Глава четвертая

Двадцать версий о происхождении названия "Камчатка"

1. Появление изображения реки Камчатки на тобольских,
московских и голландских чертежах XVII в.

Выдающийся русский топонимист Александр Иванович Попов неоднократно сетовал на то, что в нашей литературе по топонимике легко публикуются разнообразные домыслы исключительно потому, что некоторые филологи не хотят, а частично просто не умеют изучать исторические источники. Тот, кто стремится раскрыть подлинное происхождение того или иного географического названия, по мнению А. И. Попова, обязан прежде всего точно установить, когда этот топоним впервые появился в исторических источниках и в какой транскрипции. Таково основное правило, которым должны руководствоваться все серьезные топонимисты. К сожалению, многие филологи предпочитают это правило игнорировать.

Начнем с вопроса: когда впервые в исторических источниках появилось название "Камчатка"?

Г. Ф. Миллер считал, что оно будто бы возникло лишь в 1690 г. Именно тогда в Якутске обвинили группу казаков в том, что они будто бы собирались самовольно "бежать на реки Анадырь и Камчатку". Но в самом начале XX в. неожиданно было установлено, что название "Камчатка" было известно еще в 1667 г.

Напомню кратко, как это произошло.

В Крыму, в библиотеке Воронцовского дворца, был обнаружен интереснейший рукописный атлас Сибири — так называемая "Хорографическая чертежная книга", составленная тобольским картографом Семеном Ульяновичем Ремезовым (1697–1698 гг.) во время его работы над большим настенным чертежом всей Сибири. Именно в этом атласе, на чертежном листе и оказалась ремезовская копия весьма примитивного общего чертежа Сибири 1667 г. Этот чертеж в литературе был впервые опубликован Л. С. Багровым в 1914 г. в вводной части "Атласа Азиатской России", а также отдельным изданием. На чертеже была показана река "Камчатка". Под чертежом надпись: "Список печатного подлинного чертежа. В лето 7176 (1667) по указу великого государя и грамоте в Тобольску учинен сей чертеж снисканием и герографством стольника и воеводы Петра Ивановича Годунова". Первым из исследователей на это изображение реки Камчатки обратил внимание Л. С. Берг. Он сделал вывод, что это первое изображение р. Камчатки.

Но в 1960 г. этот вывод стал оспариваться московским историком географии В. И. Грековым: "Утверждение Л. С. Берга (1943, стр. 3), что название р. Камчатки появилось впервые на чертеже 1667 г., не может быть принято, так как из шести копий этого чертежа, подлинник которого неизвестен, только на одной имеется это название (Багров, 1914, стр. 1). На остальных копиях: русской (Андреев, 1939), трех шведских (Норденшельд; Титов; Алексеев) и немецкой (Кордт, 1906), вместо “Камчатка” написано "Колыма", "Kolyma", "Milamo" или совсем нет надписи. Копия с надписью "Камчатка" составлена, судя по пометке на ней, в 1698 г. (Норденшельд, 1889, стр. 91). Вероятно, на копии 1698 г. была впоследствии сделана поправка".

В. И. Греков, к сожалению, не учел, что копия общего чертежа Сибири 1667 г. с изображением реки Камчатки была снята С. У. Ремезовым в 1698 г. с ТОБОЛЬСКОГО подлинника, тогда как остальные пять копий были сделаны по общему чертежу Сибири 1667 г., ДОСТАВЛЕННОМУ В МОСКВУ. Поэтому, вероятнее всего, на копии чертежа, отправленной в Москву, тогда еще малоизвестное название "Камчатка" было вполне сознательно заменено на ранее пропущенное и более известное название "Колыма".

Почему же потребовалась такая замена?

Для того чтобы правильно ответить на этот вопрос, надо прежде всего напомнить, что из себя представлял так называемый Годуновский чертеж Сибири 1667 г.

Общий чертеж Сибири 1667 г. неоднократно воспроизводился в литературе. Он кажется необычайно примитивным, и если сравнить его с путевыми чертежами русских землепроходцев, сделанными еще за четверть века до этого, то даже может создаться впечатление, что в Сибири к 1667 г. произошел регресс в развитии ранней картографии. К сожалению, многие историки картографии, в том числе и весьма видные — Л. С. Багров, Ф. А. Шибанов, Л. А. Гольденберг и др., не смогли понять, что в XVII в. чертежом Сибири 1667 г. назывался особый атлас, состоявший из одного примитивного общего чертежа Сибири и целой серии подробных путевых чертежей, к составлению которых привлекли немалое число региональных маршрутных чертежей, составленных путем опроса "всяких чинов людей, которые в сибирских во всех городах и острогах, хто где бывал" да и разных "иноземцов и приезжих бухарцов и служилых татар". И невольно возникает вопрос, неужели все эти лица были задействованы только для создания столь примитивного схематического чертежа? Допустить это невозможно.

Вне всякого сомнения, в результате всех этих опросов в Тобольске были составлены многочисленные подробные РЕГИОНАЛЬНЫЕ чертежи, главным образом так называемые "чертежи с урочищи", чаще всего чертежи судоходных рек. Собранные вместе, эти чертежи и составили особый атлас — "чертежную книгу Сибири", который для краткости и назывался многими в XVII в. просто "чертежом Сибири 1667 г. тобольского воеводы П. И. Годунова". На путевых маршрутных чертежах были сделаны так называемые "клейма" (картуши), в которых давались краткие пояснения к ним. Собранные вместе, они и составляли известную роспись чертежа Сибири 1667 г. Вот почему в самой этой росписи и появилось следующее важное пояснение: "А около того чертежу писано в клеймах, что и в сей росписи слово в слово".

Стало очевидным, что так называемый "чертеж Сибири 1667 г." на самом деле был не однолистным чертежом, а атласом — "чертежной книгой", сделанной по образцу московских чертежных книг, создававшихся еще с XVI в. Внимательное изучение "Книги Большому чертежу" (КБЧ) 1627 г. показало, что она была сделана по образцу чертежной книги так называемого "старого чертежа Московии 1598–1600 гг." и чертежной книги "поля" (Украины). И все это ясно показало, что в КБЧ был описан атлас (чертежная книга), в котором вначале был дан схематический чертеж всей России — он лежал в основе голландского чертежа всей России 1613–1614 гг., и затем — многочисленных подробных путевых чертежей рек и шляхов вперемежку с отдельными текстовыми росписями. Вскоре, после создания так называемого "нового чертежа" Московии 1627 г., по его образцу, уже в самом конце 1720-х годов в Тобольске, была создана первая такая чертежная книга западной части Сибири, а в 1667 г. при тобольском воеводе П. И. Годунове впервые была создана такая же чертежная книга всей территории огромной Сибири. Правда, посылая копию этой чертежной книги в Москву в конце 1667 г., тобольский воевода П. И. Годунов особо оговаривал, что она оказалась без "прилогов немирных землиц". По-видимому, именно по этой причине на общем чертеже Сибири река Камчатка "немирных земель" была заменена на реку Колыму, которая была подробно описана в росписи чертежа Сибири 1667 г. Одно вполне очевидно: Л. С. Берг и его единомышленники были правы, когда выражали уверенность, что в 1667 г. в Тобольске знали о существовании далекой реки Камчатки. С тех пор эта река обычно давалась на всех более поздних тобольских чертежах Сибири XVII в.

Многие филологи, начиная с Н. А. Бондаревой и кончая А. А. Бурыкиным, считали, что на общем чертеже Сибири 1673 г. будто бы река Камчатка вообще отсутствовала. Но это ошибочное утверждение возникло потому, что на примитивной копии чертежа Сибири 1673 г., названной "Чертеж всей Сибири до Китайского царства и Ника(н)ского", действительно отсутствовало изображение этой реки. Оно было пропущено явно по небрежности русского копииста. На самом же деле на двух шведских копиях этого чертежа река Камчатка была изображена. На копии Палмквиста она названа — "Casdatka", а на копии Спарвенфельда — "Camsatka". Да и в самой росписи чертежа Сибири 1673 (181) года ясно было сказано: "а противо устья Камчатки реки вышол из моря столп каменной, высок без меры, а на нем никто не бывал".

Схематический примитивный общий чертеж Сибири 1667 г., гравированный прямо на деревянной крышке "печатного" атласа — чертежной книги Сибири тобольского воеводы, был сознательно подогнан под четырехугольную основу. Поэтому невольно казалось, что "Камчатка" течет по материку. Схематический чертеж Сибири 1673 г. тоже был подогнан под четырехугольную рамку чертежа, но там уже делалась малозаметная попытка составить общий чертеж с некоторыми признаками полуостровов и одного из тихоокеанских островов, который явно умышленно был показан в соответствии с текстом росписи напротив устья реки Камчатки. Имелась река Камчатка и в чертежной книге посольства Н. Г. Спафария 1678 г., поскольку упоминалась в его описании Сибири.

Чертежи Сибири 1684–1685 и 1687 гг. тоже имели изображение реки Камчатки, и что для нас особенно важно: она была впервые показана уже текущей по безымянному полуострову. Сравнение чертежа 1687 г. с чертежом Сибири 1673 г. позволяет предположить, что составитель этого более раннего чертежа, вероятно, знал, что река Камчатка текла по полуострову, но и он тоже вынужден был считаться с особенностями рамки чертежа 1673 г.

Изображение реки Камчатки сохранилось и на всех географических чертежах С. У. Ремезова 1690-х годов, с изображением Дальнего Востока, а также на чертеже Сибири А. А. Виниуса, точная датировка которого пока не установлена.

Для нас особенно важно отметить, что на всех этих русских чертежах использовалась НЕИЗМЕННО ОДНА ТРАНСКРИПЦИЯ — "КАМЧАТКА", точно так же, как именовалась в России ткань камчатка (так кратко называлась ткань, поступавшая из Китая от "кама"-хана, или богдыхана). Очень важно отметить, что названия рек, принятые аборигенами, как правило, давались в самых различных транскрипциях. Так, например, Анадырь в XVII в. называлась по-разному: "Анадырь", "Нанабара", "Адырь" и др. — чуть ли не в двадцати различных вариантах! На сибирских же географических чертежах река "Камчатка" неизменно давалась в единой транскрипции. Это отнюдь не случайно! Слово "Камчатка" было явно русским, и оно означало название материи. И в этом еще в XVII в. был уверен сам С. У Ремезов. В самом деле, на его двух изображениях реки Камчатки в одном случае стояла надпись: "А на Камчатке приходят люди грамотные, платья на них азямы камчатые", в другом: "Остров Камчатой, приходя(т) люди грамотные, платья на них азямы камчатые". Именно эти надписи и дали основание члену-корреспонденту АН СССР А. В. Ефимову сделать в 1964 г., с нашей точки зрения, совершенно правильный вывод: "НАЗВАНИЕ КАМЧАТКИ ПРОИЗОШЛО ОТ КАМЧАТКОЙ**ТКАНИ". Но и этот вывод вызывал у многих сомнения: ведь мировая топонимика не знает другого случая, когда бы название реки происходило от наименования ткани.

Как же это могло случиться?

Л. С. Берг связал это сообщение с японцами, которые были одеты в шелковые ткани и были тайфуном выброшены на Камчатке. Здесь имелся в виду японец Денбей. Но название "Камчатка" возникло в 1660-х годах, а первый японец на Камчатке появился только в 1690-х годах. Сам японец Дембей*** утверждал в начале XVIII в.: "А наперед сего в Курильскую и Камчадальскую землю из их японской земли никто не езживал". Поэтому более вероятно, что сюда могли прийти одетые в шелковые азямы (халаты) южные айны, жившие на Курилах и в южной части полуострова Камчатка. Однако и эта гипотеза весьма сомнительна: нам неизвестен ни один документ о посещении курильскими айнами реки Камчатки в XVII в. Следовательно, версия о "камчатых азямах", будто бы предопределивших появление названия реки Камчатки, тоже нельзя считать бесспорной. К сожалению, в середине XVIII в. академические историки еще не знали, что С. У. Ремезов связывал происхождение названия "Камчатка" с прилагательным "камчатой".

Тогда же еще не было серьезно изучено изображение района реки Камчатки на карте северной Азии голландского географа Николааса Витсена "1687" (1690) г. А оно заслуживает особого внимания. В середине показана река Камчатка, правда в особой транскрипции: "Kamtzetna". Она была изображена текущей среди сопок, возможно, вулканов. Около устья этой реки стояла надпись: "On op Klimmelyke Nooge Steen klip", т. е. "Еще не поднимался никто на каменную скалу", в которой нетрудно узнать слова росписи чертежа Сибири 1673 г. "столп каменный высок без меры, а на нем никто не бывал". Скорее всего, здесь было наиболее раннее изображение Ключевской сопки. Несколько севернее реки стояла уже упоминавшаяся ранее надпись, явно относившаяся к полуострову Камчатка: "Tzernilos crugom ofte Rontom swart", т. е. "Черный лес кругом". Попадая с безлесного севера, русские землепроходцы действительно радовались тому, что видели "черный лес кругом", и, конечно, эта надпись была заимствована с какого-то русского локального чертежа. Интересно отметить, что в известной хрестоматии Н. Витсена "Северная и восточная Татария" 1692 г. имеется краткое, увы, неточное объяснение этой надписи: "Tzernilos crugom, который мною назван Rontom swart (вокруг черно) — известный мыс или выступ, простирающийся в море у дальневосточного побережья Татарии-Сибири, — кажется, получил свое название потому, что около него весьма опасно плавать: там море особенно бушует у прибрежных скал песчаной косы, ибо слово tzerni (черный) у татар означает не только черный цвет, но и понятие страшный, неряшливый, опасный, подобно тому, как черные мугалы стали так называться не только из-за своего черного цвета, но и за свой страшный, некрасивый, неряшливый вид".

Этот текст для нас особенно интересен тем, что в нем говорилось о большом южном полуострове — явно о всей Камчатке.

Рядом с рекой Камчаткой показана была река с надписью "Damaste Rivier". Такой реки в русских камчатских документах нет. Но нам стало очевидным, что Витсен здесь... повторил название реки Камчатки! Это была голландская калька русского названия ткани камчатки. Да и в России при Петре Великом нередко называли такую ткань по-голландски "дамаст" (от Дамаска, откуда она поступала в Западную Европу). Показательно, что по-английски ткань камчатка — damaske, damassin. И это еще раз подтверждает, что река Камчатка в XVII в. получила свое название от ткани, и следовательно, еще раз доказывает правильность вывода А. В. Ефимова: название реки Камчатки действительно произошло от камчатой материи.

К сожалению, Г. Ф. Миллер в 1730-х годах ничего не знал ни о ранних сибирских чертежах XVII в. с изображением реки Камчатки, начиная с 1667 г., ни о подлинном смысле названия особой реки Дамаст, реально не существовавшей на полуострове Камчатка. Это-то и привело к тому, что Г. Ф. Миллер в решении вопроса о происхождении названия "Камчатка" пошел по неверному пути и дезориентировал и последующих ученых.

2. Роковая ошибка Герарда Миллера и ее последствия

Прежде всего проследим, как у Герарда Миллера пробудился интерес к вопросу о происхождении названия реки Камчатка.

2 сентября 1736 г. Г. Ф. Миллер прибыл в Якутск и сразу же потребовал от местных властей, чтобы ему предоставили самые разнообразные сведения по истории всего обширного Ленского края и "особливо о Камчатской земле и о ближних острогах и о тамошнем народе, кем и в котором годе та земля найдена и под владение Российское подведена…". Тогда-то он впервые попытался выяснить, откуда возникло название "Камчатка", но ничего достоверного не узнал — записал лишь две легенды.

"О происхождении звания Камчатка, — писал он, — некоторые хотя и объявляют, будто во время российского овладения сей земли был между камчадалами некоторой знатный человек именем Кончат, но на то подлинного подтверждения не имеется, а что некоторые уверяют якобы якуцкой казачей голова Володимер Атласов, который Камчатку под Российскую державу приводить начал сию землю, для сходства с собственным прозванием, так назвал, оное еще меньше основание имеет, ибо в якуцких канцелярских делах находится, что оная земля своим званием также за 10 лет перед тем в Якутске была знаема".

Этот отрывок свидетельствует о том, что кто-то в Якутске еще в 1730-х годах вообразил, что раз Камчатка, как и атлас, — шелковая материя, то Атласов так мог назвать главную реку полуострова. Поскольку Г. Ф. Миллеру тогда уже было известно якутское дело 1690 г. о якобы готовившемся побеге якутских казаков "на реку Камчатку", он, естественно, не поверил в эту неправдоподобную версию. Но из этого отрывка видно, что до Г. Ф. Миллера все же смогли дойти в искаженном виде сведения о том, что название "Камчатка" возникло действительно в период "российского овладения сей земли", но только не в 1690-х годах, а 30 лет раньше, и притом от "знатного человека именем Кончат".

Единственно, в чем Г. Ф. Миллер смог сразу убедиться, — название "Камчатка" в середине XVII в. относилось ТОЛЬКО К РЕКЕ и лишь в 1690-х годах распространилось на полуостров. В начале 1737 г. он писал: "Звание Камчатка, хотя свойственно токмо одной реке, а не целой земле принадлежит, однако уже в обыкновение вошло оной великой остров так называть..." Миллер не случайно здесь полуостров Камчатка назвал островом: в России еще не было слова "полуостров", вскоре Миллер стал одним из первых, кто ввел его в русскую географическую литературу; "полуостров", немецкое "Halbinsel", дословно по-русски и означает "полуостров".

Миллер допустил роковую ошибку, решив, что "Камчатка" происходит не от ткани камчатка, а от какого-то аборигенного названия. И это неудивительно: ведь буквально все крупные реки Сибири носили ТУЗЕМНЫЕ наименования. Миллер решил, что скорее всего название "Камчатка" впервые услышано от северных коряков. Он первым выдвинул гипотезу, что название реки Камчатки произошло от корякского слова "хончало", от которого и возник этноним "камчадал". Но эта версия опровергается документами. Название реки "Камчатка", безусловно, возникло впервые не позже 1660-х годов, а по существующим документам видно, что ЭТНОНИМ "КАМЧАДАЛ" ВОЗНИК НЕ РАНЕЕ 1690-х годов, и произошло это так. Только в 1690-х годах русские узнали, что ительмены совсем не коряки, а особый народ. В те времена было принято местных жителей называть по названию рек. Так, от реки Опуки появились "опуцкие люди", от реки Олюторы — "олюторские", по реке Похаче — "Погыче" — "погыцкие", а от реки Камчатки — "камчатцкие", которых во времена уже Атласова стали называть "камчадальцами" или кратко "камчадалами", а отсюда некоторое время спустя южный полуостров стали иногда называть "Камчадалией" или "Камчадальской землей". Вот почему сами ительмены этноним "камчадалы" не считали ительменским словом. На вопрос камчатского доктора В. Н. Тюшова, почему ительмены называются камчадалами, отвечали "повсеместно": "Так начальство называет, ну оттого и мы себя так называем".

Отправляя своего ученика, студента С. П. Крашенинникова, "в Камчатку" в июле 1737 г., Г. Ф. Миллер составил для него подробную инструкцию и в параграфе 56 дал ему задание узнать, "откуда звание Камчатка произошло". При этом Крашенинникову поручалось заодно проведать, "как камчадалы и прочие народы себя и своих соседей и русских людей называют, происхождение имен сколько возможно выпрашивать, так же и тутошние иноземческие звания рек, ежели они с обыкновенными русскими званиями не сходны". Так С. П. Крашенинникову было поручено первому на месте заняться серьезно камчатской топонимикой.

5 июля 1737 г. С. П. Крашенинников уехал из Якутска, а Миллер продолжал на Лене собирать сведения о Камчатке и вскоре завершил свое сочинение, которое получило название "Географическое и нынешнее состояние земли Камчатки, собранно из разных письменных и словесных известий в Якуцке в 1737 году".

27 сентября 1737 г. копию этого сочинения Г. Ф. Миллер послал на Камчатку своему студенту. И опять Миллер высказывал свое мнение о происхождении названия "Камчатка". Он писал: "Более вероятно, что это имя пришло впервые к русским от коряков, которые жили на реке Олюторе и на своем языке камчадаловназывали кончало, и поскольку там от этого народа русские впервые получили сообщение о реке Камчатке и камчадалах, то и можно предположить, что потому русские так и называли эту землю, реку и народ. Нельзя ли из этого сделать вывод, что от корякского кончалопри искаженном произношении в устах сибирских казаков и могло возникнуть название "Камчатка"?"

Миллер, по существу, навязал Крашенинниковусвою точку зрения о том, что название "Камчатка" будто бы произошло от корякского слова "кончало", тот некритически ее воспринял и даже попытался "развить". В монографии "Описание земли Камчатки" он отверг поддержанную Стеллером гипотезу, что название "Камчатка" произошло от имени жившего на реке Камчатке какого-то "славного воина Хончата". Крашенинников писал: "...имя Хончат камчадалам неведомо... а хотя бы того имени и был у них человек, то река не могла прозваться его именем: ибо камчадалы ни рек, ни озер, ни гор, ни островов именем людей не называют, но дают им имена по некоим свойственным им качествам или по сходству с другими вещами... что Камчатка река не Коншаткою, но Уйкуал, то есть большею рекою называется, как уже выше объявлено. А с чего коряки камчадалов зовут КОНЧАЛО, о том хотя заподлинно объявить и нельзя, для того, что коряки и сами причину тому не ведают, однако не без основания думать можно, что КОНЧАЛО есть испорченное слово из КООЧЬ-АЙ, что значит жители по реке Еловке, которая течет в Камчатку и КООЧЬ называется..."

Как в первой части его описания показано:

"...Камчадалы кроме общего имени ительмень, различают себя от большей части званием рек или других урочищ, где они жилища свои имеют: так например, кыкша-ай житель при Большой реке, суачу-ай житель при Аваче, коочь-ай еловский житель и прочая: ибо ай приложенное к званию реки или другого какого урочища значит жителя того места, к которому прилагается, так как ительмень вообще камчадальского жителя.

Которые Кончата славным воином тамошних мест называют, те в одном том ошиблись, что храбрость оною одному человеку приписали, которою надлежало приписать всем еловским жителям, из которых каждой КООЧЬ-АЙ или по их КОНЧАТ называется. Ибо сие самая правда, что еловские жители издревле почитались храбрыми и славны были перед прочими; чего ради и корякам, как по соседству, так и по той знати под именем своим КООЧЬ-АЙ, которым они и от других камчадалов называются, были ведомы.

О перемене коочь-ай на хончала и хончала на камчадала в рассуждении нарочистого сходства имен, немногие, чаю, сумневаться имеют, особливо которым известно коим образом и в самих европейских языках чужестранные слова портятся, а по тамошним местам тысячи оному примеров показать можно, как не токмо язычники, но и самые россияне чужие звания портят".

Нетрудно убедиться в том, что С. П. Крашенинников действительно во многом повторял утверждения Миллера. Но есть в его высказываниях и некоторые отличия. Для нас особое значение имеет то, что Крашенинников совершенно справедливо отметил: "КАМЧАДАЛЫ НИ РЕК, НИ ОЗЕР, НИ ГОР, НИ ОСТРОВОВ ИМЕНЕМ ЛЮДЕЙ НЕ НАЗЫВАЮТ..." И если, тем не менее, ительменыстали так называть главную реку полуострова, которую они сами всегда называли Уйкоаль — "большая река", то, очевидно, они эту реку стали называть по имени "славного воина Хончата", лишь повторяя это сообщение явно со слов самих русских, которые назвали на полуострове Камчатка немало местных рек по именам как русских землепроходцев, так и камчатских аборигенов.

Весьма показательно, что Георг Стеллер был твердо убежден, что река Камчатка получила свое наименование от имени собственного. Он писал: "Название Камчатка к этой стране после ее завоевания русскими казаками присвоено потому, что от языческих народов с помощью знаков было узнано, что река называется Камчаткой, и потому они назвали также и всех жителей, живущих на ней, камчадалами. Имя Коншат (Konschat) — имя жившего на этой реке в прежние времена одного очень уважаемого и знаменитого человека". К сожалению, С. П. Крашенинников напрасно поспешил отвергнуть это заключение Стеллера.

3. Дальнейшие домыслы о происхождении названия "Камчатка"

В годы Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга еще одну версию происхождения названия "Камчатка" выдвинул и помощник Георга Стеллера Яков Линденау. Именно он первым стал утверждать, что коряки будто бы камчадалов называют "kontschalal", то есть "люди, которые живут на конце", а саму Камчатку называют "Kontschanut".

К сожалению, Яков Линденау допускал в своих сочинениях немало произвольных суждений, и в данном случае знатоки корякского языка XX в. — Н. М. Корсаков, А. Н. Жукова и др. весьма серьезно усомнились в достоверности сообщения Линденау. Тем не менее, версию Линденау с конца XIX в. подхватили многие топонимисты. В топонимическом словаре Н. И. Березина утверждалось: "Коряки называли туземцев этого полуострова — кончалал — люди на краю". В 1651 г., в Омске, С. А. Огурцов выпустил топонимический словарь, в котором говорилось, что название "Камчатка" будто бы произошло "по имени народа его населявшего, который будто бы получил свое наименование от слова "кончалал" — "люди на крайнем конце"". По существу эту же версию повторил в том же году и топонимист И. Н. Микулич. Тогда же, в 1961 г., топонимист Н. М. Мельхеев утверждал, что название "Камчатка" возникло от "корякского слова "кончат", что означало "люди на крайнем конце"". Мельхеев ссылался на "Справочную книжку учителя" 1941 г. Эту версию считать достоверной никак нельзя.

Еще в середине XIX в. некий Павел Кузмищев утверждал, что будто бы "в Пелыме... называют Камчаткою узкую оконечность земли на соединении двух рек. Камчатка есть и в Кронштадте на восточной стороне острова Котлин".

Отсутствие убедительного происхождения названия "Камчатка" порождало все новые и новые домыслы. В 1899–1900 годы широкую известность получила версия дальневосточного краеведа В. П. Маргаритова. Он писал:

"Не посягая нисколько на правдоподобность толкований Крашенинникова, я в то же время нахожу не лишним упомянуть, что слово "Камчатка" существует в употреблении среди донских казаков в наше время. В Области войска Донского, которую бесспорно следует признать родоначальницею якутских казаков, можно и теперь встретить выражение: это место ровное, степное, а то — искомканное, комковое, камчатое, т. е. изрытое, покрытое неровностями. Слово комовое и камчатое применяется и к предметам, когда нужно выразить понятие присущей предмету уродливости, неправильности. Для примера могу указать на один род дыни, семена которой имеют крайне искаженную форму и которая повсеместно на Дону называется камчаткою или комовкою. Нет никаких оснований не допускать, что этот полуостров назван казаками под влиянием тех же впечатлений, под влиянием которых они прозвали указанный сорт дынь по бугроватости ее семян. Исходя из этого, я склонен думать, что первые из посетивших Камчатку казаки, рассказывая своим товарищам вынесенные ими впечатления о вновь открытой стране как сильно гористой, покрытой всевозможными скалами и выступами, словом, искомканной (выражаясь донским наречием), прозвали ее Камчаткой, или Комовой.

Одновременно со мной прибыл в Петропавловск один уроженец Области войска Донского, и, когда мы, воспользовавшись первым ясным днем, взошли на Петровскую (у подножья которой расположен Петропавловск) гору, чтобы полюбоваться окрестностями, то первое, что я услышал от этого донца, было выражение: "Ну и правда Камчатка". На мой вопрос, что это значит, он объяснил мне, что на Дону для выражения понятия о такой местности, как представлялась нашему взору, существует слово "камчатое" или "комовое"".

Гипотезу В. П. Маргаритова нетрудно опровергнуть. Во-первых, никто и никогда не называл Камчатку "комовой". Во-вторых, Маргаритов ошибался, когда родоначальниками якутских казаков считал донских казаков, ибо основную массу казаков, осваивавших дальний Северо-Восток, составляли выходцы с европейского Севера. В-третьих, Маргаритов не был на Дону и вольно передавал донские термины.

Вскоре в литературе появились возражения против гипотезы В. П. Маргаритова. В 1906 г. В. Н. Тюшов писал:

"Откуда произошло слово камчадал, Камчатка, решить безусловно верно, мне кажется, нельзя, за неимением достаточных для того данных. Из двух объяснений, с одной стороны, — Крашенинникова, с другой — г. Маргаритова, по-моему, гораздо вероятнее — первое, т. е. что название "Камчатка", а отсюда и "камчадал" происходит от коряцкого слова Хончала или Кончата, так как и в настоящее время корякивсю местность по долине реки Камчатки называют "Кончат", изменяя последнее в "кончаток" для обозначения места действия (творительный места).

Что русские о Камчатке, как о стране, в которой водятся соболи и бобры морские (кончаток), узнали от коряков, о том имеются исторические данные. Если к этому прибавить, что в слове "кончат", "кончаток" звук "н" неясный и полуносовой, а звук "о" как не имеющий на себе ударения легко мог быть принят за "а", то для людей, неразборчивых на точную передачу звуков в чужих языках, а первые русские пришельцы, конечно, были именно такими людьми, — слово "Кончаток", т. е. в стране "Кончала", легко могло быть принято за Камчаток, скоро переделанное на русский лад в "Камчатка".

В каком бы месте полуострова ни произошла первая высадка русских, отовсюду глазам представляется картина изломанной линии Камчатского хребта с многочисленными отделами его, покрытыми вечным снегом, и отдельными вершинами-сопками, картина столь величественная и столь отличная от степных пространств Дона, что вряд ли сравнение Камчатки с шероховатой дыней "комовкой" могло дать имя горной стране, как это объясняет г. Маргаритов. По моему разумению, с таким же основанием можно было бы производить название Камчатки от того обстоятельства, что в XVII столетии в эту страну "приходили люди, а платье на них было камчатское", как гласит надпись на Камчатке в одной из карт Исторического Атласа России, вышедшего в конце девяностых годов (имя составителя мною забыто)".

Под "Историческим Атласом России" В. Н. Тюшов несомненно подразумевал изданную в 1882 г. "Чертежную книгу Сибири" 1701 г. С. У. Ремезова.

Характерно, что он у Крашенинникова взял только то, что на самом деле высказал впервые еще академик Г. Ф. Миллер, а о малоправдоподобной версии о происхождении слова "Камчатка" от "коочь-ай" умолчал. Вместе с тем, он первым стал утверждать, что "корякское слово "кончат" в творительном падеже превращается в "кончаток"". Позднее это утверждение повторено Л. С. Бергом: "Слово это перешло к русским через посредство коряков, как указал впервые еще Крашенинников (1755): к о н ч а л — это коряцкое название камчадалов (сами себя камчадалы зовут ительмен или "житель"), Кончат есть долина Камчатки, а кончаток — значит в долине Камчатки".

Л. С. Берг здесь повторил неточность В. Н. Тюшова: автором версии о "кончале" он вместо Г. Ф. Миллера назвал С. П. Крашенинникова.

Позже Л. С. Берг сделал новое добавление: "Этнограф Е. П. Орлова, ряд лет прожившая на Камчатке, обратила мое внимание на то, что по-камчадальски к ч а м з а л а х значит человек. Крашенинников приводит сходное слово того же значения: у ш к а м ж а. Очевидно, термин Камчатка происходит от одного из самоназваний камчадалов или ительменов". Таким образом, Л. С. Берг, в отличие от Г. Ф. Миллера и С. П. Крашенинникова, стал связывать происхождение названия "Камчатка" не с корякским языком, а с ительменским.

Обращение к ительменскому языку привело к появлению еще одной гипотезы. И. И. Огрызко предположил, что "слово "Камчатка", очевидно, произошло от ительменского "комчачу", что значит мыс, полуостров". При этом И. И. Огрызко ссылался на зачеркнутое в рукописи С. П. Крашенинникова сообщение о том, что ительмены называли мыс Лопатку "Комчачу, то есть продолжение". Гипотеза И. И. Огрызко весьма заманчива, и все-таки с ней согласиться нельзя. Достоверно известно, что название "Камчатка" сперва было дано реке и лишь позднее распространено на весь полуостров. Очевидно, что реку "мысом, полуостровом" или "продолжением" никто не стал бы называть. Кроме того, С. П. Крашенинников, зная ительменское слово "комчачу", не допускал и мысли, что от него могло возникнуть название "Камчатка". И тем не менее известный филолог В. П. Нерознак в 1983 г. принял версию И. И. Огрызко за нечто достоверное. Он весьма смело заключил: "Это полностью согласуется и с географической реальностью, поскольку Камчаткой называется как раз полуостров".

В 1971 г. ительменка Н. К. Старкова "в порядке постановки вопроса" выдвинула гипотезу, что этноним "камчадал" мог "возникнуть от слова "к`ьмч`?ал" — юкола, отчасти испорченная червями и употребленная в пищу".

В 1972–1973 гг. филолог Н. А. Бондарева опубликовала две статьи, в которых она пыталась доказать, что название "Камчатка" — якутского происхождения. Обратив внимание на то, что в одном из якутских олонхо упоминаются "брови, как два черных соболя, что прибежали из страны Камчааккытан", т. е. явно с Камчатки, Н. А. Бондарева сделала вывод, что русские впервые узнали о Камчатке от якутов и что, следовательно, это название можно понять с помощью якутского словаря: "Хамса (Камча) — курительная трубка; Хамсаа (Камчаа) — двигаться, шевелиться, колебаться, колыхаться; ытта — ытын — взбираться, влезть, подыматься на что-либо высокое". При этом Н. А. Бондарева самоуверенно заключала: "Думаем, что появление слова Камчатка в русском обиходе от якутов может считаться доказанным". Но Н. А. Бондарева, во-перв?