Знаменитый французский писатель: «Запад думает, что русские плетутся сзади, а на самом деле они идут впереди»
21 сентября исполняется 50 лет знаменитому французскому романисту Фредерику Бегбедеру, автору книг «Рассказики под экстази», «Любовь живет три года», «99 франков», «Идеаль» и «Уна & Сэлинджер».
Фредерик дебютировал в литературе четверть века назад «Воспоминаниями необразумившегося молодого человека», которые в одночасье сделали его популярным. По словам Бегбедера, он нанес «пощечину общественному вкусу», играл роль провокатора, примеряя на себя образ Казановы, Малевича, Маяковского и даже Лимонова. Правда, в литературных кругах его долгое время всерьез не воспринимали. «Это писатель или паяц?» — задавались вопросом критики. «А разве нельзя быть одновременно и тем и другим, как, например, Рабле или Гоголь?» — парировал Бегбедер.
Прежде чем заняться сочинительством, Фредерик трудился в крупном пиар-агентстве Young and Rubican. («Не говорите моей маме, что я работаю в рекламе. Она думает, что я пианист в борделе», — цитировал он известного корифея маркетинга Жака Сегела). Однако после публикации «99 франков» — сатирического памфлета на рекламный бизнес — новоиспеченного писателя выставили за дверь.
Сегодня Бегбедер не только анфан террибль французской словесности, но и одна из самых заметных фигур литературно-артистического бомонда. Он и светский хроникер, и диджей, и тусовщик. Основатель снобистского «Кака-клуба». Главред мужского журнала Lui, учредитель нескольких литературных премий, в том числе имени маркиза де Сада. Автор комиксов, порноактер, радио- и телеведущий. На президентских выборах 2002 года Фредерик бесплатно консультировал тогдашнего лидера коммунистов Робера Ю.
Несколько лет назад Бегбедер устроил ночной перформанс: решил занюхать кокаиновую дорожку прямо с капота автомобиля. Компетентные органы «творчество» не оценили. Писателя арестовали и продержали за решеткой 36 часов. Сам Фредерик считает это событие чрезвычайно важной вехой в жизни. Вспомнив Сервантеса и Казанову, Вольтера и Достоевского, которые также оказывались в заключении, Бегбедер посвятил несколько страниц автобиографического «Французского романа» своему тюремному опыту.
«Я француз, — говорит писатель, — но это не мешает мне смеяться над моей страной и над моими соотечественниками». Бегбедер беспрестанно критикует общество сверхпотребления: «Все проходит и все продается. Человек — такой же товар, как и все остальное, и у каждого из нас свой срок годности… Главное — иметь, а не быть. Для полного счастья нужно непременно обзавестись яхтой и самолетом… При этом в капиталистическом мире все мы «твари дрожащие», ибо надо выплачивать кредиты».
Бегбедер ждал, что ему присудят Гонкуровскую премию, а затем и Нобелевскую, но пока пришлось довольствоваться менее престижной наградой Ренодо. К счастью, Фредерик знает, как себя утешить: «Худший жребий для писателя — это успех. Совершенно не остается времени заниматься творчеством».
Сегодня романиста все больше привлекает кинематограф. Он даже попробовал себя в качестве режиссера. Фредерик только что закончил экранизацию своей книги «Идеаль». Фильм выйдет на экраны в 2016 году. Картина повествует историю рекламщика Октава Паранго, который приезжает в Россию в поисках «лица» для косметической корпорации. Он выбирает нашу страну, где «красота — это национальный спорт, а Москва — самый веселый и безумный город в мире». Стоит отметить, что Россия занимает особое место в творчестве Бегбедера. «Я должен был родиться русским», — говорит Октав, альтер-эго автора. «В «Идеаль», — поведал писатель корреспонденту «Культуры», — я объясняюсь в любви к России. К счастью, мои русские читатели это почувствовали: «Наконец-то появился француз, ценящий нас такими, какие мы есть». «Хватит болтать о русских всякую ерунду, — призывает своих соотечественников Бегбедер. — Поезжайте и посмотрите, как они живут. Вы в плену предрассудков, оставшихся со времен «холодной войны». Запад думает, что русские плетутся сзади, а на самом деле они идут впереди».
«Фредерика привлекает богатство русской истории, глубина религиозного самосознания, неожиданные аспекты русской души. В России, быть может, он обнаружил подлинные ценности, которых не находит во Франции», — подчеркивает епископ, монсеньор Жан-Мишель ди Фалько, издавший вместе с Бегбедером книгу-диалог «Я верую — я тоже нет».
Сильнейшее влияние оказала на Фредерика и наша литература. Среди любимых книг он называет «Преступление и наказание», «Обломова», «Лолиту», «Первую любовь», чеховские рассказы и даже ерофеевскую поэму «Москва — Петушки». Из современной — выделяет пелевинскую «Generation «П».
По мнению Бегбедера, писатель не должен считать себя ни мессией, ни проповедником. «Я сочиняю для того, чтобы нравиться женщинам, — ерничает Бегбедер. — Хочу, чтобы красивые девушки набросились на меня, сорвали с меня одежды и покрыли мое тело поцелуями. Именно в этом и заключается цель искусства».
Бегбедер называет себя верным рыцарем изящной словесности — призывает ради спасения литературы писать хорошие романы. В эссе «Конец света. Первые итоги» он перечислил сто книг, нуждающихся в защите от электронных гаджетов. «Книги — это бумажные тигры с картонными зубами, это усталые хищники, которые вот-вот попадут на обед другим зверям, — сокрушается Фредерик. — Им на смену окончательно придут плоские экраны… Все революции имеют целью уничтожение аристократии. Не будет исключением и эта».
Последние два десятилетия Бегбедер озабочен предчувствием «ранней и внезапной» смерти. Опасаясь не столько небытия, сколько болезней и страданий. Правда, сегодня он все же допускает мысль, что доживет до преклонных лет, но тем не менее рисует довольно невеселую картину: «Поселюсь в Сен-Тропе. Сделаю лифтинг. Стану носить оранжевый парик на голове и золотую цепь на загорелой груди, покрытой седыми волосами. Каждый день буду ходить в белых панталонах в клуб. Там, поглощая крутые яйца и редиску, стану рассказывать русским девицам одни и те же анекдоты… Нет, уж лучше умереть молодым!».