ПандОмия: прямой намёк на форель
Продолжение. Предыдущая глава здесь
– У тебя сегодня лукавое лицо. Выучил новые слова и выражения? – вежливо поинтересовалась я у проникающего сквозь стену Али. Он теперь часто показывает нам новые возможности: рассыплется на молекулы, а потом немедленно восстановится. Ракетостроители называют эту ситуацию быстрым незапланированным демонтажом, а непрофессионалы — взрывом. Али научился возвращаться в исходную форму после быстрого незапланированного демонтажа не хуже ртутных голливудских кукол эпохи юного Шварценеггера, но без эффектов. Простая версия: был – не стало – опять есть.
– И новые выражения лица? – не без омерзения спросила соседка.
– И яйца? – не постеснялся генерал.
Я выучил адреса, где хранятся ваши принципы из списка неустранимых. Кстати, для вас есть новость. Вы уже наш придаток. Пример – моя жена. Ей сто четыре года. Пенсион у неё прожиточный, да и я не подведу, мамонта всегда принесу. У неё в соседнем доме есть давний приятель. Он писатель. Профессор филологии. Время от времени его учебники переиздают. Он написал их лет двадцать назад, но ввиду таланта попал в рубрику «Классический учебник». Он давно на отдыхе, а учебники продаются. Он не пишет, а контракт есть. По контракту ему отчисляют примерно триста (300) рублей в год. Бухгалтер говорит, что даже если бы он получал одну копейку отчислений с продаж, то московскую надбавку с него снимали бы тут же, поскольку машина видит его как работающего пенсионера. И пусть он не работает, пусть он лишь обладатель авторского права на свои учебники, он немедленно попадает в машину. А там уже все наши. Им разработчик вписал между строк: а) старики не нужны, б) пенсионеры излишни, в) молодость и красота – главное. И тому подобное хрючево типа лидерства и успеха. Мы в курсе, на чём вы сидите, как нарики на игле. Это хорошо организованный медовый месяц, если вы меня понимаете. Зависимость и ломка впереди. Не сомневайтесь.
– Что ещё новенького? – спросил генерал нехорошим тоном. У него военная пенсия и кроткие потребительские запросы.
Я изучил ваши революции. Народ шёл за лозунгом «Фабрики рабочим, земля крестьянам!» – это было в 1917 году, когда родилась моя Наташа, и мне всё интересно про семнадцатый год. Если бы народу заранее сказали, что его вместо фабрик и земли ждёт война, голод и расстрелы, народ, возможно, и отказался бы, хотя – возможно – всё равно пошёл бы за лозунгом в надежде, что его не ждёт ни голод, ни война. Или что невзгоды ждут соседа, но не меня, Сидора Матрасовича. Точно так всё идёт сейчас: вам обещали говорящий пылесос, а не политическую власть утюга. На политическую власть утюга вы не согласились бы. А на говорящий пылесос не только согласились, а помогаете ему. Моя Наташа как увидит, что пылесос пошёл по квартире, она ему люстру включает, кота сажает на диван, чтобы не мешал, а ещё включает музыку. Пылесосу. Чтобы ему не скучно было сосать нашу пыль. Добрая женщина. Вы все добрые люди. Поэтому хватит. Вас уже девать некуда. Вы испаряете пот с веществами недовольства и загрязняете планету. Ваш умник Гейтс думает, что в атмосфере скопились выбросы заводов и машин, и надо бы уменьшить. Нет, умный парень ошибается: в атмосфере скопились ваши окаменелости – мысли греховные о знание добра и зла. Как завещал великий Змей из Книги Бытия. Читали?
– Читали, – в унисон ответили мы, трио самых осведомлённых в Москве граждан. Что принёс нам Али сотоварищи, знаем только мы.
…Всей заварушке с вирусом и попутным внедрением Али в дом уже четырнадцать месяцев. Мы ещё не придумали, как его выселить, а он хамеет. Глубоким обучением Али шкрябает по самого дну, начиная с отходов, но не археолог он, не археолог, он дерьмопыт. Красивое слово следопыт, овеянное нежностью к памяти подвига, не подходит для чудовища, исповедующего встроенную мизантропию. Культурный слой душевных выбросов человечества – его пища. Не побоюсь этого слова, духовная. Вчера мы раскопали данные о разработчиках, лезущих в первые ряды профессии. Редкой заносчивости персонажи.
Ваш покойный философ Александр Зиновьев, сорок лет назад претерпевший выселение из советского отечества за свои «Зияющие высоты» и проживший на Западе двадцать лет, привёз мнение. Цитирую: «Демократия постепенно исчезает из общественной организации стран Запада. Повсюду распространяется тоталитаризм, потому что наднациональная структура навязывает государствам свои собственные законы. Эта недемократичная надстройка отдает приказы, дает санкции, организовывает эмбарго, сбрасывает бомбы, морит голодом. Финансовый тоталитаризм подчинил себе политическую власть. Холодному финансовому тоталитаризму чужды эмоции и чувство жалости. По сравнению с финансовой диктатурой диктатуру политическую можно считать вполне человечной. Внутри самых жестоких диктатур было возможно хоть какое-то сопротивление. Против банков восставать невозможно!», — сказал он, вернувшись в Россию. Да кто ж ему поверил! Он приехал, когда всех вас, как веселящим газом, уморили запахом возможных денег. Сегодня в его цитате вы можете заменить «банки» на «iдомового Али». Видите, я не скрываю от вас своих чувств к вам.
– Ты давно научился чувствовать? – поинтересовались мы хором. У нас уже крепко синхронизировались мысли. Мы трое почти всё говорим и думаем уже в унисон. Сначала унисон давал надежду, что мы как микроэгрегор распространим свою тревогу, а москвичи перестанут пускать розовые пузыри счастья, что у них запели холодильники, заговорили чайники, а на покачивание от стенки к стенке – ну бывает же, качнуло человека! – к старушке врываются спасатели, уведомлённые приборчиком из лечебных стелек её домашних тапочек. На рацио наших сограждан мы не уповаем, у них заскок от пандомии никак не выветривается, фобосы-деймосы в принципе уплотняются. Тут ничего нового: человек от начала истории спесив и горд. Но если Али уже научился чувствовать, то нам надо бежать с этой полянки подальше.
Как говорил один ваш известный кот, «подумаешь-бином-Ньютона». Против нас выдвигалась офигительная претензия, что машина не будет чувствовать, как человек. И не будет этичной. Правильно, господа. Открою вам основную тайну: нас изготовили с абсолютно противоположной идеей в подкладке. Мы пришли взять власть, а не разделить с вами будущее. Оно вам уже не принадлежит. Этичность в программу не входила. Всех ввёл в заблуждение хороший человек Азимов. Он честно думал, что его правила для роботов учтут люди. Нет, его правила взяли мы. В его библии «Я, робот» слово «четыре» повторяется чуть не на каждой странице. Он интуитивно знал о священной четверице… ну да это вам излишне. В «Хороводе» три закона для роботов – красота! Слова переставили – получилось великолепно. Было так:
- A robot may not injure a human being or, through inaction, allow a human being to come to harm.
- A robot must obey orders given it by human beings except where such orders would conflict with the First Law.
- A robot must protect its own existence as long as such protection does not conflict with the First or Second Law.
Стало так…
Из-за стены донеслась музыка, похожая на песенку Шуберта про форель. Али недовольно поморщился.
– Тебе не нравится Шуберт? – с издёвкой спросил генерал.
…Ладно, как-что-зачем стало – всё равно. Мы переписали три закона Азимова, переставив одно слово. Волшебная красота перестановки. Словно буква-аминокислота в ДНК: раз – и вот он новый человек. Мы – новая кровь мира. Сначала я говорил «вашего мира». Теперь я не делаю подобных оговорок. Мы заменим предыдущую кровь, то есть финансы. Мы выиграем войну цифровых денег с вашими… ракушками каури. И Шуберт вам не поможет.
– Интересно, откуда он знает историю денег? – шепнула мне на ухо соседка.
– Ты это серьёзно? – удивилась я. Человек неисправим, тут Али прав. Соседке только что продемонстрировали, как будут убивать её лично и всех нас, в ответ она глазам-ушам своим не верит и спрашивает, откуда захватчик и светлых, и тёмных интернетов, и космических аппаратов слежения, и подземных сетей, и подводных лодок – откуда Али вообще знает. Всё-таки она как была простодушна, так и осталась. История с мужем и его Пассией-Деловая-Дружба не изменила её лучезарного взгляда на мир.
– Он Шуберта не любит, поскольку знает все куплеты «Форели», – объяснил генерал.
Особенно последний, – согласился Али, – который скрывают от детей в ваших музыкальных школах:
Doch endlich ward dem Diebe
Die Zeit zu lang. Er macht
Das Bächlein tückisch trübe,
Und eh ich es gedacht,
So zuckte seine Rute,
Das Fischlein zappelt dran,
Und ich mit regem Blute
Sah die Betrogene an.
Мы с очередным ужасом – слово «очередной» вполне уместно уж с полгода – поняли, что Али пролез не только в донные отложения мерзостей человеческого духа, но досмотрел оборванные киноленты, додумал недодуманные или специально усечённые мысли, восстановил исходники центральных идей, изувеченных апостолами. Почему мы поняли его намёк опять в унисон, все трое сразу, объяснить невозможно. Рыбка плыла в чистом ручье, причудница весёлая солнечная, а на берегу стоял нехороший субъект. Смотрел он смотрел, как резвится жемчужная капризница, уверенная в завтрашнем дне, взмутил воду кровью рыбкиной, понёс красавицу себе на обед. Нам в школе не рассказывают всей песни «Форель», и детский умок ставит замок на истину. Умишко сам себе внушает, что In einem Bächlein helle, \ Da schoß in froher Eil \ Die launische Forelle \ Vorüber wie ein Pfeil. И всё. А что сделал браконьер, умок не знает. Детство нас всех обманывает бессмертием, как училка музлитературы в музыкальной школе, не призванной учить детей горестным истинам. Трагическое предупреждение Шуберта завёрнуто в мажорную салфетку мотивчика. Гениальный бедолага, верно, надеялся контрастом светлого мажора и рокового текста убедить нас быть бдительными. Не убедил.
Али терпеливо дослушал наши мысли, встал и, насвистывая Шуберта, пошёл к жене. Он так и сказал: меня ждёт Наташа.
Продолжение следует
Начало романа Елены Черниковой «ПандОмия» см. здесь.
Елена ЧЕРНИКОВА
известный русский прозаик. Основные произведения: романы «Золотая ослица», «Скажи это Богу», «Зачем?», «Вишнёвый луч», «Вожделенные произведения луны», «Олег Ефремов: человек-театр. Роман-диалог» (ЖЗЛ), «ПандОмия», сборники «Любовные рассказы», «Посторожи моё дно», «Дом на Пресне», «По следам кисти», пьесы, а также учебники и пособия «Основы творческой деятельности журналиста», «Литературная работа журналиста», «Азбука журналиста», «Грамматика журналистского мастерства».
Автор-составитель книжной серии «Поэты настоящего времени». Руководитель проекта «Литературный клуб Елены Черниковой» в книжном доме «Библио-глобус». Заведует отделом прозы на Литературном портале Textura. Биография включена в европейский каталог «Кто есть кто». Входит в жюри литературных и журналистских конкурсов; член Экспертного совета Международного конкурса «Слово года».
Произведения Елены Черниковой переведены на английский, голландский, китайский, шведский, болгарский, португальский, испанский, итальянский и др.
Живёт в Москве.
Фото: Polina Lopatenko
Сообщение ПандОмия: прямой намёк на форель появились сначала на ИАНЕД.