Несмешные руки-ножницы: Что вырезала цензура из советских кинокомедий
3 апреля 2017 года исполнилось 50 лет комедии «Кавказская пленница», которая, как оказалось, была одной из многих жертв советской цензуры. Вспомнили другие примеры.
«Кавказская пленница» и «Иван Васильевич меняет профессию», «Кин-дза-дза» и «Покровские ворота», «Бриллиантовая рука» и «Любовь и голуби» — все эти народные комедии в свое время пострадали от советской цензуры. В день 50-летия фильма Леонида Гайдая КиноПоиск вспомнил самые известные ее примеры.
«Кавказская пленница»
Проблемы с «Кавказской пленницей» начались у Леонида Гайдая еще во время съемок, когда пришлось менять имя персонажа Владимира Этуша из-за сходства с именем председателя совета министров Кабардино-Балкарской ССР Асланби Ахохова. Гайдай изменил фамилию Охохова на Саахова. Как утверждает сценарист Яков Костюковский, это было сделано, чтобы отомстить секретарю партийной организации студии «Мосфильм» Леону Саакову, посчитавшему, что Гайдай таким образом сводит с ним счеты из-за несостоявшейся заграничной турпоездки. В дело пришлось вмешаться Юрию Никулину, который обратился за помощью напрямую к министру культуры СССР Екатерине Фурцевой.
То, что не в созвучии фамилий было дело, стало понятно на приеме фильма в Госкино. Председатель комитета кинематографии Романов назвал фильм «возмутительной антисоветчиной». Композитор Александр Зацепин вспоминает выразительную панораму Саахова-Этуша: камера поднималась снизу вверх: сапоги, военные брюки, китель, рука, засунутая за китель. Недвусмысленный намек на товарища Сталина в Госкино не оценили (кадр в итоге вырезали, негатив смыли). В 1967 году партия брала курс на реабилитацию образа вождя, и Леонид Гайдай со своим Сааховым был совершенно некстати.
Худсовет студии при приеме картины замечал, что эпизод в суде сделан плохо, он лишний для сюжета и его следует выкинуть. Гайдай, тем не менее, его оставил, притом что эпизод суда вызывал подозрения у приемной комиссии Госкино. В реплике Вицина про самый гуманный суд в мире цензоры потребовали изменить прилагательное «советский» на местоимение «наш». Наличие этой незначительной правки, не изменившей сути фразы, объясняет принцип работы цензуры: дело не в смысле, который несет фраза, а в домыслах. В 1966 году главным политическим событием в стране стал суд над Синявским и Даниэлем, поэтому любой экранный суд представлял для цензора объект особого внимания. Потому что могли возникнуть ассоциации.
Спустя несколько дней тот же самый председатель Госкино неожиданно для всех поздравил авторов фильма с грандиозным успехом. Причиной внезапной перемены настроения стал домашний просмотр комедии генеральным секретарем партии Леонидом Брежневым. Первый зритель страны позвонил в Госкино и поблагодарил за чудесную комедию. Картине выдали высшую прокатную категорию.
Вероятно, именно всенародная популярность комедии породила миф о якобы вырезанной цензурой хулиганской заставке, в которой Бывалый (Евгений Моргунов) и Балбес (Юрий Никулин) пишут на заборе буквы «Х» и «У», а Трус (Георгий Вицин) дописывает окончание: «...ДОЖЕСТВЕННЫЙ ФИЛЬМ».
«Иван Васильевич меняет профессию»
Спустя три десятилетия после печальной истории с запретом второй серии шедевра Сергея Эйзенштейна проблемы возникли у «Ивана Васильевича» Гайдая. Цензоров смущал образ царя, решенный в комедийном ключе. В корзину полетело несколько эпизодов с участием Юрия Яковлева. Возражения Гайдая, что в половине эпизодов в кадре был не царь, а Бунша в платье царя, в расчет не принимались.
В принятой редакции Иван Грозный не жарит котлету. В сцене допроса милиции на вопрос «Где живете?» отвечает: «В палатах», — тогда как в оригинале Иван Васильевич давал пояснения: «Москва, Кремль». На вопрос Бунши «За чей счет банкет?» Милославский отвечает: «Ну, во всяком случае, не мы». В оригинале звучало: «Народ, батюшка, народ». Сократили также смелую монтажную фразу, рифмовавшую скачущих опричников с проездом милицейской машины.
Еще раньше в результате редакторской правки из картины исчезло несколько сцен, которые впоследствии были использованы в ролике «Черные перчатки». Кажется, фильм от этого только выиграл.
Цензура? Нет, редактура!
Несмотря на то, что в советском кинопроизводстве не существовало специальности под названием «продюсер», кинорежиссеры все равно часто получали советы и настоятельные рекомендации вырезать что-то из фильма от руководителей творческого объединения, редакторов студии или даже своих коллег. Однако далеко не всегда речь шла о цензуре в чистом виде.
В 1967 году на экраны вышла «Республика ШКИД». По соображениям цензуры в фильме не оказалось сцены, где ученики ставили поэму Блока «Двенадцать». Иисуса играл Гога (Виктор Перевалов), священника — ВикНикСор (Сергей Юрский). Слова о толстозадой Руси иллюстрировала соответствующая надпись на штанах Купца (Юрий Рычков). Режиссер Геннадий Полока указывал также на то, что фильм лишился целой главы, в которой было подробно рассказано о ростовщике Слаенове. И все же существующая версия картины вполне отражает замысел режиссера, поэтому во втором случае, вероятнее всего, речь идет не о цензуре, а о редактуре.
Режиссер Александр Серый планировал включить в «Джентльменов удачи» две музыкальные сцены. Однако Георгий Данелия, художественный руководитель объединения «Время», создавшего фильм, настоял на их исключении. «Песня про слона» в исполнении Георгия Вицина (в эпизоде «Дача барыги») и «Песня о Ялте» в исполнении Савелия Крамарова (в эпизоде «Домик в садоводстве») в результате вошли только в официальный саундтрек картины.
Руководитель художественного объединения «Луч» Иван Пырьев убрал из «Кавказской пленницы» несколько куплетов песни «Если б я был султан».
Чтобы не выходить за рамки двух серий, из финальной версии «Служебного романа» Эльдара Рязанова исключили несколько сцен. Один из таких эпизодов рассказывал о встрече общественницы Шурочки (Людмила Иванова) и «воскресшего» Петра Ивановича Бубликова (Петр Щербаков).
По тем же соображениям из фильма Михаила Швейцера «Золотой теленок» был вырезан двадцатиминутный эпизод с Васисуалием Лоханкиным. Благодаря Анатолию Папанову сохранился трехминутный фрагмент одной из сцен.
Неоднозначное отношение к советской цензуре происходит вследствие путаницы между понятиями «цензура» и «редактура», грань между которыми очень тонка. Редактура — это цензура друзей, тогда как цензура — редактура чиновников. Рязанов честно признавался, что «Любовь и голуби» являются глубоко чуждым ему произведением, а «Кавказская пленница» признавалась худсоветом фильмом откровенно слабым. В результате споров фильмы подвергались такой же суровой редактуре, но смысл ее находился в категории этики и эстетики, а никак не в идеологии.
В то же время в автобиографиях классиков советского кино можно встретить достаточно много примеров совершенно абсурдных правок. Например, в «Мимино» советским чиновникам, принимавшим картину Данелии, было не вполне понятно, почему крокодил, которого везет Альбертику герой Фрунзика Мкртчяна, красного цвета. Тогда в реплике его персонажа («А в Москве только красные были») «красный» заменили на «оранжевый». Для Рязанова примером абсурдных правок было изъятие сцены погони с нарушением правил дорожного движения из его «Стариков-разбойников»: «А то люди посмотрят, и завтра все будут так ездить».
«Бриллиантовая рука» и еврейский вопрос
На «Бриллиантовую руку» пришлось около 40 цензурных замечаний — примерно столько же, сколько на «Солярис» Тарковского. В фильме Гайдая было все, что обеспечивало работой редакторский отдел Госкино: намеки на секс, алкогольная тема, песни двусмысленного содержания и комичная фигура представителя власти — управдома, грозящего отключить свет и газ. Заканчивалась картина кадром ядерного взрыва, который режиссер добавил, чтобы отвлечь внимание приемщиков фильма.
Прием картины обернулся скандалом: в Госкино требовали во что бы то ни стало убрать взрыв, на что Гайдай заявил, что скорее вырежет героиню Светланы Светличной. Уговаривая режиссера убрать нелепый финал, редакторы Госкино согласились оставить Светличную, песни и «Руссо туристо, облико морале». Взяв три дня на размышления, Гайдай пошел на сделку. Трюк был отличным, но одноразовым.
В режиссерском варианте героиня Нонны Мордюковой в разговоре с женой Семена Семеновича произносила фразу: «И я не удивлюсь, если завтра узнаете, что ваш муж тайно посещает синагогу!» Еврейская тема была в Советском Союзе табуирована. Сохранить синагогу не помог даже ядерный взрыв. Когда актрису попросили переозвучить реплику, изменив синагогу на любовницу, народная артистка Мордюкова недвусмысленно выразила свое отношение к этой просьбе, показав председателю Госкино неприличный жест. По словам сценариста фильма Якова Костюковского, для перезаписи этой сцены пришлось искать мастера пародий.
Еврейский вопрос остался актуален и спустя восемь лет. Когда только что законченный фильм «Мимино» Данелии включили в конкурс Московского международного кинофестиваля, министр культуры лично распорядился изъять из картины сцену разговора с Тель-Авивом, где героя Вахтанга Кикабидзе по ошибке вместо Телави соединяют с этим израильским городом. «Не то сейчас время, чтобы с Израилем танцевать», — объяснил министр. Купированная версия была показана на фестивале, но в прокат все равно вышел режиссерский вариант.
История с синагогой из «Бриллиантовой руки» получила продолжение в 1986 году после ухода на пенсию влиятельного председателя Гостелерадио СССР Сергея Лапина. Нонна Мордюкова нашла в архиве оригинальный вариант озвучки и настояла на появлении аутентичной телевизионной копии «Бриллиантовой руки». Благодаря ей сегодня фильм можно увидеть в двух вариантах.
С синагогой...
и любовницей.
Авторитарный председатель Гостелерадио Лапин вошел в историю как бескомпромиссный цензор. С подачи Лапина невинная комедия Гайдая «Операция „Ы“» спустя пять лет после выхода в прокат была подвергнута купированию. Чемпион кинопроката 1965 года лишился сразу двух знаменитых гэгов. Из соображений актуальной политкорректности (СССР активно дружил и поддерживал африканские страны, принявшие социализм) из картины исчезли кадры с Алексеем Смирновым в облике дикаря.
Из телевизионной версии также исчезла финальная реплика Шурика «Надо, Федя, надо!». Федей в ЦК называли руководителя Кубы Фиделя Кастро.
«Кин-дза-дза» и борьба за трезвость
В 1983 году из-за отъезда актрисы Елены Кореневой в США по распоряжению Лапина на телевизионной полке оказалась комедия «Покровские ворота», которая вышла на экраны уже после ухода председателя Гостелерадио. И снова в сокращенном виде — из ленты изъяли эпизоды употреблением героями спиртных напитков. В стране в тот момент развернулась антиалкогольная кампания, которая оставила след во многих фильмах середины 80-х годов.
В «Кин-дза-дза» Гедевану (Леван Габриадзе) пришлось везти на Плюк не чачу, а уксус (за самогоноварение в СССР в тот момент полагалось до восьми лет лишения свободы). Эта несущественная мелочь нарушила причинно-следственные связи. Вкусив прелесть чачи Гедевана, инопланетяне затем должны были перейти к распитию тормозной жидкости пепелаца. Именно по этой причине у летательного аппарата отказывают тормоза, и герои вместо Земли оказываются в галактике Альфа Центавра
Больше других в период борьбы за трезвость пострадала комедия Владимира Меньшова «Любовь и голуби». В процессе съемок на «Мосфильме» решили делать двухсерийный фильм. В Госкино, напротив, требовали сократить эпизоды, связанные с распитием спиртного, а пьют в фильме много. «Товарищи, в Госкино посмотрели картину и посчитали, что если пьянство из картины убрать, то все будет в порядке, — высказался на худсовете студии классик советского кино Александр Зархи. — Пьянство сейчас — трагедия народа, а не смешное поведение. Поэтому относиться к нему так легко нельзя».
Самые значительные правки касались эпизодов с участием Сергея Юрского. Его роль почти полностью оказывалась в корзине. Меньшов правки делать отказался, и лауреата «Оскара» отстранили от монтажа. Смонтированный кем-то другим односерийный вариант никого не устроил. Меньшов вернулся к работе над фильмом, согласившись на ряд сокращений.
По словам исполнителя главной роли Александра Михайлова, фильм лишился нескольких ударных сцен.
Герой Александра Михайлова встречается с дочкой и видит у нее в руках журнал, на обложке которого фотографии мужчины, пьющего коктейль из трубочки. С этого момента коктейль становится для Кузякина навязчивой идеей. Затем в эпизоде «Сон Кузякина» Василий сидит в баре с гаванской сигарой и коктейлем с трубочкой, а перед ним танцует Раиса Захаровна. Вася поворачивает голову — слева от него попивают коктейли баба Шура с дядей Митей, справа Надя с детьми занимаются тем же самым. В этот момент кто-то бьет Василия по щекам. Он поворачивается и видит голубя. Вася открывает глаза и обнаруживает себя лежащим в постели Раисы Захаровны, рядом воет щенок. Василий плачет. Внезапно раздается страшный шум. Со словами «ешкин кот!» Кузякин вскакивает с постели и начинает гоняться по комнате за убегающей стиральной машиной.
В другой сцене Кузякин видит, как впереди стада баранов во весь опор скачет пастух: «Пиво привезли!» В финале эпизода, следующего за этой сценой, после вмешательства жен Кузякин и дядя Митя оставляют на пирсе шесть недопитых кружек пива, которые заинтересовывают случайного прохожего. В режиссерской версии сцена продолжалась: мужчина очень быстро, залпом выпивал эти шесть кружек одну за другой. Десять лет спустя Владимир Меньшов отомстил поборникам трезвости картиной «Ширли-мырли».
Как это случается и сегодня, цензура не способна директивным путем установить четкую границу, отделяющую пропаганду от злоупотребления. Например, в рамках пропаганды борьбы с алкоголизмом был запущен в производство фильм «Афоня». Но едва ли лента Данелии способствовала распространению трезвого образа жизни. Как пишет в своих воспоминаниях режиссер, алкоголик Афоня получился даже слишком обаятельным. На «Мосфильм» пришло немало писем от жен пьющих мужчин. «Особенно запомнилось одно (письмо). В нем дама из Омска спрашивала: „Товарищ режиссер, а вы сами когда-нибудь спали с пьяным сантехником?“»
via.