Опыт правильной дружбы с Западом

У Потсдамской конференции, собственно, от «конференции» лишь название. На самом деле, то был настоящий дипломатический «блицкриг», причем каждая из сторон, участвовавшая в мирной «войне», стремилась победить любой ценой. Не только из высших, государственных интересов, но и сугубо личных.

Сталин часто повторял: «Русские всегда умели воевать, но никогда не умели заключать мир». Генералиссимусу предстояло опровергнуть самого себя. Вернее, не так. Заплатив за Победу больше всех, он попросту не мог позволить союзникам получить дивиденды с «чужой крови». Это было бы настоящее предательство всего того, во что он верил, к чему стремился, ради чего жил.

Почему именно Берлин (пригород)? Место крайне неудобное. Во-первых, кругом руины, разрушены коммуникации, связь работает с перебоями, и т. д., и т. п. Во-вторых, туда еще надо добраться. С 1942 года действовало постановление Политбюро, запрещающее высшему руководству летать самолетами, а железнодорожные пути находились в таком состоянии, что можно сказать — их не было вовсе. И, тем не менее, Сталин выбрал Потсдам, чтобы партнеры по переговорному столу ни на секунду не забывали — КТО и ГДЕ закончил войну. Моральное превосходство — уже преимущество.

Второй политический «тяжеловес» — Черчилль — очень спешил. Его часы отсчитывали уже не минуты — секунды до парламентских выборов. Британский премьер не сомневался — «благодарный» народ не забудет его схватку с Гитлером, ради чего он был готов на все, включая сделку с «дьяволом». Уже во время конференции выяснится — англичане рассудили по-другому: лидер сделал свое дело, лидер может уходить.

А пока Черчилль верит в свою звезду, но для усиления блеска ему нужен — да что там «нужен» — позарез необходим, ЛИЧНЫЙ успех на переговорах. И в рамках предвыборного «пиара», и для укрепления статуса «отца нации». Чтобы смело заявить — британцы, я отстоял не только ваше настоящее, но и выиграл для вас будущее. Именно Черчилль настоял на времени Потсдамской конференции, начавшейся 17 июля. Но как он «ни подгонял», все ж таки не смог передвинуть сроки, чтобы целиком «уложиться» до выборов.

У президента США — свои резоны. Вознесенный на вершину после смерти Рузвельта, Трумэн очень хотел доказать — он «не хуже». Предпосылки для уверенности были: по результатам Второй мировой войны Америка сказочно разбогатела, «великую депрессию» надолго похоронили в золотой могиле. Де-факто США уже стали вторым мировым полюсом, следовало подтвердить имперские амбиции документально.

Трумэн, с атомной бомбой в кармане, собирался показать «взрослым дядям» — их век прошел. Отныне моду диктуют «пионеры» с Запада, а не «пенсионеры» с Востока. Он так торопился насладиться унижением «дядюшки Джо» — напугать самого Сталина дорого стоит — что выложил свой «атомный козырь» практически сразу, не дожидаясь наиболее подходящего момента. Реакция разочаровала: Сталин равнодушно (не знаю, чего это ему стоило) выслушал про «оружие ужасающей силы». Чтобы хоть как-то успокоиться в обманутых ожиданиях, Трумэн сделал вывод — Сталин «не понял».

Вот такая «теплая» компания собралась на «дружеские посиделки» в Потсдаме. Для работы выбрали дворец кронпринца — Цецилиенхоф. Здание было и относительно сохранившимся, и довольно вместительным — более 170 комнат. Однако помещений все равно оказалось маловато. Например, для советского лидера не хватило отдельного туалета (по условиям не гигиены и безопасности каждому руководителю полагался отдельный «нужник»).

Как вспоминал переводчик Сталина Валентин Бережков, при очередном походе в туалет, куда он сопровождал вождя, они застали у писсуара нового британского премьера Эттли. Тот пошутил, мол, в капиталистическом мире здесь — единственное место, где рабочие держат средства производства в своих руках. Сталин ответил: «У нас тоже».

Все делегации разместились на виллах в районе Бабельсберг, который авиация союзников почти не тронула. Англичане выделили для своей охраны около пяти тысяч солдат, американцы создали специальные подразделения, где собрали весь армейский «цвет». Но самая масштабная «войсковая операция», естественно, была у наших — 7 полков НКВД, полторы тысячи (!) оперативников, вспомогательные службы.

Отдельного упоминания достойны мероприятия по доставке Сталина в Потсдам. Меня более всего поразил тот факт, что в кратчайшие сроки для второго (и последнего) путешествия вождя за рубеж была построена специальная железная дорога. Известно — европейские пути уже советских. Можно было, как обычно, в Бресте переставить вагоны на евроколеса. Но взять на себя ответственность за последствия (не дай Бог, САМОМУ это не понравится!) никто не решился. Поэтому весь железнодорожный путь от границы СССР до Потсдама — 828 километров — «перешили» на советский стандарт.

Итак, после массированной подготовки дипломатическая битва началась. Черчилль и Трумэн постарались сразу же поставить «дядю Джо» на «место». Главный вопрос — вопрос о будущих европейских границах — они очень хотели «разрулить» вдвоем. А партнеру взамен предложить то, на что он и так имел право — репарации Германии. Фокус не удался, Сталин не стал церемониться, напомнив, чей народ главный победитель.

На первом же пленарном заседании вновь (как в Тегеране и Ялте) заговорили о Польше. Советская делегация отстаивала западную польскую границу по рекам Одеру — Нейсе. Трумэн упрекнул Сталина, дескать, тот уже фактически передал полякам эти районы, не дождавшись мирной конференции. По настоянию советской стороны в Потсдам прибыли представители из Варшавы во главе с Болеславом Берутом.

Польская делегация требовала немецкие земли и обещала демократические выборы. Черчилль и Трумэн предлагали не спешить, а Черчилль выразил унизительное сомнение, что Польша сможет успешно «переварить» столь огромную территорию. Кстати, «польский вопрос», стоивший Черчиллю столько крови (в переносном смысле, конечно), был последним, который он обсуждал в ранге премьер-министра Великобритании.

«Польская операция» оказалась одной из самых ожесточенных. Жаль, в официальной Варшаве не помнят (или делают вид, что забыли), как зарождалась очередная государственность поляков. Другими словами, за счет немецких земель Сталин сделал Польше своеобразную «компенсацию» за последствия пакта Молотова-Риббентропа.

Следующим «разгромом» Британии и США стало решение о присоединение к Советскому Союзу северной части Восточной Пруссии с Кенигсбергом. (Между прочим, «кусочек» Пруссии вместе с Клайпедой достался Литве.) В обмен на согласие СССР участвовать в войне против Японии союзникам пришлось закрыть глаза на то, что красный флаг поднялся над Южным Сахалином и Южными Курилами. Вдобавок ко всему были удовлетворены практически все требования СССР, касавшиеся компенсации ущерба, нанесенного немцами. Военно-морской флот Германии делился в равных пропорциях между тремя странами. Большую часть германских подлодок затопили. Судьбу нацистских преступников предстояло определить на международном трибунале (хотя Черчилль вначале предлагал «передавить» их без особого шума).

Сейчас ясно — генералиссимусу удалось «продавить» своих дипломатических противников практически по всем фронтам. Отдельные «поражения» (например, «не прошла» отмена конвенции Монтре, касающаяся проливов Босфора и Дарданелл) не способны смазать общую картину. Прагматик до мозга костей, Сталин не мог не понимать — победа будет пирровой, с «союзниками» придется распрощаться. Так и вышло: Потсдам стал прологом холодной войны. НО! Советский Союз получил супервыгодный мир. Много позже другие руководители нашего государства действовали в обратном порядке — разменивали державные интересы на «хорошие отношения». Но это уже другая — во всех смыслах — история.