Избранные цитаты

из книги "ООН в Азии и Африке.Воспоминания российских офицеров-миротворцев".

• Питание в Анголе мы организовывали сами. Закупали на рынке все необходимые продукты, картошку, мясо и прочее, Поваров у нас не было — готовили сами. Например, на обед варили суп — и в этот суп кидали всё, что только могли, варили в большом котле и только таким супом в обед прекрасно наедались.


• Самым лучшим считался бразильский госпиталь. Долгое время он базировался в Луэне, на востоке страны. Бразильцы лечили очень хорошо. И кроме всего прочего, они замечательно делали зубы. У нас чуть ли не половина отряда специально летала к ним ставить пломбы.


• У меня за командировку в Анголу, 1986 — 1988 гг., было четыре действительно тяжёлых малярии, мне тогда хорошо досталось. А в Мозамбике зацепила одна малярия, я её фактически на ногах перенёс.


• Один старый местный португал сказал: среда и суббота минимум по сто грамм всего, что горит, и желательно покрепче; джин, виски, водка, вино, «капороте» местная... кроме пива, потому что от него толку нет. Это на 90% помогает, чтобы малярия не успела развиться или протекла в лёгкой форме.


• В Луанде происходили иногда конкретные грабежи ооновцев. Люди, которые носили оружие, днём были полицией, а вечером — бандитами. Пытаться им что-то объяснять было просто бесполезно, они без слов ствол в живот тыкали и все. Я уже не раз говорил, и ещё скажу, что в Африке цена человеческой жизни — даже не копейка и не ноль, а где-то минус пять.


• Полиция подошла, естественно, задали вопрос, кто такой, документы? А он ID карту свою хранил в портмоне. Достал портмоне — полицейский просто выхватил у него этот портмоне, вытащил ID карту, отдал ему, а портмоне — себе в карман. А там четыреста долларов было.


• Когда некоторые говорят про советскую бюрократию, так и хочется ответить, что эти люди ооновской бюрократии не видели! Но что было для нас, славян, хорошо — бюрократия у них была прямая и тупая.


• С украинцами у меня со всеми были хорошие отношения, тем более что я по-украински говорю свободно. У них одно время было требование, чтобы в их штабе говорили только по-украински — ради Бога, по-украински так по-украински!


• Один из офицеров был капитан Тарик, бангладешец. Когда мы с ним познакомились, он очень удивился, что я говорю на бенгали, а когда я через какое-то время написал ему записку, он вообще обалдел, то ли от ужаса, то ли от счастья! Звонит мне: «Игорь, это ты написал?» «Я». «Не может быть! А приходи ко мне». Я пришёл, и он просит: «А покажи, как ты пишешь».


• На день Победы болгары скинулись по двадцать долларов, вручили мне деньги. Болгар в итоге набралось человек пятнадцать. Дальше я пошел к словакам, они тоже глупых вопросов не задавали, сразу скинулись по 20 долларов. Пригласил румын — начальника медслужбы и начальника отдела кадров, они оба в Союзе учились. Венгры сказали: нет, это не наш праздник! Потом, правда, всё равно пришли.


• У французов была форма с обрезанными рукавами и такие шортики, почти как трусы, потешно смотрелось.


• Европейцы панически боялись быть обвиненными в дискриминации, расизме, неполиткорректности. На это, если честно, иногда было просто противно смотреть, как европейцы буквально лебезили перед неграми или азиатами. А темнокожие — особенно местные, ангольцы — пользовались напропалую. Это было, конечно, очень и очень неприятно.


• Великая песчаная стена практически от Мавритании до Алжира. Её марокканцы строили, если не ошибаюсь 18 лет. Это грандиозное инженерное сооружение. На ней везде были боевые точки, танки, пушки, гаубицы 105 мм, стояли гарнизоны. Минные поля со стороны Мавритании. Высота до 4-х метров на севере, до 1 метра на юге.


• У меня английский был не беглый и мне один англичанин сказал — Алекс, не езди с американцами и неграми — они тебя научат не тому английскому языку, а езди со мной, будем беседовать на английском.


• Полгода питались американскими сухими пайками, порядка 13 видов. Рыба, гуляш. Но это всё на карбиде. Как откроешь, зальёшь водой, сразу само разогревается. Разные шоколадки вроде Сникерса. Первые дни интересно поесть, потом не лезет в глотку никак. Всё консервировано до такой степени, чтобы не портится даже в пустыне без холодильника. Скорее всего, натурального в сухпайках не было ничего.


• Один наблюдатель раз побрился местной водой из колодца и у него на следующей день образовалась огромная корка на подбородке и его отправили в госпиталь в Испанию.


• У нас был майор с арабским языком из Новороссийска. Он три раза подрывался и его перестали брать на патрулирование. Так и сказали «ловец мин». Пусть сидит на радиоперехвате и никуда не ездит.

• Снимал фотоаппаратом маленькие дыньки — едва ли не единственное растение в пустыне. Они жёлтенького цвета. Я смотрю в объектив и вижу мина стоит и тоже жёлтого цвета. Я подозвал француза — смотри. Ну — дынька. Смотри. Ой мина! Мы стали смотреть — а мины везде.


• По 180 дней в пустыне служили все страны, кроме Китая и России. Я там пробыл один год и десять месяцев. Выдерживали такую службу только мы и китайцы.


• Везде в ооновских структурах состав такой, что там присутствуют представители различных спецслужб. Особенно этим грешил Китай. Китайские военные — это тотальный сбор разведывательных данных. Буквально каждый из китайских военнослужащих ООН был обязан сделать что-нибудь полезное для отечественной спецслужбы.


• Когда я служил уже на марокканской стороне — там у них всё цивильно, так у командира батальона по штату есть личный денщик и личный повар.


• Натовские вертолёты Газели и Чинуки вскоре прекратили почти полностью все полёты, потому что не выдержали с нами конкуренции. Они летали лишь эпизодически. Максимум каждая Газель сделала по пятъ-шесть вылетов и сломалась. А Чинук летал вообще очень редко. В непогоду и ночью они не летали вообще. А для нас пределов по погоде не было. Это производило впечатление на всех. Наши Ми-17 и Ми-26 садились на любую почву. Искусство экипажей было потрясающее.


• Кхмеры — это по жизни генетически уставший народ. Народ добрый, трудолюбивый, механический, в чём-то даже талантливый, но уснувший, потерявший способность к изменению, который ничего не хочет от этой жизни несмотря на всё их бывшее величие. Но их можно понять — один режим Пол Пота и Йенг Сари что с ними сделал. Фактически это народ, который не раз за свою историю переломали через колено.


• На огромном шестимоторном Ан-124 Руслан их батальон сделал прямой перелёт из Монтевидео до Минеральных вод для дозаправки и через час оттуда вылетел до Пномпеня. И они рассказывалиоб этом перелёте как о величайшем приключении, были конечно впечатлены мощью техники. И надо иметь в виду, что незадолго до этого в Уругвае правили генералы, был правый антисоветский режим и русских они представляли там в качестве людоедов.


• Уругвайский батальон и русские экипажи жили в Сутренге душа в душу — вместе напивались в свободное время, вместе устраивали походы по борделям. Даже лучше чем с итальянцами которые появились там позднее.


• Польская транспортная рота на старых грузовиках "Стар-266". Ужирались в доску. Между гостиницей и аэродромом я ездил 12 километров на велосипеде. И когда появлялся на горизонте "Стар" — я сразу сруливал с дороги. Ни разу трезвым я ни офицера, ни солдата поляка я там не видел. Мы далеки до них в смысле выпивки.


• В Сонг Треке была медицинская индийская рота. Исключительно качества, великолепная тропическая медицина. Все транспортные средства — только индийского производства, всё оборудование — индийское, все лекарства только индийского производства, то есть они были в хорошем смысле индийские националисты.


• У индусов строгое понятие флага, дисциплина. Чистая и опрятная форма. Очень дисциплинированная и привлекательная на вид армия. Я, конечно, не знаю как они действуют в реальных боевых действиях, но что касается медицинского обеспечения, то оно было очень хорошим.


• У пакистанцев шариат, строгое следование исламским законам, было лишь для рядового и сержантского состава. А пакистанские офицеры резвились вовсю, по полной программе — бордели, выпивка.


• Когда я приехал в 1992 году в Пномпень это был город-призрак, руины. Уже в 1993 году это был город белых вилл, небоскрёбов и автомобильных пробок. Каждую копейку, которую ооновцы там потратили, на месте кампучийцы использовали для собственного развития. А в Конго ооновская компания никакой пользы экономической не принесла. То есть конголезцы всё раздербанили и всё прожрали, хотя туда были влиты миллиарды долларов.


• С 2001 г. работаю в Африке в бывшем Бельгийском Конго (ДРК). Леса там пустые, всю живность местное население перебило. Осталось очень мало кабанов, нет крупных антилоп, остались размером с кошку. Выжили лишь крупные обезьяны полухищные, которые стали охотится на всех, в том числе и на чёрных. Например, если стадо павианов увидит негра в лесу, она его растерзает.


• Обезьян африканцы вялят с солью на солнце и потом вместе с пальмовым маслом поедают. Там у более-менее проезжих дорог стоят десятки частных кухонь, можно в любом месте остановиться и поесть. Но надо внимательно выбирать, чтобы вместо куска антилопы с рисом и фасолью не нарваться на обезьяну.


• Бегемоты поменяли свои повадки и, в отличие от национальных парков Танзании или Кении, стали исключительно агрессивными, исключительно осторожными, их там осталось очень мало, но те кто выжили — начали целенаправленно нападать на негров, и не только на лодки, но и выходят на землю убивать.


• Для чёрных теперь бегемот хищник свирепей крокодила. Потому что от крокодила можно хоть по суше убежать. Но если бегемот увидел негра — он попытается довести дело до конца, как и носорог.


• От Атлантики до реки Касаи свыше тысячи километров живут Киконго. Они резко отличаются от остальных конголезцев тем, что себя считают солью земли, великолепными управленцами и религиозными деятелями, продвинутыми идеологами, которые, как правило, после получения европейского образования не сходят с ума и не превращаются в нечто неуправляемое (в отличие от катангистов, например).


• Церковь Симона Кимбанго считает его вторым происшествием Христа на землю и третьего пришествия не будет. Дескать, Симон Кимбанго — второй Христос. Церковь идеологически исключительно хорошо организована. Сами чёрные, по моему мнению, не способны додуматься до такой изощрённой гебельсовщины, здесь очевидно использование каких-то внешних ресурсов.


• Сама церковь имеет острую национально-социалистическую направленность. Люди организованы по образцу колхозов и совхозов, фанатично преданы труду и этот фанатизм поддерживается пропагандой и военной дисциплиной. Буквально до ходьбы строем и до военных парадов без оружия.


• Выгодно там работать лишь со своей техникой и со своим транспортом и со своими механиками. На хорошем топливе с контролем за качеством горючего, иначе негр ухаидакает новый грузовик за три месяца. Старые грузовики западногерманского производства 50-х 60-х годов, Магирус, МАН, Мерседес, ещё десять лет назад были на ходу, но теперь полностью пришли в негодность. Вольво просто не пошли — очень чувствительная гидравлическая система и не выдерживает местного климата.


• Китай недавно им поставил БТРов и грузовиков Джефан очень большое количество, но практически вся техника через год пришла в негодность, и образовалось огромное кладбище металлолома. Китайское оружие — это не оружие, это лишь внешняя имитация советского оружия. И видели бы вы, до какого состояния конголезец может довести автомат Калашникова... У него нет приклада, прицела, нет цевья — только рожок и затвор.


• Наши самолёты появились там в 1992 году. Работают в основном отставные советские военные лётчики. Летают по одному пилоту вместо двух, и без механика. Старые дядьки, им за 50 лет каждому. Очень компетентные. Белорусы, украинцы, русские прибалты, русские. Механики тоже наши. Там все экипажи сборные, из разных стран бывшего СССР. Они все друг друга знают, и советский дух, советское братство осталось.


• перспектива в ДРК за старыми Ан-2, причём перспектива исключительно велика. Идеален и по стоимости и по обслуживанию. Удобно обслуживать золотые прииски, связывая их с провинциальными центрами. Конкуренции со стороны других самолётов нет, а потребности в быстрых и дешёвых перевозках — большие. Вертолёты летают наши Ми-17. Но летают только ооновцы, потому что они много жрут горючего. Местные военные лётчики перестали летать, потому что всю свою технику практически угробили. Я могу смело назвать их все вооружённые силы отсутствующими.


• 90% офицеров ООН не англоговорящие, приезжают с таким ужасным английским! Я думал, это у меня плохой язык, а они у меня учились…Ирландцы приезжали с жутким жаргонным английским языком. Французы не любят учить английский.


• В ооновских миссиях существует неприкрытый протекционизм индусско-пакистанско-бангладешских представителей. Нарушаются все принципы баланса представителей в штабных структурах. Если один попал в штаб, он вытащит всех туда, нарушая все принципы. Уровень развития очень невысокий, умения работать нет. Ну и, естественно, взяточничество процветает.


• Русский, попав в штаб ООН, старается соблюдать баланс наций, справедливость, пытается вести работу. Эти же думают только о себе и о своём кармане. Если же попадают в штаб чёрные, то это всё — работа завалена. Они ленивы, ничего не желают делать, только извлекать выгоду из своего положения.


• Австрийцы очень хорошие, коммуникабельные. Обычно приезжают люди 40-50 лет, преимущественно в звании майора. Полковник у них очень высокое звание. Подполковник — на уровне нашего генерала. Умные, очень любят поговорить. У них чёткая организация.


• Единственно, кто откровенно враждебно к нам относился — хорваты, это очень чувствовалось. Хотя постепенно, в процессе общения, мы и с ними нашли общий язык. Но они мне не понравились. Это всё результат пропаганды. Они все участвовали в гражданской войне в бывшей Югославии, они все — убивали. У меня было чувство опасности в отношениях с ними. С удовольствием рассказывали, как убивали сербов. И пытались распоряжаться, командовать. Приходилось их очень часто ставить на место.


• Если кто соблюдает ооновские законы — это русские. Да, они могут выпить, подебоширить, но они бесхитростны, откровенны. Совсем не коварны, как пакистанцы, индусы, латиносы. Эти вообще будут тебе улыбаться, будут хорошими, пока не закончилась последняя капля в бутылке. Бутылка закончилась, он отворачивается и вообще тебя знать не знает. У них извращённое сознание. Абсолютно ненадёжная нация.


• Украинцы были только один раз — экипаж на Ан-26, перевозили что-то. К нам относились, как к чужим. Они считают, что они — отдельная нация. Мы пытались с ними контачить, но они держатся обособленно. Ну мы и не навязывались.


• Уровень развития в Конго  — на уровне ребёнка пяти или шести лет от роду. То есть глубоко эгоистичные люди, которые требуют постоянных подачек от старшего взрослого дяди — белого, а работать местные африканцы не умеют и не хотят.


• Западневропейцы, чувствуя за собой синдром вины за колониальное прошлое, идут навстречу местным, чем-то помогают. У русских такого синдрома нет, негры нас постоянно путают с западноевропейцами, и пытаются вести себя с нами так, как с ними. И когда им русские откровенно говорят, что «мы не будем себя вести как западноевропейцы или как американцы», местные начинают обижаться, у них отношение к русским негативное. Они нас сильно не любят, поскольку мы их посылаем вежливо куда подальше и не даём никаких подачек.


• Правительство ДРК до сих пор ссылается на колонизаторов, дескать, из-за них такая нищета в стране, якобы те не заботились о населении. Страна уже 50 лет как независима, но её правители продолжают валить вину на бельгийцев, хотя те оставили им страну в отличном состоянии.


• То, что сейчас там творится — это нельзя назвать экономикой. Армия охраняет наиболее ценные месторождения и правительство ждёт, чтобы кто-то пришёл из-за рубежа и бесплатно начал добывать ископаемые, построил бы заводы, а они ничего не делали бы, а лишь получали часть прибыли.


• Я служил в ДРК с военными наблюдателями из Мали, Ганы, Нигера и Нигерии. По три-четыре представителя от каждой страны. Большинство из них — глубоко нечестные люди, глубоко непрофессиональные, совершенно необразованны, всячески пытаются избежать какой-либо работы. Всё сваливают на белых офицеров. Даже в патрули отказываются ездить. Месяцами сидят в офисах и ничего не делают.


• Негры могут своего товарища-офицера из африканской страны элементарно обокрасть, подставить, ограбить. Могут у любого взять в долг деньги и потом не отдать, сказав «ничего ты мне не давал». Собирать деньги на питание и ничего не покупать, а деньги прикарманить. Всё время пытаются обмануть других. Для негров всё это — нормально.


• Для африканцев обворовать друг друга это — нормально. Это, кстати говоря, одна из причин вопиющей бедности в экваториальной Африке. Они прямо говорят, что мы, африканцы, сами друг другу не верим. Для них нормально и привычно друг друга обманывать. Очень странная психология. Поэтому у них такая всеобщая продажность. Исправить это нельзя, и напрасно они надеются, что могут побороть коррупцию.


• Был у нас капитан из Нигера, Сомено Мани. Откровенный расист. Откровенно высказывал своё мнение что вырезал бы всех белых. И русские виноваты, поскольку помогали им только оружием (а о сотнях заводов и фабрик, построенных СССР в Африке, почему-то не вспоминал), чтобы африканцы потом воевали друг с другом. И ненавидел нас, потому что, как он объяснял, русские тоже белые, и они поставляли оружие бесплатно, чтобы негры друг с другом воевали.


• Чёрные африканцы нарушают все законы ООН. У нас служил из Мали дедушка-негр 1918 года рождения. Ему было 92 года, хотя в правилах ООН чётко написано: офицеры в возрасте до 50 лет. Подделал документы и сказал, что ему 58 лет. Он вообще ничего не делал. Часто у него не было сил даже дойти до офиса. Постоянно засыпал. Все обязанности он сваливал на нас — дескать, он старенький, ничего делать не может.


• Майор Сиди Канте, престарелый полковник из Мали. Почти не знал английского. Главная задача — избежать патруля и какой-либо работы. Большой любитель очень молодых женщин, платил им. Знал русский, но скрывал.


• Восемь лет учился в СССР, и делал вид, что не понимает по-русски. Но я ему создал ряд ловушек доказывающих, что он по-русски понимает и говорит. Как минимум закончил не только военное училище, но академию им. Фрунзе.


• Как правило, европейцы находятся в военных миссиях ООН для массовки, их немного. И, как правило, именно их отправляют в самые дальние точки, в самые горячие точки, в самые тяжёлые для службы места. А все негры, индусы, пакистанцы и бангладешцы стараются найти себе места полегче, побезопаснее. Особенно в штабах кругом засилье паков, индусов и бангов. То есть задача — не подвергать себя риску и спокойно уехать домой.


• Меня поразили четыре парагвайца; офицеры абсолютно без знания английского языка. То есть шло сплошное нарушение законов и правил ООН. У них процветало поголовное каждодневное пьянство, погоня за любовными утехами с местными женщинами и полный непрофессионализм. Ничего не знают, ничего не умеют.


• Парагвайцы поразили своей необразованностью и полным незнанием английского. Для них миссия — приятно провести своё время и не работать.


• Были у нас уругвайцы. Они более-менее образованы и знали правила ООН, но и то, потому что служили до этого в миссии ООН в Западной Сахаре.


• Я сам преподаватель, я знаю, кто такие преподаватели и кто такие профессора и, по моему мнению, китаец не был похож на профессора. Он задавал слишком много вопросов, пытался мне в душу лезть. Скорее всего, военный разведчик с легендой профессора. Почти всегда можно распознать человека, работающего на разведку или на иную спецслужбу по количеству и качеству вопросов, которые он задаёт.


• Эмиграция из Африки скоро приведёт к войне в Европе. Французы (по их словам) страшно ненавидят арабов и негров во Франции, а поскольку французы — нация сильная и жестокая, они и арабов и негров перебьют с очень большим удовольствием.