Anesthetic cream for anal sex

Anesthetic cream for anal sex
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
В тот год в Минске открылись частные комиссионки, и я устроился в одну из них приемщиком. Работа непростая. Кроме того, что нужно знать материальную часть, широкий спектр — шмотки, хрусталь, электроника, должен быть хорошим психологом.
Помню, день был напряженный, я работал один, не мог отойти, стоял, покуривал в вентиляцию. Зашла бикса лет тридцати пяти, одетая вся со стадиона Динамо. Долго распаковывывалась. Из одной коробки достала другую. Вижу, двухкассетник Шарп 777, модель старая, упаковку где–то на антресолях хранила, паспорт в целофановом пакетике. Спрашиваю:
— Сколько вы за это хотите?
Говорит:
— А сколько вы дадите?
— Нет, так разговор не пойдет. Вещь ваша, желаете продать, назовите цену.
Она какую–то несуразную цифру залепила. Говорит, новая.
Ага, думаю, такая же новая, как ты. Взял зубоврачебное зеркальце, посмотрел головку. Спрашиваю:
— Какую музыку любите?
Она мне так с вызовом:
— Джаз, а что?
— А какие у вас любимые джазовые музыканты?
— Луи Армстронг, Элла Фицджеральд.
Так заученно трудные имена выговаривает.
Я ей говорю:
— Похоже вы на нем слушали Аббу и Бони М.
Спрашивает:
— Почему вы так думаете?
Отвечаю невозмутимо:
— Галоука стерта.
— В смысле, что вы имеете ввиду?
— Много приятной музыки на нем играли.
Она говорит:
— Да, было время. Подарок близкого друга. Ни за что бы не продала, но срочно деньги нужны.
— Друг обидится, когда узнает, что вы его подарок продаете.
— Не обидится.
— Неужели погиб в Афганистане?
— Нет, уехал в Америку.
— Пишет?
— Один раз открытку прислал с видом Бруклинского моста. Нафига его этот мост. Мне жить не на что.
Вижу, говорит правду. Назвал ей половину того, что она просила. В другом месте и того бы не дали. Засветил бабки. Она деньги увидела и сломалась, говорит:
— Согласна. Стал оформлять. Давайте без оформления. Без оформления, накинул ей сотню. Взяла деньги и сразу ушла.
Вдруг слышу:
— Профессиональная работа. И называет меня по имени. Я только сейчас заметил этого штымпа. Он сидел в углу на одном из деревянных откидных сидений. Хозяин целый ряд выкупил в разорившемся кинотеатре.
Встал, подошел ближе. Разглядываю, не узнаю. Спрашиваю:
— Мы знакомы?
— Мы с тобой с девятого класса вместе учились. Я у вас комсоргом был.
Я посмотрел на него и подумал, что у этого говноеда дела, ведь, не очень. идут. Советский костюмчик, галстук, на пиджаке след от значка. Редкая бородка. Неухоженные зубы, запах изо рта. Какие–то шузы местной фабрики, типа школьные. Чувств своих ему не показал. Спросил:
— Чем могу быть полезен?
Он говорит:
— Берлинскую стену возьмешь?
— В смысле, Берлинскую стену.
Достает из сумки (позорный поддельный аддидас) пакет, из пакета кусок какого–то строительного мусора.
Рассказывает, что был в командировке с кукольным театром в Западном Берлине. Старшим группы. Валюты дали мало, а покупать на стороне побоялся. Тогда еще расстрельные валютные законы были действительны.
Гостиница хорошая, за счет принимающей стороны. Халявный завтрак. Только сели поесть, прибегает кто–то из артистов и кричит:
— Там Берлинскую стену ломают, пошли смотреть!
Кинули все побежали. Всей труппой. И, ведь, знают куда идти. Я, конечно, с ними. И точно, вижу ломают стену с обеих сторон. Кирками и молотками бьют, экскаватор приехал. Народу тьма. А те куски, что отбивают, не выбрасывают, а по сумкам и по карманам рассовывают. Я у девушки переводчика спрашиваю, нафига они это делают. Она говорит, на сувениры. Эти куски бетона через десять лет огромных денег будут стоить. Эпохальное событие. Конец холодной войны. Весна новой жизни! И себе кусочек выбирает. Тут я влез, всех растолкал, схватил приличный. Потом взвешивал, здесь два килограмма и тридцать пять грамм. С него все время сыпется, я в пакет собираю.
— Что мне с ним делать? — удивившись необычному предложению, спросил я.
— Я уже обдумывал этот вопрос. Можно разделить его на кусочки и наделать сувениров, а можно будет продать американскому музею. Американцы любую фигню возьмут. Нужно только подождать лет десять. Это типа вложения.
— А как доказать, что тот самый кусок? — спросил я, — а не с ближайшей стройки.
— Очень просто, — сказал он. — Спектральный анализ.
Я, наконец, не выдержал, расхохотался. Он все понял и спросил:
— А парфюм берешь?
— Смотря какой.
— Фирменный.
Он стал выгружать из сумки маленкие коробочки, бутылочки, баночки, тюбики. Я понял, что он это все наворовал в немецких гостиницах, очищая туалеты и ванные комнаты. С другой стороны — бизнес, это был товар, который хорошо и быстро раскупали. Я стал перебирать эту коллекцию, увидел, что одна баночка уже открывалась и сказал:
— Эту не возьму, она коцаная.
Баночка нежного розового цвета, на ней голубым надпись на английском: «Anesthetic cream for anal sex»
— Что здесь написано? — спросил он.
— Не знаю, — сказал я, — в школе немецкий изучал.

Написал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать