«Проследить за нами нереально». Во что превратились белорусские дворовые мероприятия?
Дворовых концертов в прежнем виде, конечно, не стало, и вовсе не из-за погоды, хотя кое-где осторожные мероприятия все еще проходят
Мы шли в темноте по размытым дождем тропинкам. Те, кто шел впереди, светили колонне фонарями, в группе переговаривались о политике, где-то лаяла собака — нас было несколько десятков человек в диковатой лесопарковой зоне столицы, и это была очередное «дворовое мероприятие». Ровно месяц назад для этого двора выступал известный саксофонист Павел Аракелян – с тех пор формат уличных встреч с песнями и тортами, которые стали одним из главных достижений белорусского сопротивления, претерпел основательное преобразование.
После того Павел Аракелян отбывал сутки за решеткой: 7 ноября его целенаправленно задержали после дворового концерта в Малиновке, как и нескольких других музыкантов, выступавших тем вечером. За это время изменилось многое: после похищения на знаменитой площади Перемен умер Роман Бондаренко, власти поставили задачу установить в Минске «образцовый порядок», силовики разрушили созданный в память Романа народный мемориал, на дворовых концертах начали задерживать, а Мингорисполком составил список территорий для повышенного внимания администраций, коммунальщиков и милиции. Даже Telegram-чаты районов начали закрываться, так как на их администраторов и владельцев организованно давили.
Дворовых концертов в прежнем виде, конечно, не стало, и вовсе не из-за погоды, хотя кое-где осторожные мероприятия все еще проходят. Как-то на выступлении Свободного театра в столичном дворике, еще в октябре, одна гостья выразила сожаление – что таких встреч не устраивали раньше – мол, «если бы не сидели по квартирам, не допустили бы, чтобы страна оказалась в таком отвратительном состоянии». Совсем не зря белорусские власти, которым всегда было выгодно разъединять людей, объявили войну дворам. Причем формальное объяснение звучит исключительно казуистично: по мнению официальных лиц дворовые мероприятия мешают местным жителям. Ха-ха.
Так вот: мы шли в темноте и в холод – на этот раз мероприятие предусматривало не фестивально-карнавальное настроение, а трагически-сакральное. Соседи собрались соорудить из камней небольшой мемориал в память погибшего Романа Бондаренко, зажечь на нем свечи и вместе сняться на видео. Сделать это предложил двор площади Перемен, где после разгона 15 ноября силовики установили постоянное дежурство.
Милиционеры здесь до сих пор вяло ходят туда-сюда или, с похолоданием, сидят в автобусе и выскакивают, когда к площади кто-то подходит. Жителям даже пришлось обсуждать в местном чате, что делать с вонью, так как эти бравые парни обмочили все углы.
На возведение мемориала в итоге пришло около сотни человек – среди которых – люди пожилого возраста, дородный мужчина в рабочей робе, пара, которая держится за руки, мамы с детьми, гости из соседних дворов. Почти все друг друга знают – слаженно координируют действия, громко охают, когда видят знакомых из других районов, и быстро достают из рюкзаков бело-красно-белые флаги. Идею поддержало около 80% окружающих дворов – когда власти разрушили народный мемориал, мемориалы начали появляться повсюду.
Люди разных возрастов, профессий и интересов, которые раньше даже не здоровались, объединились еще на дворовых концертах, но, когда слушать Аракеляна и угощаться тортом на улице стало невозможно, новосозданные сообщества не разошлись по домам, а быстро перестроились на новый формат. Теперь их цель стала прежде всего символической – заявлять: «Мы есть!». И дворовые мероприятия перешли на другую форму публичности – опубликование фотографий и видео, которые создают каждый день в разных точках города и рассылают в СМИ и Telegram-каналы.
Уже задокументированы сотни и сотни коротких партизанских вылазок с флагами, лозунгами или песнями в столице и других белорусских городах. Возможно, когда-то эти любительские и профессиональные фото и видео составят музей дворового сопротивления. Помимо стихийных акций дворы совместно придумывают целые проекты или присоединяются к флешмобам. Например, к флешмобу «0 ‰»: в разных организациях и в разных точках города участники выстраивались лицами к стене с табличками «0 ‰», подтверждая таким образом, что в крови Романа Бондаренко вопреки версии властей не было алкоголя.
«Пока власти просыпались, а просыпались они почти полтора месяца, потому что не знали, что с нами делать, – все же люди выходят в собственный двор, – мы успели перезнакомиться настолько, что сейчас нам не представляется проблемой собрать тех же 150, 200 или 300 человек. У нас у всех сегодня одна цель, и даже когда нас «расбросали», она по-прежнему нас объединяет», – мы сидим в кафе узкой компанией одного из соседних, уже других, столичных дворов.
Они также организовывали концерты, театральные мероприятия и поэтические вечера, но в определенный момент, незадолго до того, как в столице было объявлено о наведении «образцового порядка», на их площадку стали каждый день приезжать канализационные и аварийные автомобили и стоять там по несколько часов. Проводить мероприятия больше было невозможно. Этим вечером компания собралась в одном из скверов, чтобы спеть и записать это на видео, а потом пошла в местное кафе – здесь они стали частыми гостями, хозяин даже предложил в случае чего пользоваться черным ходом. Те, кто сидел за столом, или познакомились в течение последних месяцев, или уже были знакомы, но благодаря дворовой активности подружились. Их двор уже ездил вместе удить рыбу, организовывал шашлыки и ходил в кино.
«Если нельзя встречаться в конкретном месте, мы будем встречаться по всему району: сегодня мы были в сквере, а завтра это может быть футбольное поле или площадка у школы. Проследить за нами нереально: сведения о встречах мы даем только в «почищенные» чаты, куда берем только тех, кто все это время шел рядом с нами, кому мы доверяем».
Сеть дворовых чатов в определенный момент была уничтожена: владельцев и администраторов задерживали и заставляли закрывать районные сообщества. «У тех, кого задерживали, спрашивали других активистов, показывая их фотографии. Люди боялись и ждали, когда за ними придут, так как знали, что их фото уже где-то показали, у некоторых происходили обыски», – рассказывает активист и администратор бывшего чата двора, где мы возводим мемориал. Его задержали в октябре якобы за организацию массовых акций, но на допросе спрашивали только про дворовый чат. Быстро нашли владельца группы, которого заставили ее закрыть.
Впрочем, на месте закрытых чатов стали создаваться новые, причем вместе с большими появилось много маленьких, а администраторы множества из них остаются за границей, поэтому осуществить на них давление невозможно. «Дворовые чаты растут и чем жестче действуют власти, тем больше приток людей: после разгона площади Перемен почти все чаты приросли на 15-30 процентов, – говорит мой собеседник. – У дворов горизонтальная сеть коммуникаций, так как, как видим, попытки объединиться в четкую организационную структуру в Беларуси приводят к тому, что эту организационную структуру сажают. Мы знаем 4-5 соседних активов, они знают своих соседей, и новости разносятся довольно быстро. Сейчас мы встречаемся больше по-партизански – во дворе или дома: публичных мероприятий не планируем, но много работаем в ключе объединения. Сейчас объединяются уже не дворы, а районы или даже целый город – все перешло на новый уровень».
«Наш чат на тысячу человек «лег», но потом появился один, другой и все нашлись», – говорят мои собеседники в кафе. Из-за того, что Telegram-сообщества оказались мельче и теснее, актив способен не только на упомянутые символические жесты и совместные дружеские вылазки, но и на мобильные мероприятия, пусть это и не прежние масштабные концерты.
«В организации публичных мероприятий нас останавливает только ответственность перед людьми, которые могут пострадать, а к тому, что сами можем пострадать, мы уже привыкли. Будем делать что-то мобильное – например, забрасывать в чаты оповещения и проводить бесплатные экскурсии по историческим местам района. Одна такая у нас уже была: несмотря на дождь, пришло много людей, и им понравилось. Как воскресные марши перерождаются, так перерождаются и дворовые встречи: этот новый формат – когда мы в своем районе, на своих улицах, у своих подъездов, на своих лавочках – сильно меняет мировоззрение, ведь сейчас возмущение основано не просто на том, что «это наш город», но и на том, что это наш дом. Наверное, поэтому на последних маршах люди начали давать отпор силовикам».
Недавно этот двор задумал устроить поэтический вечер в библиотеке района, но там сослались на то, что все вечера у них заняты. Естественно, на самом деле помещения библиотеки отчаянно пустовали каждый день. На вопрос, встречались ли организаторы когда-нибудь с неудовлетворенностью соседей, мне припомнили только одну историю: на очередном дворовом мероприятии – а была зона для детей и стол с угощениями – подошел мужчина и спросил, есть ли что выпить, а когда ему предложили чай или сок, остался недовольным, так как ждал чего покрепче.
«Мы чувствуем вдохновение от того, что мы действительно какая-то сила. При новой власти мы сможем сами решать вопросы, касающиеся наших районов, и не давать принимать решения каким-то назначенным чиновникам. Мы начали брать ответственность на себя, ведь у каждого в голове звучит вопрос: «Кто, если не я? Кто, если не мы?», –и мы всегда находим общий язык. В этом смысле Лукашенко сделал нам большой подарок: он – та угроза, из-за которой все сплотились, несмотря на потенциальные разногласия. Если бы мы быстро победили, мы бы быстро и рассорились», – продолжает мой собеседник из двора, где создан мемориал.
Когда мемориал был возведен, на дерево прикрепили портрет Романа Бондаренко, выстроились вокруг, в целях безопасности закрыли лица флагами и сделали несколько «дублей». Еще одно заявление «Мы есть!» сделано. Вскоре должно выйти совместное видео, местные собачники регулярно восстанавливают свечи в лампадах.
Ирена Котелович/АА belsat.eu