Режиссер Сергей Новиков — о постановке «Анны Болейн» и зрителе, уставшем от «марсианских хроник»
Сергей Новиков поставил в МАМТе редкую для России оперу — «Анну Болейн» Доницетти. В осеннем номере «Сноба» поговорили с режиссером о том, почему эта история до сих пор актуальна, как сделать классику понятной зрителю и почему не надо бояться «устаревших» форматов.
Прежде всего почему такой выбор — «Анна Болейн»?
У этой оперы интересная история. Доницетти и Беллини написали оперы, которые позже (вместе с операми Россини) стали классифицировать как оперы в стиле бельканто. И, как считают исследователи их творчества, они заочно соперничали за популярность у публики именно «Анной Болейн» и «Нормой». Доницетти написал «Анну Болейн» в 1830 году, а Беллини выпустил «Норму» в 1831-м.
Два года назад в Театре Станиславского и Немировича-Данченко поставили «Норму» Беллини, а «Анна Болейн» Доницетти у нас не шла никогда — в Москве ее последняя постановка была, кажется, в 1904 году. Дать зрителям возможность сравнить оба произведения — эти бриллианты бельканто — благородная задача. «Анна Болейн» по традиции ставится на примадонну, в нашем случае титульную партию исполняет Хибла Герзмава. Ранее она пела эту партию в «Ла Скала». Приятно, что теперь у нее успех в этой роли в ее родном театре. Зрители встретили оперу и постановку очень тепло.
Чем история Анны отличается от Нормы?
Либреттист Феличе Романи (автор и «Нормы», и «Анны Болейн») использовал одну и ту же систему образов: властный мужчина, его отвергнутая жена и молодая фаворитка. Но если в «Норме» история абстрактная (друиды, I век н. э.), то здесь — реальные исторические персонажи.
Но главная драматургическая сложность «Анны Болейн» в том, что все ключевые события произошли до начала действия. К моменту поднятия занавеса «Аннушка уже разлила масло», как написано у Булгакова. Королева Анна уже в опале: в первом же хоре поют «закатывается ее звезда». Король уже влюблен в новую пассию, и та отвечает ему взаимностью. И женщина, которая вчера была любимой женой, мешает. В этом есть определенная сложность: мы должны зрителю, который, может быть, ничего не прочитал по теме до того, как прийти в театр, рассказать, что было «до» поднятия занавеса.
Поэтому на финальной части увертюры мы показываем видеозарисовку, чтобы погрузить публику в контекст.
Есть такой известный исторический мем, как в школе в Англии учат запоминать жен Генриха. «Развелся, казнил, умерла. Развелся, казнил, пережила».
Но все-таки Анна Болейн выделяется из других жен Генриха VIII тем, что именно ради нее была перевернута внутренняя политика Британии. Государство вышло из-под власти Римской католической церкви, и король сам стал первоиерархом, то есть не только светским руководителем, но и церковным. Именно она родила ему дочь — будущую Елизавету I, которая правила 44 года и при ее правлении в Британии был так называемый золотой век.
Чем интересна постановка с точки зрения режиссуры?
Если говорить о мизансценах, то здесь почти нет простора для экспериментов. Сама природа опер бельканто диктует определенные рамки. Виртуозные вокальные партии требуют от певцов такой концентрации на музыкальной стороне, что перегружать их сложной сценической «акробатикой» просто невозможно. Главная цель режиссуры здесь — создать изящную оправу, в которой голос, как бриллиант, сможет раскрыться во всей красоте. Да, нужно четко выстроить логику персонажей — кто кому и кем приходится, как развиваются их отношения, как они переходят из одного эмоционального состояния в другое. Как говорил Борис Покровский, артист должен понимать «кто кому тетя».
Некоторые «любители» критиковать из-за статичности могут называть это «оперой в костюмах», но иначе нельзя. В операх конца XIX–XX века, когда композиторы отошли от доминирования музыкальных трюков в пользу драматической правды, можно создавать полноценный театральный спектакль с динамичным действием. А здесь — прежде всего музыка. И если мы хотим сохранить ее красоту, условности неизбежны.
А не было желания осовременить оперу?
В отношении осовременивания у меня сложилась такая внутренняя логика. Если название очень популярное, то можно осовременивать. Что бы мы ни делали, как бы ни меняли сюжет, все сразу же считывают: тут должно быть так, а происходит по-другому, значит, постановщики что-то хотели этим сказать. А если опера не очень известная, то можно напридумывать «интересных решений», а публика это просто-напросто не прочитает, не сможет сопоставить, как должно быть и что происходит на сцене. Тогда это «осовременивание» просто не сработает.
Мы с вами недавно беседовали по поводу оперы «Борис Годунов» в «Зарядье», там как раз были необычные режиссерские решения: параллельно со сценическим действием на экране транслировались исторические справки о времени правления Бориса Годунова.
«Борис Годунов» — оперный хит. Все знают, что к чему и почему. Но мы добавили параллельный слой изложения исторического контекста: рассказ о том, что Борис Годунов как очень просвещенный, мудрый правитель сразу же создал для себя систему информирования, жестко держал руку на политическом пульсе страны того времени.
Он получал огромное количество донесений, справок, информации. У нас там есть «этажерка», которая сначала пуста, а потом наполняется свитками. Передавая власть своему сыну Федору, Годунов на нее показывает: «Учись, сын, читай, слушай глас народа!» И умирает фактически задохнувшийся от этих свитков. Проекционный экран позволяет рассказать исторические факты того времени. И зритель, читая эти данные, совершенно по-другому смотрит на события оперы, которую, казалось бы, давно прекрасно знает…
Есть какое-то видение, как должна развиваться современная опера у нас в стране? И в какую сторону вам хотелось бы ее развивать?
Мне крайне важно, чтобы опера в принципе развивалась, а не становилась музейным жанром. В 1990-е казалось, что жанр умирает — все эти истории о королях и фараонах выглядели архаично на фоне новых социальных проблем. Но мне кажется, пусть будет многообразие: и исторические костюмные спектакли, и авангардные эксперименты. Видел после премьеры «Анны Болейн» комментарии: «Так уже давно не ставят. Это прошлый век. Историческая костюмная опера. Зачем это нужно?»
А вокруг меня, наоборот, были другие комментарии. На тему «как надоели эти современные постановки, приятно видеть классический вариант, без странных костюмов и непонятных декораций».
Это говорит о том, что многие наелись немецкого минимализма и стремятся к живописной сценографии. Не в том смысле, что она должна быть банальной, а чтобы соответствовала времени и месту действия. Смотришь и отдыхаешь. А не марсианские хроники в «Мадам Баттерфляй»…
Была очень известна постановка «Пиковой дамы» одного нашего корифея режиссуры, действие происходит в сумасшедшем доме. Это было 30 лет назад и казалось новым словом в оперной сценографии. Теперь уже никого сумасшедшим домом на сцене не удивишь, публике хочется вернуться к классике. Пройдет еще 30 лет, зритель скажет: давайте снова в сумасшедшем доме петь. Вполне себе может быть такое (смеется).
Валерий Гергиев много говорит о том, что надо восстанавливать русскую оперу. Чтобы все оперы Мусоргского, Глинки обязательно звучали и были в репертуаре. У вас нет такой сверхзадачи?
У Валерия Абисаловича идея, насколько я знаю, не только в том, чтобы восстановить все русские оперы, но и в том, чтобы сделать цикл исторических опер. Туда же вписываются и сочинения Верди, Доницетти, Россини. Например, в связке с «Анной Болейн» он сразу же упоминает «Марию Стюарт». Это вторая опера у Доницетти из английской трилогии, есть еще третья — «Роберто Деверё». «Анна Болейн» в МАМТе уже есть, так что начало циклу положено.
Беседовала: Дженнет Арльт