Джо Диспенза Развивай свой мозг. Как перенастроить разум и реализовать собственный потенциал. Сила подсознания – Глава6. Стр.130-143
СКРЕПЛЯЕМ ЭМОЦИЕЙ
В эксперименте участвовали две группы людей, которых попросили просмотреть несколько фильмов. Контрольной группе разрешили смотреть всё, что захочется, без всяких указаний. Вторую группу попросили смотреть фильмы, воздерживаясь от какого‑либо эмоционального отклика. В конце эксперимента обе группы попросили ответить на вопросы, направленные на проверку памяти.
Участники контрольной группы, переживавшие эмоциональные отклики в ответ на стимулы из фильмов, помнили каждую картину в деталях. У группы, смотревшей фильмы в отстранённом состоянии, воспоминания об увиденном были значительно бледнее.
Такие результаты предполагают, что в первой группе чувствительные стимулы из внешней среды (кино) усилили нейронные связи в мозге. Нейромедиаторы, выработанные в ходе эмоционального вовлечения в просмотр фильма, очевидно, активировали эти нервные сети и побудили их зажечься с большей интенсивностью. Эмоциональная вовлечённость способствует лучшему запоминанию7.
Важность эпизодических воспоминаний.
Наши эволюционные успехи основываются на нашей способности учиться через личный опыт, а затем адаптироваться, то есть менять или модифицировать своё поведение в следующей подобной ситуации.
Усвоенное через личный опыт формирует нейропластичность мозга.
Например, учёные изолировали лабораторных крыс, поместив их в три различные обстановки. В первой обстановке крыса находилась в уединении и спокойствии, не взаимодействовала с другими крысами, получала минимальную стимуляцию, минимум еды и воды. Во второй обстановке крыса находилась в стандартной лабораторной общей клетке с беговым колесом и двумя другими крысами. Третья обстановка являлась средой повышенной значимости. Крысы в ней находились с несколькими своими родственниками и детёнышами, и у них было множество игрушек. И все эти крысы жили так в течение нескольких месяцев. В конце эксперимента всем крысам удалили мозг для обследования с помощью микроскопа.
Когда учёные изучили мозг крыс из среды повышенной значимости, они отметили увеличение размера, повышение общего числа нейронов по сравнению с мозгом из контрольной группы и поддающееся измерению повышение нейромедиаторов, прямо пропорциональное числу синаптических связей между нейронами8. Так что всё это результат пребывания в среде повышенной значимости; она способствуют развитию нейронов и обогащает их связи в коре полушарий. Что интересно, крысы в среде повышенной значимости жили дольше и имели меньше жира в теле. После дальнейших исследований мозга из третьей группы ученые отметили увеличение числа дендритных шипиков, которые являются точками стыковки с другими нервными клетками. Рис. 6.2 иллюстрирует дендритные шипики нейрона.
Рис. 6.2. Нервная клетка с дендритными шипиками. Шипики способны образовывать синаптические связи. Общее число дендритных шипиков склонно увеличиваться, когда живой организм подвергается воздействию среды повышенной значимости. Поскольку среда повышенной значимости предлагает больше новых и разнообразных впечатлений, утверждается, что создаётся больше синаптических связей.
То же самое справедливо и для человеческих существ; мы тоже создаём дополнительные синаптические связи в ответ на новые стимулы из внешней среды. Фактически, когда мы получаем насыщенный новый опыт, потенциал роста мозга возрастает в геометрической прогрессии. Увеличенный объём мозга делает возможным большее число нейронов, что означает большее число потенциальных связей и большую склонность к получению новых знаний. Разнообразный жизненный опыт размечает новую дорожную карту в неокортексе для более сильных и долговременных воспоминаний. И чем более насыщен новый жизненный опыт или чем больше опыта обретает мозг в чём‑либо, тем более взаимосвязанными, модифицированными, насыщенными и усложнёнными становятся нервные сети.
Знания и опыт объединяются.
Я даже знаю, что это название – число Авогадро – является просто условным термином, означающим вычисленный объём атомов, молекул и т. д. на грамм‑моль любой химической субстанции. Помимо того, что я усвоил это на занятиях по химии у мистера А., я также столкнулся с этим на уроках химии на вечернем и основном курсе университета. Я не пользуюсь этим числом каждый день (на самом деле, вообще больше не пользуюсь), но оно отложилось в нейронной сети моего мозга вместе с мистером А., Брайаном M., Бобби О. и той чёртовой мартышкой, проходившей тесты. Но в этом для меня есть нечто большее, чем просто связь эмоций с информацией. Мне пришлось воспользоваться числом 6,022 × 1023 несколько раз в мою бытность студентом. Сочетание личного опыта с эмоцией и повторением сыграли первостепенное значение в сохранении этого понятия в мягких тканях моего мозга.
Знания и опыт действуют совместно и в другом отношении. Когда мы узнаем что‑то новое и запоминаем эту информацию, мы можем быть более подготовлены к новому опыту. Не имея знаний, мы переживаем опыт без понимания того, как себя вести в процессе этого опыта.
И в этом смысле знание является предвестником опыта. Так на самом деле построено формальное образование. Мы часто переходим от занятий в классе к практической работе, учимся ли мы на курсах первой медицинской помощи или слесарно‑монтажных, или любых других.
Такое сочетание теоретического и практического обучения подкрепляется здравыми педагогическими принципами. Нам нужно прочитать и усвоить массу информации, чтобы перевести все полученные знания в рутинную память, и тогда мы будем знать, как выполнять определённые действия. Применяя эти знания, мы будем обращаться к семантической памяти, и таким образом и дальше подготавливать себя к их укреплению в качестве эпизодических воспоминаний.
Усвоенные интеллектуальные сведения, сохранённые в форме сотен тысяч нервных сетей, можно задействовать и другим способом. Персонализируя и применяя на практике то, что было усвоено нами философически, мы усиливаем эти семантические цепи и создаём долговременные воспоминания из нашего нового опыта. Семантические нервные цепи в мозге ждут, когда мы их задействуем. Мы можем полагаться на неврологически размеченную информацию, поскольку уже знаем, что делать для получения нужного результата. Если бы у нас не было этих нервных сетей, содержащих какие‑либо специальные навыки из названных выше, мы, вероятно, не знали бы, что делать в соответствующих ситуациях.
Мы усваиваем знания, чтобы продемонстрировать их на практике. Усвоение новых знаний подготавливает нас к новому опыту, и чем больше знаний мы имеем, тем лучше подготовлены к этому опыту. Знания и опыт действуют совместно для получения наилучших, наиболее утонченных нейронных связей. И в ходе этого мы используем преимущества пластичности нашего мозга. Если в компьютер новые схемы может установить сторонний специалист, то мозг может закрепить новые паттерны только самостоятельно.
Вся информация, которую мы усвоили и запомнили, абсолютно необходима, чтобы подготовить нас к повседневному опыту медицинского работника или слесаря‑монтажника. Следующий шаг – получение практического опыта; нам нужно применить, продемонстрировать и персонализировать эту информацию, чтобы наш мозг мог обработать то, что мы усвоили, и выработать более насыщенные нейронные связи. Тем самым мы развиваем наше понимание и собственный мозг. Когда наше тело вовлекается в этот новый практический опыт, наши органы чувств посылают ответные сигналы, усиливая первоначальные нейронные связи, образовавшиеся благодаря запоминанию множества интеллектуальных данных. Таким образом, эпизодические воспоминания начинают намечать каркас новых нейронных связей.
Воспоминания, которые мы создаём, связаны с тем, что мы переживаем при помощи наших органов чувств, взаимодействуя с различными людьми и вещами, в различных местах и периодах времени. Сохранив воспоминания о тех или иных операциях, в следующий раз мы можем сделать их лучше или даже по‑другому, оказавшись в подобной ситуации.
К примеру, вы можете помнить, как оказать помощь при язве двенадцатиперстной кишки, поскольку человек (личность) из Норвегии (место), с которым вы подружились на Рождество 1999 года (время), так мучился от боли, что вы теперь никогда не забудете те конкретные медикаменты (вещь), которые принесли ему облегчение. Таким образом, ваш опыт обогатил то, что вы узнали на занятиях.
Знание без опыта – это философия, а опыт без какого‑либо знания – это невежество. Но их взаимодействие порождает мудрость.
ВЕЛОГОНКА: УЧИМСЯ ВОДИТЬ ВЕЛОСИПЕД.
Предположим, что в прошлом году вы сидели на диване и жевали энергетические батончики, болея за гонщиков «Тур де Франс». Это изнурительная гонка, так что все эти экстракалории казались необходимыми, но под конец 22‑го дня вы заметили, что одежда на вас налезает с трудом. И решили подзаняться велоспортом. Проблема в том, что вы никогда не учились езде на велосипеде. Что же делать?
Вы читаете книгу о велосипедном спорте. В ходе этого вы усваиваете на интеллектуальном уровне семантическую информацию о различных моделях велосипедов, технике вождения, техническом обслуживании и ремонте. Вы можете даже выучить что‑то о такой мистической штуке, как равновесие. Если вы прилежно выучите эту информацию, она будет храниться у вас в мозге как философическое воспоминание. Это создаст новые синаптические связи для семантических воспоминаний.
Затем вы смотрите видеоуроки Ланса Армстронга. И наконец, вы просите брата дать вам практический урок. Вы смотрите, как он управляется с велосипедом, и старательно запоминаете его указания, чтобы применить их самому. Все эти данные хранятся теперь в виде размеченных паттернов.
Информация об управлении велосипедом, которую вы усвоили, пока еще является мудростью чужого опыта, другими словами, философией. Тем не менее ваш мозг теперь размечен и подготовлен к этому новому опыту. Ведь чем больше знаний вы приобрели, тем лучше подготовились к соответствующему опыту.
Опыт вождения: Применяем усвоенные знания на практике.
Когда вы садитесь на велосипед и действительно ведёте его, вы непременно испытываете новый опыт. Вы можете падать, держать равновесие, крутить педали, переключать скорости, даже водить без рук. Вы можете почувствовать боль, если упадёте и обдерёте колено, или усталость, если полчаса будете крутить педали, взбираясь на холм. Вы можете испытать чувство облегчения, когда достигнете вершины холма и покатитесь вниз. В процессе вождения ваши органы чувств будут посылать множество сигналов от тела и окружающей среды через пять проводящих путей в мозг, который будет записывать новый опыт в виде эпизодических воспоминаний. Весь этот опыт кодируется органами чувств на неврологическом и химическом уровнях, и теперь у вас имеются новые ощущения, связанные с вождением велосипеда. Повышенный каскад химических веществ при первом вождении велосипеда создает новую эмоцию, и это ощущение усиливает память о событии.
В каждой ситуации, когда представляется такая возможность, вы полагаетесь на то, что усвоили семантически, разметив в своём неокортексе.
В процессе взаимодействия тела с окружающей средой все ваши интеллектуальные знания интегрируются с эмоционально‑чувственным опытом. Чем больше вы получаете опыта вождения, тем прочнее становятся синаптические связи, поскольку теперь их укрепляют множество нейромедиаторов.
Теперь ваше сознательное внимание может активировать все нервные сети, имеющие отношение к вождению двухколёсных педальных средств передвижения. Все, что вы усвоили и разметили в качестве нового знания, а также нового опыта, теперь полностью доступно вам. Вы развили свой мозг.
От опыта и знаний к мудрости.
Интеллект – это заученное знание, а мудрость – это знание, пережитое на опыте. Когда чувственный опыт соединяется с эпизодической памятью, мы можем, наконец, понять, что такое мудрость. Мудрость означает переживание опыта, который мы понимаем во всей полноте, поскольку пережили его и усвоили его новизну. Это одна из лучших вещей, которые я узнал из учений Рамты (см. главу 1). Он всегда побуждает своих студентов подкреплять философию опытом, чтобы через опыт к ним пришла мудрость. Так происходит наша эволюция. На рис. 6.3 показано развитие знаний на пути эволюции.
Рис. 6.3. Эта схема представляет собой один из способов проявления эволюции человеческих существ. Знание является предвестником опыта. Когда мы усваиваем новую информацию и применяем усвоенное, модифицируя своё поведение, мы получаем новый и более насыщенный опыт. Поскольку эмоции являются конечным продуктом опыта, в результате наших сознательных действий должен возникнуть новый опыт с новой эмоцией. Когда мы сознательно понимаем, как породили этот новый опыт, основываясь на памяти о том, что усвоили и сделали, мы получаем мудрость. Мудрость – это сознательное понимание того, как мы можем создавать любой жизненный опыт по своей воле. Мудрость также может возникать, когда мы учимся через нежелательный опыт, понимая, какие наши действия привели к подобному исходу, чтобы больше никогда не повторять этого. Эволюция – это мудрость через понимание порождаемых нами ощущений, основанное на том, что мы усвоили, продемонстрировали, а затем пережили на личном опыте
Знание в таком случае можно описать как чей‑либо пережитый опыт и мудрость, которую этот человек может передать кому‑то. Когда мы берём семантическое знание, передаваемое нам, и усваиваем его путём анализа, обдумывания, размышления, мы начинаем создавать синаптические связи у себя в мозге. Эти связи образуют нервную сеть, ожидающую своей активации через жизненный опыт с применением нового знания. Когда мы принимаем интеллектуальную информацию и персонализируем ёе, применяя усвоенные знания в жизни, у нас появляется подлинный пример нового опыта с новыми эмоциями, приводящими к новой мудрости.
Жизненный опыт как учитель.
Мы не всегда сперва учимся чему‑то, а потом переживаем это на опыте. Помню, как ещё ребёнком я убеждал своего брата, что нам не нужны никакие уроки, чтобы съехать с горы на лыжах. Я сказал ему, что всё, что нужно делать, это держать лыжи вместе и отталкиваться палками как можно быстрее и чаще. Мои инструкции заняли не больше двух минут, и ещё я сказал брату, чтобы он не забывал все время сгибать ноги, пока мы не съедем до подножия. Как вы можете представить, тот день подарил нам несколько неприятных сюрпризов. Уже очень скоро, скользя вниз по склону для профессионалов, мы поняли, что понятия не имеем, как тормозить. И это было только начало. Мы и не представляли, что нужно было подумать о некоторых деталях, прежде чем пуститься вниз по склону, – о кочках на лыжне, резких поворотах, камнях, деревьях, полосах льда, высотных подъёмниках, как нужно заезжать на них и съезжать, а также о подходящей одежде, погодных условиях и других лыжниках. Мы с головой окунулись в новый опыт, не имея совершенно никаких знаний. У нас совершенно отсутствовала нейронная архитектура с синаптическими связями, созданная другими лыжниками через соответствующее обучение. Знания, усвоенные нами в тот день, были получены исключительно опытным путём, и большинство из них были усилены чувствительными ощущениями боли, холода и общего утомления. На следующий день мы пошли на урок по хождению на лыжах.
Обучение: закон ассоциаций.
К счастью для меня и моего брата, лыжный инструктор, к которому мы обратились на второй день, оказался мудрым человеком. Он спросил нас, знаем ли мы, как водить велосипед, умеем ли кататься на доске и не стояли ли раньше на водных лыжах. И хотя тогда я этого не сознавал, он применял закон ассоциаций, чтобы помочь нам овладеть новым навыком.
Я уже применял такой закон в этой книге, чтобы облегчить вам усвоение новой информации. Когда я сказал, что нервная клетка похожа на дуб, я сослался на что‑то, знакомое вам. И сразу же ваш мозг провел сортировку всех имеющихся знаний и опыта, чтобы выдать подходящий разряд информации. Наш мозг проделывает это настолько хорошо и часто, что по сравнению с ним использование Google напоминает копание в старой картотеке университетской библиотеки или поиски нужной книги на полках. Вот – я снова сделал это. Я провел ассоциацию опыта, который может быть знаком вам (поиск книги в библиотеке дедовским способом), с другим опытом (с работой мозга), ссылаясь при этом на третий (поисковик Google).
Усваивая и запоминая информацию при помощи ассоциаций, мы соединяем нейроны, образуя более сильные связи. Теория Хебба помогает объяснить, как происходит ассоциативное обучение. Когда слабые сигналы (новая информация, которую мы пытаемся усвоить) и сильные сигналы (знакомая, известная информация, уже закрепленная в мозге в виде нервной сети) зажигаются в одно и то же время, более слабая связь укрепляется через более сильную.
Обучаясь, мы используем имеющиеся у нас воспоминания и предыдущий опыт (уже закрепленные синаптические связи) для того, чтобы составить новое понятие. Если мы усваиваем новую единицу информации, но не представляем, что означает это слово, это значит, что мы ее не усвоили; у нас нет нервных цепей, относящихся к этой единице информации. Но мы можем проводить ассоциации с другими единицами информации, относящимися к тому новому слову, тем самым пробуждая достаточную активность в близко расположенных нервных сетях, вызывая электрическую возбудимость групп нейронов. Как только они возбудятся, мы сможем добавить это новое слово в форме синаптической связи к существующему набору уже разгоряченных нервных цепей. Помните, новую связь легче образовать с цепями, которые уже возбуждены.
Например, когда я назову такое словосочетание, как «молоточек среднего уха», у вас, скорее всего, возникнет слабый сигнал в нервных сетях, потому что вы вряд ли знаете, что оно означает. У вас нет нервных сетей для его обработки. Но что, если я скажу, что этот молоточек является косточкой в среднем ухе, напоминающей по виду молоток на барабане. И если объясню, что вибрация звуковых волн заставляет реагировать барабанную перепонку в ухе подобно водной глади, расходящейся круговыми волнами от брошенного камешка, и эти волны ударяют в барабан, и молоточек приходит в движение, что передает импульсы в форме звука в мозг, где они будут декодированы. В таком случае, согласно модели Хебба, эти высказывания вызовут зажигание нервных цепей у вас в мозге. Понятия молоточка, косточки, барабана, волн и уха являются сильными стимулами, поскольку все они уже закреплены в нервных сетях, так что ваш мозг в состоянии активировать эти нервные цепи. Обратившись ко всей этой размеченной в неокортексе информации, мы создали новую связь в активированной нервной сети. Проще говоря, по закону ассоциаций, мы используем то, что знаем, чтобы понять то, чего не знаем. Мы используем существующие мозговые цепи для создания новых мозговых цепей. Взгляните на рис. 6.4, который поможет вам понять, как мы обучаемся посредством ассоциаций, создавая новый уровень разума.
Мы можем легко интегрировать незнакомое сложное понятие в имеющиеся у нас нервные сети, используя закон ассоциаций.
Вот реальный пример из жизни: некто Джо М. должен был научиться пользоваться компьютером, когда ему было под семьдесят. Будучи добровольцем в местной программе CASA/GAL (адвокат, назначаемый судом/попечитель по назначению суда), он был назначен на должность адвоката для детей, подвергавшихся насилию и недосмотру. Каждые шесть месяцев он должен был направлять в суд по электронной почте обновленные сведения о каждом ребенке, обстановке в приемной семье и школе, с приложением своих рекомендаций относительно возможных услуг. Джо должен был хранить все предыдущие отчеты для будущих ссылок. Его жена, Элейн, также стала добровольцем CASA и имела своих клиентов и набор компьютерных файлов.
Рис. 6.4. Пример ассоциативного обучения: когда мы активируем нервные сети известной информации, нам легче создавать новые синаптические связи, согласно модели Хебба
Проблема была в том, что ни один из супругов не знал, как создавать электронные документы и работать с ними. Они не знали, что можно использовать исходный отчет в виде образца, применяя команду «Сохранить как» для создания новых отчетов. Они даже не знали, как хранить свои файлы раздельно. Они принялись штудировать книжки по компьютерной грамотности, но эта наука никак не давалась им. Другими словами, они не могли сформировать новых и длительных нейронных связей, поскольку были не в состоянии запустить какое‑либо имеющееся у них в мозге обеспечение, с помощью которого могли бы создать что‑то новое.
Когда Джо и Элейн обратились за помощью к одной моей знакомой по имени Сара, разбирающейся в компьютерах, она применила закон ассоциаций и несколько стандартных канцелярских приспособлений, чтобы объяснить общие принципы работы с компьютерными файлами в понятиях, знакомых этим людям, занимавшихся в прошлом бизнесом. Для начала Сара сравнила «Windows Explorer» с картотечным шкафом, а «Мои документы» – с ящиком в этом шкафу. Она создала компьютерные папки, назвав их «Файлы Джо» и «Файлы Элейн», и предложила супругам воспринимать их как стандартные зеленые папки для документов, которые были когда‑то у них. В «Файлах Джо» она создала папки для каждого из его юных клиентов, уподобив их стандартным офисным папкам. А затем, поскольку лучшее средство обучения – это знание в сочетании с опытом, она попросила Элейн выполнить те же операции на компьютере для ее собственных клиентов.
Что самое важное, Сара применила ассоциации, чтобы продемонстрировать разницу между командами «Сохранить файл» и «Сохранить как». Она взяла лист бумаги и написала на нем «Шаблон отчета CASA Джо» (начертив строчки с подписями «имя ребенка» и «дата отчета»), затем «сохранила» его, просто положив в реальную офисную папку. Сара прикрепила бумажки с именами клиентов Джо к нескольким офисным папкам. Затем взяла лист с шаблоном, отксерила его, говоря при этом «сохраняем как», и попросила Джо приписать имя ребенка и положить копию в соответствующую папку. После чего велела Джо «сохранить» исходный лист с шаблоном обратно в офисную папку.
И после этого на Джо и Элейн снизошло озарение. Они принялись по очереди проделывать все эти операции на компьютере. Им даже не понадобилась физическая демонстрация, чтобы освоить прием «перетащить и отпустить» для распределения своих перемешанных файлов по соответствующим папкам. Проведя ассоциации между окутанными тайной компьютерными процессами и хорошо знакомыми действиями, рутинными офисными операциями, уже закрепленными в их нервных сетях, Джо и Элейн сделали неизвестное известным. Путем прилежной практики, помня о благополучии детей, зависящих от них, Джо и Элейн продолжали выстраивать свои «компьютерные» нервные сети. Их опыт поистине подтверждает, что наш нейропластичный мозг способен обучаться новым навыкам в любом возрасте.
Но ассоциация – это не единственный способ для формирования новых нервных сетей или усиления существующих.
Запоминание: закон повторений
Если обучаемся мы путем ассоциаций, то запоминаем путем повторений.
Вначале нам требуются огромные усилия для концентрации внимания с целью перенаправления привычного мышления. Но по мере того как мы проделываем это снова и снова, нейроны начинают объединяться между собой. Если мы многократно обдумываем какие‑то мысли, выполняем какие‑то действия или переживаем что‑либо на опыте, не позволяя нашему разуму перескакивать на другие мысли, наш мозг образовывает более сильные и усложненные синаптические связи, подкрепляющие новый уровень разума.
Профессиональные атлеты отрабатывают свои движения тысячи раз, день за днем, неделю за неделей, под руководством наставников. Они не хотят думать о каждой тонкости своих приемов, будь то в бейсболе или гольфе – фактически они хотят прямо противоположного. Путем постоянных тренировок они обучают свои мышцы, или лучше сказать, развивают память в своих мышцах, пока не окажутся в той зыбкой зоне, в которой разум может отойти в сторону и позволить телу самому сделать всю работу. Это закон повторений в действии.
Как известно любому родителю, дети – это монстры обучаемости. Нередко их обучаемость переходит границы разумного. К примеру, когда ребенок учится ходить, это вызывает у нас не только умиление, но и беспокойство. Внезапно возникшая подвижность ребенка грозит всевозможными опасностями. По мере возрастания подвижности ребенка родители все чаще произносят слово «нет». Оно как будто вытесняет большую часть их словарного запаса. «Нет, не трогай это». «Нет, не подходи к лестнице». «Нет, вернись сюда». Представьте удивление мамы или папы, когда через несколько недель пребывания в этом новом мире постоянных «нетканий» ребенок говорит «нет» в ответ на просьбу положить на место пульт от телевизора. В чем же дело? А дело в том, что за относительно короткое время ребенок слышал «нет», произносимое особым тоном, настолько часто, что оно закрепилось в его подсознании как слово самоутверждения, дающее власть над окружающим миром.
Пока я сижу и пишу это, я вспоминаю, какими непривычными были мои ощущения, когда я только учился обращаться с пишущей машинкой. Найти средний ряд клавиатуры и расположить на нем пальцы – одно это казалось забавным. Запоминание расположения каждой клавиши было медлительным и часто раздражающим занятием. Но чем больше я практиковался, тем лучше осваивал этот навык. Вы, вероятно, сможете вспомнить десяток навыков, которыми овладели за какое‑то время, и теперь они стали совершенно естественными для вас. И говоря «естественными», я не имею в виду «легкими». Новый навык становится автоматическим, затем подсознательным, а затем, когда мы по‑настоящему освоим его, бессознательным; то есть мы о нем не думаем совершенно.
Как только мы задействуем сознательное внимание в отношении некой мысли или переживания и постоянно думаем об этом, периодически демонстрируем это и многократно приводим в действие, нейроны в нашем мозге начинают зажигаться, пытаясь сцепиться между собой и образовать более длительные, долговременные отношения. После многократного зажигания нейроны начинают выделять химические вещества на синаптическом уровне, что позволяет им группироваться и создавать более крепкие связи.
Эти нейротрофические химикалии – в частности один, называемый фактором роста нервов – заставляют синапсы между нейронами формировать долговременные отношения. Словно садовые удобрения, эти химические вещества способствуют росту и цветению дендритных связей, разрастанию дополнительных, более насыщенных связей между ними и тем самым соединению между собой и формированию длительных и более крепких отношений. По мере того как нервные клетки все прочнее скрепляются между собой, навык, который мы осваиваем, становится более автоматическим, привычным, естественным и легким, а также более бессознательным. Водим ли мы машину, печатаем на компьютере, ездим на велосипеде, вышиваем или выполняем любые другие действия, чем больше мы их повторяем и чем больше думаем о них, тем крепче становится соответствующая нейронная связь.
В этом процессе важнейшую роль играет внимание. Когда мы направляем внимание на предмет обучения, что бы это ни было, а затем мысленно повторяем этот процесс снова и снова, неокортекс начинает формировать новые связи в новых сетях, образовывая долговременную карту нового навыка, которая будет доступна в дальнейшем. Однако если мы переключим внимание на что‑то другое в то время, когда пытаемся развивать новые связи, мозг не сможет начать размечать и формировать паттерны нового навыка, поскольку разум ушел со сцены, обратившись к другому нейронному паттерну.
Как и в любых взаимоотношениях, нейронам требуется общение, или совместное зажигание, особенно вначале, чтобы они могли образовать более устойчивые связи. В конечном счете, они смогут активироваться, просто находясь рядом. Теперь мы укрепляем неврологическую сеть, которая скреплена мыслью, действием, навыком, идеей, ощущением или понятием. Что бы это ни было, его сознательное выполнение становится более простым, естественным, знакомым, привычным, непринужденным, автоматическим и подсознательным, пока не сделается бессознательным.
Если мы представим картину Микеланджело «Сотворение Адама», на которой Бог своей дланью касается руки Адама, устанавливая с ним контакт, мы начнем понимать, что нервные клетки делают то же самое: когда мы стремимся к чему‑то новому, желая сделать что‑то неизвестное для нас известным, соседние нейроны тянутся друг к другу, чтобы создать длительный союз. Если мы зажигаем эти синаптические связи вместе снова и снова, наступает момент, когда нервные клетки сцепляются. Суммируя теорию обучения Хебба, можно сказать: «Нервные клетки, зажигаемые вместе, скрепляются», и тогда закон повторений добавляет свою лепту: «Нейроны, постоянно зажигаемые вместе, лучше скрепляются». Наш мозг постоянно меняется. Связи обрываются и возобновляются в новых сочетаниях и паттернах.
Наш вечно развивающийся мозг меняется за счет усвоения новой информации и получения нового опыта, что происходит путем ассоциаций и закрепляется через повторение.
Нервные сети, таким образом, представляют собой просто‑напросто группы нейронов, зажигающихся вместе, а затем скрепляющихся, когда мы усваиваем новую информацию путем ассоциаций и запоминаем усвоенное путем повторений. Конечным результатом проведения ассоциаций между всяким новым понятием, идеей, навыком или действием и известными сведениями и постоянного многократного повторения этого процесса является формирование новой нервной сети в мозге.
Каждый раз, когда мы активируем эту новую нервную сеть, мы, по сути, создаем новый уровень разума. Если разум – это мозг в действии, или включенный мозг, тогда новые нервные сети создают новые уровни разума. И что самое важное, одна цельная нервная сеть может просканировать акры неврологической территории, соединяя различные отделы, модули, подобласти, подструктуры, и даже доли, чтобы они зажигались в бесконечном множестве возможных комбинаций.
Двойная мозговая обработка, или как новая информация становится рутинной
Мозг способен усваивать новую информацию как на микроскопическом уровне нейронов и синаптических связей (обучение по Хеббу), так и на макроскопическом уровне, как мы увидим далее, когда будем обсуждать, как два полушария обрабатывают данные и хранят их в виде рутинных воспоминаний.
Два полушария неокортекса не являются зеркальным отображением друг друга. Правая лобная доля шире левой. Левая затылочная доля шире правой. Эта двойная асимметрия широко известна как сдвиг Яковлева, названное так по имени гарвардского нейроанатома, доктора Пола И. Яковлева.
Различие полушарий проявляется также и в биохимии. Например, в левом полушарии имеется избыток нейромедиатора дофамина, тогда как в правом больше нейромедиатора норэпинефрина. Кроме того, правое полушарие имеет больше рецепторов для нейрогормонов, регулирующих эстроген.
Вы, возможно, думаете сейчас, что, если два полушария неокортекса различаются по структуре и химии, они должны выполнять различные функции – и это действительно так.
Левое полушарие (давайте обозначим его как ЛП) считалось доминантным по сравнению с правым (ПП). ЛП само по себе казалось более активным, но кроме того, некоторые неврологи считали его превосходящим на основании более продвинутых способностей к обработке языка, рассудочной деятельности с использованием аналитического мышления и благодаря участию в линейной символической логике. По контрасту ПП изначально считали имеющим мало ярко выраженных функций.
Более того, травма правого полушария часто как будто не приводила к серьезному ухудшению здоровья пострадавшего. Большинство взрослых пациентов с травмой или повреждениями ПП могут казаться почти не пострадавшими в отношении когнитивных способностей. Это первоначально привело к тому, что некоторые неврологи приписали ПП второстепенную роль. Но по мере продолжения исследований стало очевидно, что повреждение ПП вызывает поддающиеся измерению изменения в работе мозга и тела. Например, многие испытуемые, пережившие инсульт с поражением ПП, кажется, не подозревают о том, что с их телом может быть что‑то не в порядке – даже если они подволакивают ногу. Это называется односторонним пространственным игнорированием, состоянием, при котором человек не воспринимает и не проявляет внимания к одной из сторон своего тела.
Одна каверзная ситуация привела к множеству открытий относительно роли наших полушарий. Когда у ребёнка случается травма правого полушария, это считается крайне опасным. Тогда как у взрослых, по мнению врачей, дело обстоит наоборот. Немногие хирурги решаются оперировать ЛП взрослых, где располагаются языковой центр и множество других особых функций. Хирурги чувствуют себя уверенней, делая взрослым операции на ПП, потому что там как будто бы имеется большая устойчивость к возможным ошибкам.
Поскольку дети находятся на раннем этапе освоения языка, вполне логично, что повреждение левого полушария, скорее всего, не сильно повредит им, ведь там пока размечено относительно немного синаптических связей. Но это не объясняет, почему повреждение правого полушария так опасно для детей. Возможно, ПП играет более активную роль у детей, а затем, по мере их взросления, левое полушарие становится более активным? Если это так, что же вызывает такой переход и какой цели он служит? Такими вопросами задавался нейропсихолог и доктор философии Элхонон Голдберг9.
Когда дети становятся взрослыми, могут ли полушария меняться ролями?
Голдберг отметил, что дети постоянно получают массу новой информации, тогда как взрослые большую часть времени действуют по привычным, рутинным схемам и используют давно знакомые им понятия. И он задумался, сопровождается ли переход из детства в зрелость широкой передачей функций и информации из ПП в ЛП. В 1981 году Голдберг опубликовал теоретическую работу, в которой связывал ПП с когнитивной новизной, а ЛП – с когнитивной рутиной. Он постулировал, что правая половина неокортекса наиболее активна при обработке новых, неизвестных понятий, а левая – при обработке знакомых, известных характеристик. По мере развития индивида от юности к зрелости возникающие новые стимулы могут обрабатываться правой половиной мозговой коры, а затем храниться в качестве знакомой информации в левой половине мозговой коры. Это может объяснить, почему травма правого полушария вызывает серьезные последствия у детей и почему левосторонние травмы более губительны для взрослых. И в том, и в другом случае повреждения в указанных местах наносят урон наиболее активной области мозга.
Выдвигая гипотезу, Голдберг всего лишь размышлял об особенностях обучения людей как особей, более прочих продвинутых в развитии. Если модель обучения по Хеббу – описывающую связь между нейронами на микроскопическом уровне – применить к макроскопическому уровню, получается, что и здесь мы полагаемся на известные паттерны для лучшего понимания новой информации. Тогда становится понятным, зачем нам такой объемный мозг, состоящий из правого полушария, уме