Как Украина отказалась от претензий на Кубань
7 августа 1920 года в Варшаве правительства Украинской народной республики и Кубанского края договорились о признании друг друга «суверенными державами». Правда, подписанты ни на Украине, ни на Кубани уже давно ничего не контролировали.
Вообще, вопрос Кубани беспокоил украинских политиков задолго до того, как в октябре 2019-го депутат Верховной Рады Алексей Гончаренко объявил о создании межфракционного объединения «Кубань», призванного заниматься возвращением в культурное и социальное поле Украины «украинских этнических территорий и этнических украинцев».
А за два с половиной года до этого министр инфраструктуры Украины Владимир Омелян заявил, что «мы восстановим авиасообщение с Россией только после возвращения Крыма, востока Украины и, надеюсь, Кубани», — причём речь шла не о духовном, а именно о территориальном «возвращении». Но, по сложившейся традиции, украинские политики невежественны и просто не знают, что 7 августа 1920 года Украинская народная республика отказалась от претензий на Кубань.
Но если перипетии петлюровцев и их попадание в Варшаву в обозе польских войск достаточно широко известны, то на истории кубанцев стоит остановиться подробнее.
На момент развала Российской Империи на Кубани были распространены проукраинские настроения. Это объяснялось как памятью об исторических корнях кубанского казачества, так и постоянным наплывом чиновничества из малороссийских губерний. Когда 24 сентября 1917 года в Екатеринодаре открылась вторая сессия Кубанской Краевой Рады, на ней выступали радостно встреченные представители из Киева. Рада утвердила вступление Кубани в состав Юго-Восточного союза и выступила за федеративную Российскую республику. 28 января 1918 года эта Рада во главе с Николаем Рябоволом провозгласила Кубанскую народную республику как часть будущей Российской федеративной республики, а уже 16 февраля 1918-го Кубань была провозглашена независимой Кубанской народной республикой.
Однако к тому времени на Кубани уже вовсю устанавливалась советская власть. В начале марта 1918-го большевики заняли Екатеринодар. Поначалу казачество занимало выжидательную позицию и не принимало сторону ни большевиков, ни белой армии, также игнорировались призывы к вступлению в кубанскую армию краевого правительства. Но с весны до осени 1918 года большинство казачьего населения Кубани выступило против большевиков.
Этому способствовала захват и передел войсковых земель, перестройка сословного землепользования казачества и уравнивании его с остальной массой сельского населения, классовая политика большевиков, способствовавшая разжиганию сословной розни, что привело к росту числа погромов казаков, расстрелам и грабежам со стороны «иногородних», мародерство некоторых красноармейских отрядов, состоявших из иногородних, и акты «расказачивания». Кроме этого в течение всего 1918 года шла тайная борьба за влияние на Кубань между Украинской державой Скоропадского и Всевеликим войском Донским, которые имели своих союзников в краевом правительстве и в перспективе стремились присоединить Кубань к себе.
28 мая 1918 года в Киев прибыла делегация главы Краевой рады. Официально предметом переговоров были вопросы установления межгосударственных отношений и оказание Украиной помощи Кубани в борьбе с большевиками. Одновременно велись тайные переговоры о присоединении Кубани к Украине. О характере этих переговоров стало известно представителям Дона, и под давлением донского правительства правительство Кубани запретило своей делегации вести переговоры об объединении.
Однако были активизированы переговоры о помощи поставками оружия, которые успешно завершились, и уже в конце июня Украинская держава гетмана Скоропадского поставила на Кубань 9700 винтовок, 5 млн. патронов, 50 тыс. снарядов для 3-дюймовых орудий. Подобные поставки осуществлялись и в дальнейшем. Однако тайные политические контакты между кубанцами и украинским правительством продолжались. В то время, когда Добровольческая армия готовилась к походу на Екатеринодар, украинская сторона предложила высадить десант на азовском побережье Кубани. В это время должно было начаться подготовленное казацкое восстание.
Планировалось объединёнными усилиями изгнать большевиков и провозгласить объединение Украины и Кубани. Из Харькова на азовское побережье была переброшена дивизия генерала Натиева (15 тысяч человек), однако план провалился как из-за двойной игры немцев, так и из-за промедления высших чинов гетманского военного министерства.
23 июня 1918 года в Новочеркасске прошло заседание Кубанского правительства, на котором решался вопрос о том, на кого ориентироваться в дальнейшем — на Украину или Добровольческую армию. После ультиматума генерала Алексеева большинством голосов вопрос был решён в пользу добровольцев. Последние рассматривали Кубань как неотъемлемую часть России, стремились к упразднению кубанского правительства и Рады и подчинению атамана Кубанского казачьего войска командующему Добровольческой армии.
Кубанцы же стремились отстоять свою самостоятельность и желали играть более важную роль при решении как военных, так и политических вопросов. Кроме того, борясь с противодействием кубанских властей, Деникин постоянно вмешивался во внутренние дела казачьих областей, что, в свою очередь, вызывало недовольство казачьих органов власти.
Кстати, в ноябре 1918-го по приказу командования Добровольческой армии в посольстве Украины при Кубанском краевом правительстве был проведён обыск, а посол Фёдор Боржинский был задержан. Фактически посольство прекратило работу, с него был сорван сине-жёлтый флаг.
Кубанско-деникинское противостояние обострилось после 13 июня 1919 года. В этот день в Ростове-на-Дону на Южно-русской конференции глава Кубанской краевой рады Николай Рябовол выступил с речью, в которой критиковал деникинский режим. Вскоре он был застрелен в холле отеля «Палас». Это убийство вызвало значительное возмущение на Кубани.
Пока дела на фронте шли успешно на настроениях казаков это особо не сказалось, но как только Деникин начал терпеть поражения кубанские казаки стали покидать действующую армию, позже дезертирство кубанцев стало массовым. Их доля в войсках Деникина, в конце 1918 года составлявшая 68,75%, к началу 1920 года упала до 10%, что стало одной из причин поражения белой армии в боях с большевиками.
В начале осени 1919 года депутаты Кубанской краевой рады начали вести активную пропаганду по отделению Кубани от России, также начались переговоры с Грузией и Украинской народной республикой. Одновременно делегация Кубани на Парижской мирной конференции поставила вопрос о принятии Кубанской народной республики в Лигу Наций, и подписала договор с представителями меджлиса Горской республики.
Наиболее ярыми самостийниками являлась черноморская часть кубанского казачества, среди которой были особенно сильно развиты проукраинские настроения. По мнению генерала Деникина, слово «черноморец» стало синонимом украинофила и сепаратиста. «Линейные» казаки, потомки донских казаков, опасавшиеся национальной дискриминации, ожидавшей их в случае украинизации Кубани, выступали против украинофильской тенденции черноморцев. Это противостояние внутри кубанских институтов власти мешало руководству ВСЮР проводить свою линию, как в военном, так и в политическом отношениях.
Обострившаяся обстановка на фронте, а также усилившаяся антиденикинская пропаганда со стороны черноморской части Рады, вынудили генерала Деникина пойти на решительные меры в вопросе отношений с кубанцами. И здесь, как нельзя кстати пригодился договор, заключенный кубанской делегацией в Париже с представителями Горской республики. Последняя находилась в состоянии войны с Терским казачьим войском, которому покровительствовало командование ВСЮР. Таким образом, договор, заключенный между Кубанью и Горской республикой, рассматривался как направленный против главного командования ВСЮР.
На этом основании 7 ноября 1919 года генерал Деникин отдал приказ о немедленном предании полевому суду всех лиц, подписавших этот договор. Один из участников парижской делегации, священник Алексей Кулабухов, был повешен. Остальные члены делегации, боясь расправы, не вернулись на Кубань — среди них был и первый глава правительства Кубани Лука Быч.
В конце февраля — начале марта 1920 года на фронте наступил перелом, Красная армия перешла в наступление. Деникин пытался бороться с дезертирством, направляя в кубанские станицы так называемые «отряды порядка», формируемые из донских казаков. Но это вызвало ещё большую враждебность кубанцев: станичники выносили решения об удалении Деникина с Кубани, участились массовые переходы кубанских казаков на сторону красных. 3 марта 1920-го Красная армия начала Кубано-Новороссийскую операцию. Добровольческий корпус, донская и кубанские армии начали отход. 17 марта Красная армия вошла в Екатеринодар. Кубанская армия была прижата к границе Грузии и 2-3 мая 1920 года мая капитулировала.
Кубанская народная республика, её правительство и Кубанское казачье войско были упразднены.
Последний глава правительства Кубани, придерживающийся проукраинских взглядов Василий Иванис, после Новороссийской эвакуации попал в Константинополь. Позже он окажется в Чехословакии, однако по состоянию на начало августа 1920 года в Польше находились несколько высокопоставленных чиновников бывшего правительства Кубани. Среди них — министр финансов Иван Ивасюк (уроженец Хотинского уезда Бессарабии) и заместитель министра иностранных дел Игнат Билый (кубанец, выходец из Темрюцкого уезда). Последний оказался в Варшаве вместе с правительством Петлюры, при котором он был посланником от Кубани.
Именно Ивасюк и Билый, а также бывший полтавчанин Павел Сулятицкий (министр юстиции Кубани, до того с 1916-го работавший судьёй в Екатеринодаре) 7 августа 1920 года в дипломатической миссии УНР в Варшаве подписали договор между правительствами Украинской народной республики и Кубани о взаимном признании суверенными государствами. Никаких ссылок на полномочия подписантов с кубанской стороны в договоре не содержится, тогда как сторона украинская (вице-премьер Ливицкий, министры Тимошенко и Стемповский и глава торгово-экономической миссии УНР в Польше Фещенко-Чопивский) была уполномочена решением Совета Министров УНР от 1 августа 1920 года.
Договор получился очень декларативным и состоял всего из пяти параграфов.
В преамбуле высокопарно сказано, что «исходя из искреннего и твёрдого убеждения в общности исторической судьбы, задач и общих интересов братских Республик Украины и Кубани в их борьбе за политическое освобождение и государственную независимость, сочли необходимым заключить между собой договор на следующих условиях».
В первых трёх параграфах правительства УНР и Кубани взаимно признают Кубанский край с Причерноморьем и Украинскую Народную Республику политически независимыми и суверенными государствами, обязуются поддерживать друг друга в совместной борьбе за государственную независимость обеих Республик в делах военных, политических, хозяйственных и финансовых, а также обязуются не заключать никаких договоров или конвенций с другими государствами, которые были бы направлены против интересов которого-нибудь из участников этого договора.
В четвёртом параграфе стороны обязуются заключить между собой в ближайшем времени морскую конвенцию, а также договоры, регулирующие хозяйственные и финансовые взаимоотношения между обеими республиками. Пятый параграф гласит, что договор вступает в силу с момента его подписания, и после созыва соответствующих высших законодательных государственных учреждений обеих Республик должен быть немедленно внесен на ратификацию. Даже глубоко патриотическая украинская версия Википедии отмечает, что «к тому времени договор имел лишь символическое значение и не мог иметь в силу объективных обстоятельств никаких политических или военных последствий».
Но хотелось бы также обратить внимание на то, что фактически это был договор между двумя группами политических украинцев. Все его подписанты, формально представлявшие Кубань, позже стали видными представителями украинской эмиграции.
Так, Игнат Билый, хотя осенью 1920 года ещё встречается с лидером Польши Юзефом Пилсудским и обсуждает с ним «возможность совместной борьбы против империалистического реванша со стороны царских генералов и интернационалистических посягательств большевиков», но уже в 1922 году оказывается на работе в Украинской хозяйственной академии в Подебрадах (Чехословакия). Позже в Праге Билый несколько лет издаёт двуязычный журнал «Вольное казачество — Вільне козацтво», а в 1928 году в книге «Казачьи Земли. Территория и народонаселение» выступает за то, чтобы гипотетическое «казачье государство» было союзником Украины:
«Каковым бы в будущем Казачье Государство не было, оно немыслимо при враждебных отношениях с Украиной. Украина, опираясь на украинское население Казачьих Земель, всегда имела бы возможность парализовать тем враждебные против себя действия. Мир и союз Казачьих Земель с Украиной, как и мир казаков с местным украинским населением — являются хорошими, действительными предпосылками и базой для будущей Казачьей Государственности».
Но если Игнат Билый, по крайней мере формально, придерживался линии на обособленность Кубани, и в 1940-1950-х годах даже был избран частью казачьих организаций на пост Верховного атамана, то Иван Ивасюк до своей смерти в 1933-м был преподавателем Украинской хозяйственной академии в Подебрадах, и свою книгу «Кубань: экономический очерк» издал в 1925-м на украинском языке.
Павел Сулятицкий, который жил то в Чехословакии, то в Польше, свои «Очерки по истории революции на Кубани» (1926) также опубликовал на украинском. При этом описание истории Кубани у Сулятицкого весьма специфическое:
«Когда свободных земель на Кубани было много, казак снимал шапку перед новым переселенцем с Украины и просил: «Не проходите, родненький, мимо нашего куреня… Да у нас вам, дяденька, хорошо будет… Поможем вам и дом поставить». «Дяденька» и «братик» не были чужими людьми, это были дети и внуки запорожцев, родственники их и знакомые, или крестьяне-земледельцы с Полтавщины, Харьковщины, Черниговщины… Новых переселенцев с радостью записывали в казаки».
Среди сотрудников Украинской хозяйственной академии в Подебрадах оказались также первый и последний премьеры Кубани — Лука Быч и Василий Иванис. Быч «украинизировался» настолько, что 11 мая 1941 направил письмо главе Провода ОУН* полковнику Андрею Мельнику, в котором отметил, что он как кубанский казак-украинец считает своим долгом выразить свое мнение в деле политического положения Кубани и юго-восточных границ украинского государства.
В письме, в частности, говорится: «Кубанский Край, преобладающее большинство населения которого составляют украинцы, должен входить в состав Украинского Государства».
Лука Быч умер в Праге в январе 1945-го, а вот Ваислий Иванис, который сначала оказался в Мюнхене и в 1948-м переехал в Канаду, до конца своей жизни в середине 1970-х поддерживал присоединение Кубани к Украине. Так, в эпилоге изданной в 1968 году в Мюнхене (естественно, на украинском языке) книге «Борьба Кубани за независимость» Иванис написал: «В перспективе Северный Кавказ географически и национально мог бы объединиться с Украинской Народной Республикой».
Примечательно, что бывшие премьеры Кубани ни словом не вспоминали договор от 7 августа 1920 года, по которому их край был признан суверенным государством со стороны УНР. В их понимании, как и у нынешних лимитрофов, ранее бывших в составе Российской империи или СССР, слово «суверенитет» имеет лишь одно значение — быть отдельно от России и против неё.
