Игорь Морозов: Евразийский экономический союз формирует прообраз трансконтинентального партнерства с ядром в Евразии
- При создании Евразийского экономического союза на Западе Россию заподозрили в попытке реанимации СССР. Чего больше в сотрудничестве России с партнерами по ЕАЭС – экономики или политики?
- Интеграционные процессы на постсоветском пространстве перешли в активную фазу в 2008 году, когда было принято решение о создании Таможенного союза на основе трех наиболее динамично развивающихся и самых мощных экономик – России, Казахстана и Белоруссии. В 2010 году, когда Таможенный союз заработал, мы сразу увидели, что результат от интеграции трех экономик превзошел все ожидания. Только за первый год рост товарооборота между нашими странами превысил 45%. И, несмотря на то, что шел мировой кризис, мы получили результаты, несопоставимые ни с одним интеграционным объединением в мире. Когда мы вошли во вторую фазу интеграции, которая с 2011 года запустила единое экономическое пространство, мне кажется, что начался процесс интегрирования всех трех экономик друг в друга не только по внешнеторговому обороту, но и по промышленному потенциалу, формированию единого сельскохозяйственного рынка. Уже идет речь о совместной энергетике. Начала меняться структура товарооборота между нами, и было заметно по макроэкономическим показателям, как мы отходили от сырьевого баланса к продукции промышленного назначения. Начали работать технологические цепочки, которые создавались, например, начиная от Белоруссии, проходя через Россию, и завершались выпуском конечной продукции в Казахстане. И наоборот – то, что касалось, например, выпуска техники для горнообогатительной отрасли.
Так мы подошли к Евразийскому экономическому союзу, который объективно завершал первый этап интеграции на постсоветском пространстве. Создавая ЕАЭС, мы уже понимали, что три экономики готовы к приему новых участников, расширяя рынок потребительских товаров, которые уже производились в едином экономическом пространстве. Так мы плавно подходили к следующему этапу интеграции, о котором сегодня уже говорим открыто – о валютном союзе, о создании единого фондового рынка, мы откровенно говорим о создании энергетического единого рынка. И это уже следующий этап интеграции, который будет завершаться в 2020 – 2024 годах – для каждой из программ есть свои временные горизонты. И я уверен, что с включением в интеграционное пространство ЕАЭС Киргизии и Армении мы получим через некоторое время новый импульс во всех интеграционных процессах на постсоветском пространстве.
Кроме этого, поскольку сформировалось и активно действует интеграционное ядро с таким мощным промышленным и человеческим капиталом, мы стали представлять интерес для стран других континентов. В первую очередь, это Вьетнам, Сирия, Турция, Новая Зеландия, которые выразили желание участвовать, как в первой фазе интеграции, в общей зоне свободной торговли. И сейчас работают различные группы по созданию «дорожных карт», с тем, чтобы вовлечь в наше интеграционное ядро новые страны, в том числе и с других континентов. То есть, формируется некий прообраз трансконтинентального партнерства с ядром в Евразии. Ну, и, конечно же, в ЕАЭС доминирует экономика, только экономика. Наши друзья и партнеры, прежде всего Казахстан, против политизации деятельности этого объединения. Да и нет там никакой политики. Разговор идет на цифрах – вот есть деньги, есть выпадающие доходы, есть доходная часть от импорта. Вопрос: в каком соотношении делим, насколько этот механизм прозрачен? Много возникает разных вопросов, которые приходится улаживать в непростых наднациональных рамках, которыми является Евразийская экономическая комиссия. И очень важно, что в ее работу заложен очень правильный принцип – принцип консенсуса. Все стороны равны.
- Само понятие «союз» предполагает наличие для его членов неких общих правил. Будет ли в рамках ЕАЭС создаваться некое общее законодательство или достаточно гармонизации национальных законов стран-участниц в конкретных сферах взаимодействия?
- На примере СНГ и ЕАЭС мы отработали алгоритмы модульных законов, в рамках которых срабатывает уже национальное законодательство. В международной практике есть примеры, где такие партнерства основаны на национальном законодательстве, и этого достаточно для запуска первых механизмов приносящих результаты уже на экономическом поле. Есть разные точки зрения на этот счет. Сегодня достигнуто общее согласие о том, что пока ЕАЭС будет экономической интеграционной группой, основанной на национальной законодательной базе стран-участниц. Возможно, в перспективе появится парламентская ассамблея, или парламент. Все возможно. Но, повторюсь, международная практика знает различные модификации парламентского взаимодействия таких развитых экономических интеграционных групп.
- Что эффективнее помогает России противостоять внешнему политическому и экономическому давлению – ставка на собственное внутреннее развитие или расширение международного сотрудничества?
- Вы знаете, давление идет, в первую очередь, политическое, которое использует экономические механизмы сдерживания развития России. И известна стратегия США, опирающаяся на искаженную модель мира – наличие единственного центра, где принимаются решения, для их выполнения всеми остальными игроками, как в Европе, так и на других континентах. Поэтому еще в 2007 году президент России Владимир ПУТИН заявил о необходимости формирования многополярного мира. И с тех пор американцы делают все возможное, чтобы сдержать развитие Российской Федерации. Санкции, наложенные на Россию в 2014 году – это искусственно созданная мера. Как предлог для этого взят фактически государственный переворот на Украине. И мы понимаем, что не было бы Украины, был бы придуман другой предлог – связь с Сирией и поддержка законно избранного президента Асада, а самое главное, мы сделали все возможное, чтобы американцы не вторглись в эту страну. Или иранская ядерная программа. Все, что угодно. Но эти санкции в любом случае были бы включены.
Вопрос в другом – что делаем мы, как мы развиваемся? Как только были введены санкции, мы сделали попытку – и, мне кажется, она удалась – перейти на импортозамещение по всей структуре народного хозяйства. И в промышленности, и в обороне, и в сельском хозяйстве. Сегодня мы имеем 19 отраслевых программ с, по-моему, двумя тысячами проектов. Это краеугольный камень наполнения нашего потребительского рынка и рынка промышленной продукции своими товарами.
Но нам нельзя замыкаться самим на себе. Нам нужно продолжать поступательное развитие международных отношений. Европа фактически подтолкнула нас в сторону Азии, и мы сегодня используем санкционное давление не только как импульс для развития собственной национальной экономики, но и для выхода на новые международные рынки, для создания новых международных организаций. Поэтому БРИКС идет вперед семимильными шагами. В рамках этого объединения были созданы два, на мой взгляд, мощнейших института, необходимых для союза. Это Банк развития и пул национальных резервных валют, который должен сработать в критической ситуации для любой из стран – членов БРИКС.
Мы уже начали отрабатывать алгоритмы оплаты контрактов между Китаем и Россией в национальных валютах. Сейчас уже речь идет о России и Индии. К нам подключается Иран, который также исключил американский доллар из своего внешнеторгового оборота и уже объявил об этом, и признает одной из своих внешних валют юань. Поэтому валютный своп рубль-юань, который мы создали в пошлом году, только за четыре месяца выключил из нашего оборота более $ 25 млрд. в эквиваленте. Это страшит американцев, потому что ситуация может продолжить развиваться по «принципу домино» для доллара, как мировой резервной валюты, и закончиться чрезвычайно печально для американской экономики. Ведь там уже фактически двойное превышение государственного долга над объемом ВВП. Мы работаем в этом направлении. У России получается. Считаю, что на «пять с плюсом». Китайцы нас поддерживают. И при включении других стран мы просто ускорим этот процесс.
Когда мы были в Эквадоре, где в Кито в рамках Парламентской ассамблеи АТЭС Валентина Ивановна Матвиенко говорила о многополярном мире, там все заговорили практически только на эту тему. Мы понимаем, что время однополярного мира заканчивается. Все страны хотят выйти на многополярность и переформатирование международных институтов управления, начиная с Организации объединенных наций (ООН) и заканчивая Международным валютным фондом (МВФ). И если у нас сейчас сложатся в экономическом плане ЕАЭС, БРИКС, ШОС (Шанхайская организация сотрудничества), то Банк развития БРИКС заработает с невероятной силой. И это будет аналог МВФ, только в стартовой стадии. А молодая система, как известно, развивается гораздо быстрее, чем старая.
- Как отразится на развитии Дальнего Востока расширение сотрудничества России с партнерами по Евразийскому экономическому союзу?
- Евразийский экономический союз имеет достаточно широкую географию, и я полагаю, что все рыночные инструменты, которые созданы в этом экономическом пространстве, не смогут оставить без внимания Дальний Восток. Поэтому, думаю, и Банк развития БРИКС, и Банк развития ЕАЭС, который работает более пяти лет, сейчас должны создать программы, которые породят новые механизмы развития Дальнего Востока. Это край, который, на мой взгляд, просто еще не освоен в полном его величии, где еще не создана должная инфраструктура, начиная с портов. А ведь это выход в Тихий океан, на морские транспортные пути, где Китай, страны АТЭС, и другие государства имеют невероятно мощный экономический потенциал, а главное – огромные доходы, которыми они активно участвуют в развитии мировой экономики. Посмотрите на маленький Сингапур, который практически только за счет перевалки грузов обеспечивает половину своих гигантских доходов. Нам надо внимательно изучать и внедрять мировой опыт по созданию таких транспортно-логистических гиперузлов, и тогда мы станем конкурентоспособным игроком на этом непростом, но очень эффективном и доходном рынке.