СЕРЁГА ДОНСКОЙ. БОЙ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ
“На отдельных участках фронта происходили бои местного значения. Голос Левитана был уверенным и четким. Мало кто тогда догадывался, что скрывается за этой короткой фразой. Это потом будет Сталинград и Курск, освобождение Крыма и взятие Берлина. Потом. А сейчас фраза “бои местного значения“ говорила об одном: бьет нас немец, и мы отступаем. Не просто отступаем - драпаем, оставляя технику и тысячи пленных, не успевая хоронить погибших и бросая на произвол судьбы мирных жителей.
- Отцы, а вы откуда тут взялись?
Молодой лейтенант в кубанке, поднимая горячую пыль, осадил взмыленного жеребца у походной кухни, которую из последних сил тянула старая худющая лошадёнка.
- Да вот, товарищ командир, харчи привез хлопцам. А никого нема. Поховались все куда-то. Справные харчи, настоящий борщ с мясом! Тёлку давеча бомбой убило, вот я и расстарался, - слезая с повозки, проговорил пожилой повар с выцветшими ресницами в белой от пота гимнастёрке.
- Да какой, к черту, борщ, какое мясо! Немцы переправу захватили, танки уже на этом берегу. Приказ всем отступать, а ты - со своим борщом! Бросайте свой самовар и тикайте, мы - последние, за нами никого больше нет, фрицы через полчаса тута будут!
- Не можно бросать, товарищ командир, добро казенное! Да мы скоренько, не догонит нас немец, правда, Микола?..
Микола - это средних лет узбек Махмуд Мустафа, которого Иван Колубяка подобрал в овраге - тот просто сидел со своим “максимом”, не понимая, что делать и куда идти. Сбитые в кровь ноги не оставляли никаких шансов вырваться из этой передряги.
Мустафа закивал головой, но по глазам было видно, что он не понимал происходящего и полностью доверился деятельному Ивану.
- Ну, как знаете, мне некогда тут с вами, у меня приказ комкора.
Поднимая клубы пыли, казачий разъезд галопом ушел за косогор.
- Вот такие дела, Микола, хреновые дела, земляк. Ну, родимая, давай, выноси, на тебя одна надежда!
Но эта “надежда” сама еле держалась на ногах.
Миновав село с красивым названием Журавушка, повозка прогромыхала по старенькому мосту и остановилась. Впереди на десятки километров была ровная степь и жгучее рыжее солнце со всех сторон.
- Значит, так, Микола, видно не судьба нам с тобой от немца сховаться. Слышь, уже моторы ихние гудят, догонят они нас, супостаты... Бой принимать будем, али, чай, мы с тобой не солдаты? Хлопчикам еще жить да жить, пусть далече скачут, а мы повоюем. Да и место справное, вот тут, в камышах...
- Нептун, Нептун, я - Луна, Нептун, ответьте Луне... Нептун...
- Я - Нептун!
- Нептун, почему не выполнили приказ? Почему вступили в бой? Под трибунал захотел, лейтенант?!
- Никак нет, в бой не вступал, все подразделения отошли, мы были последними.
- А кто же тогда в Журавушке воюет? Авиаразведка докладывает, что немцы из деревни уходят, окапываются.
Разнуздав Орлика и спрятав двуколку в зарослях, Иван и Мустафа выбрали удобное место за мосточком. По-деловому установили “максима”, ровнёхонько сложили вещички, попили водички и стали ждать.
Мотоциклетная рота шла ровной вереницей. С закатанными по локоть рукавами мундиров, в запылённых очках. Немцы без опаски прошли все село. Не было еще тогда страха и боязни. Сила была. Кто может ей противостоять? Никто.
Разведка проскочила мост и, махнув рукой колонне, понеслась дальше в степь. Цепочка мотоциклов заполнила мост.
- Ну, вот и мы сгодились. Смотри, Микола, как учили: не спеши, пуляй с расстановкой, припасу у нас мало, а супостатов вона скильки... чтоб ни один патрон не пропал, целься справно!
Тишина резала уши, только жаворонки выводили замысловатые трели и хор кузнечиков подыгрывал их мелодии. Урчание моторов нарастало с каждой секундой.
- Ты не боись, Микола, немец - он фактурой видный, а стержня в нем нема, - отгоняя комаров, спокойно рассуждал Иван, больше успокаивая себя, чем молчаливого узбека.
- Делай всё, как на учениях, а я подсоблю трохи.
- Давай, брат, - тихо прошептал Иван и похлопал Махмуда по плечу.
“Максим” заработал, как настроенная швейная машинка: та-тата-та, та-тата-та...
короткими очередями, не спеша, с расстановкой, как будто каждый патрон брал стрелок в руки и посылал его во врага...
Горячие пули пробивали зеленые мундиры, не давая немцам опомниться.
На мосту начался сущий ад, задние давили передних, убитые ложились один на другого, кто-то прыгал в реку и тонул.
“Максим” работал, не переставая - бил и бил. Страшное оружие - пулемет “максим”, особенно с пятидесяти метров. Бил, пока не опустела лента. Весь короб ушел по назначению, ни одна пуля не пропала даром.
А потом их убили. Убили жестоко. Убегать было некуда - степь кругом. Вся злоба и звериный оскал был выплеснут в отместку за сотни трупов в зеленых мундирах на деревянном мосту.
Кровавые звезды на спинах запеклись на жгучем августовском солнце. Герои. ”