Неизвестный Сталинград. К 204-летию битвы на Березине
29 ноября 1812 года завершилось разгромное для наполеоновской армии сражение на Березине.
В эти дни внимание зрителя и читателя приковано к важнейшему из искусств – кино. В кино сегодня можно увидеть ожившую историю обороны Москвы 75 лет тому назад. Однако кино не только об обороне, но и о том, что победа всегда общая. Хотя по характерному говору героев фильма понятно, представители каких национальностей присутствуют в окопах.
Сегодня, когда мы справляем 204-ю годовщину окончания сражения, которое логически завершило оборону Москвы 1812 года, стоит поговорить о том, что принцип «одна на всех» годится к любой Отечественной войне.
К вопросу обогащения лексикона европейских народов
Сталинград – пожалуй лучший вариант, чтобы описать Великую Отечественную войну одним словом или отразить в одной битве. Для Отечественной войны 1812 года таким словом и битвой для нас, несомненно, будет Бородино. Особенно поспособствовал этому Михаил Лермонтов, написавший известное стихотворение в год 25-летнего юбилея сражения.
Но если мы попробуем сравнить два этих образа, то обнаружим: не хватает чего-то Бородинской битве.
Сразу скажем, чего именно. Сталинградская битва – это две почти слившиеся операции: оборонительная и наступательная. Сразу одна за другой, и из-за этого они воспринимаются как одно событие. А Бородино – вроде как «половинка». Оборонительная была, а где же ответный ход, где катарсис?
Из всех битв осени 1812 года на эту роль лучше всего подходит, пожалуй, битва на Березине. Удивительно, что при этом она практически неизвестна неспециалистам. Между тем слово «Bérézina» вошло во французский язык как синоним катастрофы. То есть использовалось примерно в том же значении, что и «Stalingrad» немцами 130 лет спустя.
На зимние квартиры
После Москвы Наполеон принял решение отступить на территорию современной Белоруссии, обосновавшись на зиму «...между Смоленском, Могилёвом, Минском и Витебском», – очевидно, чтобы после зимовки иметь возможность для манёвра.
Кроме того, Смоленск и Минск были важными центрами тылового обеспечения, в обоих городах находились склады с продовольствием и фуражом. И в том, и в другом армия очень нуждалась после «московской диеты»: отряды партизан и подвижные соединения регулярной армии успешно помешали французам запастись продовольствием в окрестностях Москвы, на зимовку в голодном городе не приходилось рассчитывать. Французы нехотя начали выполнять указание Кутузова («Я заставлю их жрать конину»). А в условиях начала XIX века это было то же самое, что сегодня есть танки и бронетранспортёры: армия лишалась ударных соединений, возможности совершать рейды. Кроме того уменьшалась возможность противостоять атакам русской кавалерии и значительно сокращалось количество припасов, в том числе пуль, пороха и ядер, которые армия могла везти с собой. Достаточно сказать, что половина из 80 тыс, с которыми Наполеон подошёл к Березине, были беженцы и невооружённые солдаты.
Письма солдат и офицеров Великой армии поразительно напоминают письма немцев из-под Сталинградом. Ключевые темы – отчаяние, угасающая надежда, желание не победы, но прекращения страданий. Генерал Жан Пьер. Брюйер: «Военное мастерство сделалось утомительным. Я больше не могу думать о чести и о том, чтобы проявлять самопожертвование в делах службы». Полковник Пьер Буден на пути в Смоленск: «На дороге, по которой мы отступали, закончилась наша война».
«Армии более не существовало»
Наполеону ещё повезло, поскольку обманными манёврами он сумел отвлечь внимание преследовавших его Чичагова и Витгенштейна от места переправы. За это время военные инженеры возвели два моста (отдельно для людей и артиллерии), и в течение 27 ноября через Березину переправились наиболее боеспособные части, в первую очередь гвардия. Однако уже на следующий день некоторые из них были вынуждены вернуться обратно для прикрытия переправы. Захватить её русские войска так и не смогли, однако потери Наполеона были серьёзными.
После переправы на обоих берегах было насчитано более 40 тыс трупов. По свидетельствам самих французов, примерно половину их потерь при переправе составляли боеспособные части, которые погибли в бою, утонули или попали в плен. Кто-то, как строители понтонов, попросту замерзли в ледяной воде.
Как уже сказано, название реки вошло во французский язык, причём до сих пор находится в активном словаре. Желающие могут погуглить фразу «C'est la Bérézina» по новостям. В особенности её уважают спортивные журналисты. Сам же Наполеон в воспоминаниях честно признал, что после Березины армия (как армия) перестала существовать. Во Францию вернулся император и его вооружённый экспорт. А война 1812 года наконец лишилась досадной бородинской недосказанности
О ревизионерах
Известно, что концепция восприятия войны как Отечественной (в этот раз речь уже о более близкой нам войне, 1941-1945 годов) в современной украинской историографии отвергнута. Мол, никакая она не Отечественная, а гражданская: воевали украинцы с украинцами (при этом Украина продолжает считать себя в стане антигитлеровской коалиции, никаких возражений у её руководства это не вызывает).
Обычно, объясняя причины подобных диких взглядов на историю, трансфигураторы отечественных войн в гражданские говорят об оккупационном характере советской власти. Мол, логично всё. Однако Отечественная война 1812 года – показатель, что советская власть в подобных попытках лепить из истории непонятно что совсем не при чём. Менее известно, что почти идентичная концепция существует и в отношении войны с Наполеоном, только не на Украине, а в Белоруссии. Похожа до мельчайших деталей: воевали белорусы с белорусами, и вообще это не победа, потому что «...армия Наполеона несла нашему народу [здесь: полякам и белорусам – Ред.] освобождение» (слова представителя посольства Польши в Республике Беларусь Каспера Ванчика на 200-летии битвы на Березине). Единственное отличие в том, что на Украине это уже стало официальной версией истории, а в Белоруссии является маргинальной концепцией.
Задача у этих концепций тоже одна, общая. не было великих поражений и великих побед, была просто одна общая европейская история: «...события минувшего времени – пример того, как нужно строить мир между народами, поэтому слово “Березина” для меня ассоциируется не с поражением в битве, а с переменами к лучшему» (Шарль Наполеон, правнук младшего брата Бонапарта). Кто с этим согласен, тот европеец, а кто не согласен – хам и дикарь.
Возможно, такая точка зрения на историю подходит жителям бюрократической корпорации (без прошлого и будущего) под названием ЕС, однако тем, кто продолжает жить в обыкновенных государствах, глупость подобного подхода к истории должна быть очевидна. Если даже французы спустя 200 лет продолжают называть любую катастрофу «Bérézina» (хотя может уже даже и не помнят, что это река и где она течёт), то какое право забывать о ней имеем мы? Раз была катастрофа, то был и триумф, победа. А победа – она общая, она на русских, белорусов и украинцев не делится.
http://histrf.ru/biblioteka/book/nieizviestnyi-stalinghrad-k...