Булат
Детство, начало лета, солнце в пол мира, окна распахнуты навстречу первому теплу и из их чисто вымытых прозрачных ладоней льется на улицу удивительный мужской голос – спокойный, мудрый, красивый в своей простоте и особой нежности. Я совсем еще девчонка, лет 12, то, о чем он поет, мне еще не знакомо, но что-то в словах его песни заставляет остановиться и прислушаться, завораживает и уводит в какой-то новый, удивительный мир:
Живописцы, окуните ваши кисти
В суету дворов арбатских и в зарю,
Чтобы были ваши кисти словно листья.
Словно листья, словно листья к ноябрю.
Окуните ваши кисти в голубое,
По традиции забытой городской,
Нарисуйте и прилежно и с любовью,
Как с любовью мы проходим по Тверской.
Мостовая пусть качнется, как очнется!
Пусть начнется, что еще не началось!
Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтется...
Что гадать нам: удалось — не удалось?
Вы, как судьи, нарисуйте наши судьбы,
наше лето, нашу зиму и весну...
Ничего, что мы — чужие. Вы рисуйте!
Я потом, что непонятно, объясню.
И хочется стать одним из этих живописцев, рисовать, рисовать, отчаянно окунувшись в тему жизни, узнать, как это - с любовью по Тверской, да и где она, эта Тверская, что за птица? Жить хочется, что-то сделать ТАКОЕ!
А потом, в 17 юных лет, когда наши мальчики из-за школьных парт, не успев опериться, со всех полигонов страны потянулись на афганскую войну, когда стали приходить первые похоронки, зазвучала в душе тоскливым аккордом песня, написанная им о совсем другом поколении, о других мальчиках и девочках
ДО СВИДАНИЯ, МАЛЬЧИКИ
Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли –
Повзрослели они до поры,
На пороге едва помаячили
И ушли, за солдатом - солдат...
До свидания, мальчики!
Мальчики, постарайтесь вернуться назад.
Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,
Не жалейте ни пуль, ни гранат
И себя не щадите, и все-таки
Постарайтесь вернуться назад.
Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
Вместо свадеб - разлуки и дым,
Наши девочки платьица белые
Раздарили сестренкам своим.
Сапоги - ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон...
Вы наплюйте на сплетников, девочки.
Мы сведем с ними счеты потом.
Пусть болтают, что верить вам не во что,
Что идете войной наугад...
До свидания, девочки! Девочки,
Постарайтесь вернуться назад.
Нас, советских детей, не учили молиться Богу. Не потому, что некому, а потому, что нельзя! Бабушки молились украдкой, замирая, когда мы входили в комнату. И вдруг ОН, как будто ему все можно:
Пока Земля еще вертится,
Пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому,
Чего у него нет:
Мудрому дай голову,
Трусливому дай коня,
Дай счастливому денег...
И не забудь про меня.
Пока Земля еще вертится —
Господи, твоя власть!—
Дай рвущемуся к власти
Навластвоваться всласть,
Дай передышку щедрому,
Хоть до исхода дня.
Каину дай раскаяние...
И не забудь про меня.
Я знаю: ты все умеешь,
Я верую в мудрость твою,
Как верит солдат убитый,
Что он проживает в раю,
Как верит каждое ухо
Тихим речам твоим,
Как веруем и мы сами,
Не ведая, что творим!
Господи мой Боже,
Зеленоглазый мой!
Пока Земля еще вертится,
И это ей странно самой,
Пока ей еще хватает
Времени и огня,
Дай же ты всем понемногу...
И не забудь про меня.
Это он впервые научил нас молиться (простите меня, мои любимые бабушки)!
А как в наивном сознании столь же наивного и юного создания раз и навсегда впечатал образ любви, которую самый лучший на свете мужчина однажды кладет к ногам своей единственной (пусти и далеко не первой) женщины, как букет полевых цветов, чистых в своей непорочности:
Не бродяги, не пропойцы,
За столом семи морей
Вы пропойте, вы пропойте
Славу женщине моей!
Вы в глаза ее взгляните,
Как в спасение свое,
Вы сравните, вы сравните
С близким берегом ее.
Мы земных земней.
И вовсе к черту сказки о богах!
Просто мы на крыльях носим
То, что носят на руках.
Просто нужно очень верить
Этим синим маякам,
И тогда нежданный берег
Из тумана выйдет к вам.
Его стихами хочется делиться и делиться. Его мысли хочется пить неспешно и с почтением, как чашу виноградного вина его Родины, снова и снова. И разговор у костра незаметно станет разговором под утренним солнцем, а затем как-то вдруг он окрасится красками заката – так много у него есть прекрасных стихов, песен и тем. Но …
Я хочу напомнить вам о человеке с гордым и сильным искрящимся именем Булат – Булат Окуджава. 12 июня исполнилось 20 лет с тех пор, как мир потерял одного из сыновей, которыми особенно гордился.
Его стихи здесь: http://rupoem.ru/okudzhava/all.aspx#devochka-plachet-sharik
А напоследок без комментариев
ВОБЛА
Холод войны немилосерд и точен.
Ей равнодушия не занимать.
...Пятеро голодных сыновей и дочек
И одна отчаянная мать.
И каждый из нас глядел в оба,
Как по синей клеенке стола
Случайная одинокая вобла
К земле обетованной плыла,
Как мама руками теплыми
За голову воблу брала,
К телу гордому ее прикасалась,
Раздевала ее догола...
Ах, какой красавицей вобла казалась!
Ах, какою крошечной вобла была!
Она клала на плаху буйную голову,
И летели из-под руки
Навстречу нашему голоду
Чешуи пахучие медяки.
А когда-то кружек звон,
Как звон наковален,
Как колоколов перелив...
Знатоки ее по пивным смаковали,
Королевою снеди пивной нарекли.
...Пятеро голодных сыновей и дочек.
Удар ножа горяч как огонь.
Вобла ложилась кусочек в кусочек –
По сухому кусочку в сухую ладонь.
Нас покачивало военным ветром,
И, наверное, потому
Плыла по клеенке счастливая жертва
Навстречу спасению моему.
ХХХХ
Мгновенно слово. Короток век.
Где ж умещается человек?
Как, и когда, и в какой глуши
Распускаются розы его души?
Как умудряется он успеть
Свое промолчать и свое пропеть,
По планете просеменить,
Гнев на милость переменить?
Как умудряется он, чудак,
На ярмарке поцелуев и драк,
В славословии и пальбе
Выбрать только любовь себе?
Осколок выплеснет его кровь:
«Вот тебе за твою любовь!»
Пощечины перепадут в раю:
«Вот тебе за любовь твою!»
И все ж умудряется он, чудак,
На ярмарке поцелуев и драк,
В славословии и гульбе
Выбрать только любовь себе!