером, погибшим 23 августа 2017 года после нападения на него во время дежурства.
Эти люди стоят на мосту круглосуточно и в любую погоду.
В Москве дежурят не только на Немцовом мосту. С 6 сентября 2018 года проходит бессрочный пикет в поддержку Олега Сенцова, участники которого выступают за обмен заключенными между Россией и Украиной. Эти люди не стоят в пикете круглосуточно, но сейчас им тоже холодно.
И им тоже нужно знать, что про них знают.
Я решил поговорить с волонтерами мемориала на Немцовом мосту и с участниками бессрочного пикета, чтобы понять, зачем им все это.
Немцов мост
Вообще, у мемориала дежурят совершенно разные люди. Всего их не больше 30, но среди них есть те, для кого «Немцов мост — успокоительная таблетка», и те, для кого мемориал — это последняя точка сопротивления. Среди них есть уроженцы Брянской области и Парижа, врачи и учителя, пенсионеры и даже школьник, который дежурил на мосту, чтобы «поговорить с настоящими людьми, а не одноклассниками-ватниками». А вот кого встретил я.
В ясную погоду мемориал видно с Васильевского спуска. Но в то утро было пасмурно, поэтому я шел по мосту и просто наткнулся на маленький разноцветный остров на сером бетоне. Я увидел цветы, зажженные свечи в фонарях и фотографии Немцова и Скрипниченко, расставленные вдоль перил. Портрет Немцова был немного пыльным по краям и чистым в центре, как будто кто-то протер его рукавом. Некоторые букеты тоже запылились, но в самом центре мемориала стояли свежие белые астры в ведре.
Перед мемориалом, прячась за пузатым фонарным столбом, чтобы не мешать редким прохожим, разговаривали двое мужчин. Я догадался, что они дежурные, потому что к куртке одного из них был приколот синий значок «Немцов мост». Значок был оформлен как табличка, какие висят на домах в Москве для обозначения улиц.
Один из них был небольшого роста, он стоял у столба в коричневой шапке с оленем и в утепленных зимних брюках. Оказалось, что его зовут Аркадий Коников, ему 59 лет, и он дежурит на мосту с момента возникновения тут мемориала. Помимо того что Аркадий — волонтер Немцова моста, он еще и участник бессрочного пикета за обмен «всех на всех». Сейчас Аркадий не работает, но вообще он программист.
Второй дежурный представился Дмитрием Ильичом. Он сказал, что ему 63 года, и он раз в неделю приезжает из Мытищ на дежурство. На нем были коричневые валенки с галошами, норковая шапка и синяя куртка.
Свою фамилию Дмитрий Ильич называть отказался:
— Тебе нужно найти повыразительнее кого-то. Я стою всего-то год по четыре часа в неделю. Это всего 1/42 общего времени, которое россияне посвящают мосту. А люди сюда приезжают на всю ночь. И не по одному дню, как я, а по два раза в неделю. Это тяжело, вообще-то говоря. Потому что холодно, — сказав это, Дмитрий Ильич снял свои огромные теплые рукавицы, потрогал седые усы и натянул норковую шапку поглубже.
После этих ритуальных действий Дмитрий Ильич похлопал себя по карману на куртке, объяснив, что здесь он хранит коробок спичек, чтобы зажигать свечи на мосту. Он и сегодня в 6.30 утра зажег свечу у портрета Немцова.
Я спросил его, как к его дежурствам относятся знакомые и близкие. «Я особо всем не рассказываю. Ну из соседей кто-то удивляется, кто знает:
«На кой черт тебе это надо? Чем ты, дурак, занимаешься?» А что мне соседи? Вот Аркаша — мой единомышленник, другие, сюда приходящие, — мои единомышленники. И вы, раз пришли».
Мы с дежурными заметили молодого парня и девушку, которые остановились у мемориала и с минуту внимательно разглядывали фотографии. «Негатив снизился по сравнению с тем, что было раньше, — говорит Аркадий Коников. — Раньше либо плохо реагировали, либо просто проходили мимо. Сейчас гораздо больше людей останавливаются, гораздо больше смотрят, пытаются прочесть, стоят, думают, спрашивают».
В какой-то момент из одной машины, едущей по мосту, нам посигналили. Дежурные сказали мне, что люди иногда так выражают одобрение.
Часто бывает так, что приходят люди с цветами, ставят их в ведра и идут дальше. «Сегодня при мне мужчина принес два вот этих больших белых цвета. — Дмитрий Ильич так и сказал: «ЦветА», и показал на две белые хризантемы в ведре. — Он пришел с букетом в 6.30 и дал их мне. «Вы тут герои», — он сказал. Я ему: «Да ладно, какие мы герои». А некоторые нас ругают».
«Помню, в сентябре пришли провокаторы, покричали, — начал вспоминать Дмитрий Ильич. — Мешки с собой заготовленные принесли — черные такие, мусорные. Тарасевич среди них был. Сгребли цветы, все раскидали и ушли. Ну я не сдержался — крикнул им: «Клоуны!» Ну а че — стоял я тут, стоял, охранял… Полиция приехала, уже когда они скрылись: прокатились до конца моста, а там сказали, мол, все, дальше не наш участок. А еще хулиганы нападали. Приносят с собой баночку с дерьмом и…»
справка
Игорь Бекетов (псевдоним Гоша Тарасевич) — один из первых руководителей движения SERB, националистической прокремлевской группы, действующего на территории России и Украины.
Но «сербовцы» — это не самое страшное. Чаще всего мемориал громит Гормост. Волонтеры называют такие погромы зачистками. Раньше было так: полиция под выдуманными предлогами забирала с моста дежурных, а гормостовцы в это время разбирают мемориал — например, с января по 9 мая 2016 года он был уничтожен 12 раз. В прошлом году один из дежурных, Андрей Маргулев, написал заявление в полицию, в котором прямо указал на участие правоохранительных органов в зачистках. С тех пор их формат был изменен. Полиция теперь не участвует в уничтожении мемориала, приезжают одни гормостовцы: несколько сотрудников держат волонтеров, а остальные сгребают мемориал и вывозят его на мусорный полигон.
Но иногда полицейские все же не выдерживают и приезжают к мемориалу. Дмитрий Ильич рассказал мне про «неграмотных дежурных», которые «обматывают желтым скотчем синее ведро с цветами, и получается украинский флаг»:
— Полиции, конечно, это не нравится. Подъехала полиция и сказала, что им, мол, поступил звонок, что тут какая-то украинская агитация. Я считаю, что это мемориал, место памяти, а не какой-то там агитпункт. Тут должны быть фотографии, краткая биография и цветы, цветы, цветы. Деньги присылают именно для этого, и ни на какие другие вещи их тратить нельзя.
На нужды мемориала действительно приходят пожертвования со всего мира. Для приема пожертвований открыты два счета — через один волонтеры собирают деньги на покупку цветов, через второй — на обустройство мемориала и нужды дежурных. При этом покупка еды на пожертвования предусмотрена только для малоимущих волонтеров. Остальные, если стоят подолгу, сами приносят себе еду. И чай в термосе всегда у всех есть — без него сейчас можно окоченеть.
Послушав про погромы, я спросил дежурных, как они не боятся возвращаться к мемориалу, восстанавливать его, дальше охранять. Мне ответил Дмитрий Ильич:
— Если сейчас это уберут, значит, в памяти будет что-то стерто. А стирать из памяти даже одну молекулу какую-то — нехорошо. А это — не молекула. Это — целая страница. Государственный общественный деятель был убит здесь.
— (продолжает) Награды у него. Два раза Россия его наградила. У меня ни одной медали, например. Надо, чтоб память об этом человеке сохранялась подольше. Рано или поздно это все уйдет, конечно, но надо, чтоб уходило подольше.
«Всех на всех»
В воскресенье, 18 ноября, я пошел к Третьяковской галерее в Лаврушинском переулке, чтобы поговорить с участниками бессрочного пикета. «Новая» несколько раз писала про этих людей, стоящих с 6 сентября с плакатами в поддержку Сенцова и за обмен заключенными между Россией и Украиной.
Обычно пикетчики стоят у администрации президента и у памятника Окуджаве на Старом Арбате, но в воскресенье была тематическая акция в поддержку крымских татар, подвергшихся политическому преследованию после присоединения Крыма. Для проведения акции и было выбрано 18-е число — такая параллель с 18 мая 1944 года, когда началась депортация крымских татар в Среднюю Азию.
справка
Речь идет, например, об осужденных по делу запрещенной в России организации «Хизб ут-Тахрир», члены которой, по мнению следствия, вели террористическую деятельность в Крыму и готовились к насильственному захвату власти. В марте 2018 года правозащитный центр «Мемориал» признал их политзаключенными.
У Инженерного корпуса выстроилась большая очередь за билетами на выставку Куинджи. Двое молодых парней бегали с фотоаппаратами и снимали мерзнущих людей с разных ракурсов.
Метрах в двадцати от очереди, у забора галереи, стоял мужчина в очках с синим плакатом «Нет депортации крымских татар в российские тюрьмы».
Он был одет теплее, чем люди в очереди, — синяя зимняя куртка, синяя шапка, на руках огромные кожаные перчатки, чтобы руки не замерзли держать плакат. Пикетчики сократили «смену» до получаса в связи с холодами, раньше стояли и по два часа, а кто-то и по четыре.
Из очереди на пикетчика с любопытством смотрело несколько детей. И несколько взрослых — но эти без особого любопытства.
Фотографов пикетчик тоже не заинтересовал.
Мужчина, стоящий в пикете, — Александр Витальевич Рекубратский, научный сотрудник, селекционер, занимающийся «созданием новых пород рыб». Но что важнее в данном случае, он — участник инициативной группы бессрочного пикета, и сегодня он «как всегда, приехал из Дмитрова», потратив на дорогу несколько часов. Александр — автор онлайн-петиции за обмен всех на всех, которую подписали уже 62 тысячи человек. Среди этих людей, как объяснил он мне потом, «были и правые, и сторонники Донбасса», потому что «идею обмена разделяют многие».
Внезапно отделившись от очереди в Третьяковку, к Александру Витальевичу подошли две бабушки, чтобы спросить его об идее пикета в поддержку крымских татар.
— Существуют массовые притеснения крымских татар по национальному признаку. Согласитесь, это очень плохо. По телевизору об этом не говорят, — объяснил Александр Витальевич.
Бабушки вроде бы понимающе кивнули, спросили, не холодно ли ему, и пожелали удачи.
По Лаврушинскому переулку быстро шла пожилая пара. Женщина на ходу начала читать слова на плакате, потом сбавила ход и окончательно остановилась, пройдя еще несколько шагов с задумчивым лицом.
— Мариночка, ну пойдем, зачем тебе это? — спросил ее спутник.
— Я должна была прочитать, почему ты меня вытягиваешь? — ответила ему женщина, позволяя увести себя.
Организатор бессрочного пикета, психолог Юлия Самойлова, рассказывала мне, что реакция людей на пикетчиков бывает разной. Кто-то из прохожих говорит, что они — «такие же террористы, как и Сенцов». Но бывали случаи, когда люди, увидев людей в пикете, сначала «не могли поверить своим глазам», а потом подходили и благодарили — Юлия рассказывала мне про жительницу Харькова, которая просто обняла пикетчицу на Старом Арбате, сказав «Дякую». А вообще, по мнению Юлии, «важная функция пикета — просветительская»: рассказывать людям о том, о чем они не знают.
Через полчаса Александра Рекубратского сменил Константин Котов — мужчина со значком «Нет войне» на куртке. Перед тем как сменить пикетчика, Константин сфотографировал его с плакатом и выложил фотографию в группе пикета в фейсбуке. Дежурные фотографировали всех пикетчиков, чтобы потом выложить их фотографии. В этой группе больше 800 человек, они много общаются друг с другом, комментируют и репостят отчеты с пикетов.
Александр и Константин пришли на Лаврушинский переулок вместе. Пока пикетировал Александр, Константин дежурил рядышком. Теперь они поменялись. Пикетчика никогда не оставляют на улице одного — недалеко от него всегда находится дежурный.
Константин ведет график дежурств пикетчиков. Он работает программистом, поэтому дежурит либо в будни, по утрам перед работой, либо в выходные. Говорит, тяжело, «но что делать»:
«Я смотрел ролик на ютубе, и там сказали, что Олег Сенцов объявил голодовку. Я, конечно, знал про Олега Сенцова, но как-то большого внимания не привлекало… А вот когда узнал о голодовке, что по всему миру акции в его поддержку объявили, то я тоже прочитал о нем информацию, посмотрел фильм Аскольда Курова «Процесс» и понял, что этого человека, конечно, нужно поддерживать. И нужно что-то делать».
Сейчас участников бессрочного пикета около 30 человек (из них около 13 дежурных). Во время голодовки Сенцова пикетчиков было больше, но потом люди ушли и остался только костяк. Всего с 6 сентября в пикете успело постоять более 200 человек.
Юлия Самойлова вот так сформулировала их мотивы: «В ситуации, когда идет война и разрушение, мы хотим объединять людей. Наш пикет не политический, он человеческий. Мы видим, что в нем нет практической пользы, но мы стоим, чтобы совесть была чистая».