Киргизский политолог: Вероятность вторжения исламистов в Среднюю Азию ничтожно мала
Насколько стабильна политическая ситуация в Центральной Азии? Возможно ли вторжение боевиков из Афганистана? Кто заинтересован в раскачивании режимов в ЦА? На эти вопросы ответил ведущий киргизский политолог, руководитель экспертного клуба «Далил плюс» Марс Сариев.
В киргизской, российской, мировой прессе довольно много пугающих читателей заголовков вроде «Китай и Россия могут подвергнуться нападению талибов» или «Исламские радикалы готовят восстания в странах Центральной Азии». Насколько они соответствуют действительности? Можете оценить по десятибалльной шкале и цветовой, как в США? Каков уровень угрозы? Шесть, семь баллов или красный?
Не красный и даже не оранжевый. Когда наш министр обороны встречался с министром обороны России Сергеем Шойгу и они обсуждали совместные действия, мы в Бишкеке проводили круглый стол с участием руководителей силовых структур страны. Общее мнение было таково: вероятность внешнего вторжения ничтожно мала, максимум пять процентов. Гораздо вероятней то, что произойдет дестабилизация ситуации в стране по внутренним причинам, в частности во время предвыборной кампании в парламент.
Вы имеете в виду, что какие-то партии, объединения могут выступить против властей?
Не совсем так. Сейчас ситуация напоминает начало 2005 года, когда прошли выборы в парламент, была некорректная борьба. Вспомните, чем это закончилось? Свержением режима президента Аскара Акаева, первой киргизской «революцией». То есть внутриэлитная борьба может оказаться запалом дестабилизации.
Может ли случиться так, что внутриполитическая напряженность, противостояние элит станет приманкой для тех сил, которые мы называем внешней угрозой? Обычно в такой ситуации ослабевает контроль власти над правоохранительными органами, армией…
Такой вариант не пройдет. Вдобавок внешнее вторжение нам не грозит. Нет цели у глобальных игроков вторгнуться, в частности, в Кыргызстан или дестабилизировать весь регион. Украинский конфликт, сирийский носят затяжной характер, не получилось решить все быстро. А глобальные игроки не могут вести активные действия на многих фронтах, у них тоже ограничены возможности. У нас нет тех условий, которые сложились на той же Украине. Фундаменталистам найти союзников внутри страны нет возможности. Все-таки большая часть населения — все еще из Советского Союза, то есть не так сильно подвержена религиозному влиянию. Поэтому исламистам трудно будет найти в достаточной степени союзников, как в Ираке или Сирии.
Сейчас идет новый виток противостояния между Западом и Россией, что видно на примере действий бельгийцев и французов. Но если эта холодная война начнет перерастать в горячую, то тогда западные игроки могут использовать фундаменталистов для дестабилизации региона. Но внутреннюю борьбу еще никто не отменял, и Запад делает ставку на те группировки, которые выступают против нынешней власти.
Во внутренней политике происходят интересные вещи. Например, усиливается позиция Омурбека Текебаева и его партии «Ата-Мекен» (одна из пяти парламентских фракций), хотя до недавнего времени он считался одним из аутсайдеров предвыборной гонки, и эксперты полагали, что его партия не пройдет на выборах. Он ведет активные переговоры с другими политическими объединениями, с депутатами. Еще не факт, что он сойдет с гонки за депутатские мандаты. И в эту политическую борьбу стремятся, конечно, вмешиваться и внешние политические игроки.
Между Киргизией и Афганистаном находится Таджикистан, который первым примет удар, если талибы вдруг решатся форсировать Пяндж. Эта страна готова к самому жесткому варианту развития событий?
Во-первых, в Таджикистане есть вполне боеспособная армия, есть российская военная база. Но президент Эмомали Рахмон закручивает гайки. Там тоже есть вероятность дестабилизации внутренними силами. Например, Партия исламского возрождения Таджикистана, основной политический соперник Рахмона, постепенно уходит из правового политического поля, становится маргинальной. Это рискованная ситуация. Как показатель — недавнее сообщение о том, что таджикский офицер, авторитетный командир покинул самовольно страну и отправился на Ближний Восток воевать в рядах фундаменталистов. Почему он так поступил, не совсем понятно. В любом случае происходит брожение в умах. Но все же внешнего вторжения не стоит ожидать.
Если же говорить об Узбекистане, то точно так же вряд ли возможно, чтобы талибы, ИГИЛ или еще кто-то посмели вторгнуться с территории Афганистана. Все-таки у узбеков весьма сильная армия. Правда, там также возможен вариант внутренней дестабилизации. Но опять же это только в случае, не дай Бог, смерти президента Ислама Каримова. Ситуация с возможным преемником непонятна, а элиты, группировки потихоньку борются друг с другом. Вот тут могут вмешаться внешние игроки. Но у Узбекистана нормальные отношения с Западом, поэтому дестабилизация ситуации там вряд ли случится.
Тогда откуда столько тревожных сообщений в прессе, громких заявлений, в том числе и киргизских политиков, силовиков об угрозе?
Это способ обратить на себя внимание, выбить у партнеров оружие, снаряжение, гранты на всевозможные мероприятия, на обучение офицеров. То есть военные, силовые ведомства заинтересованы в таких заявлениях об угрозах, чтобы получить дополнительное финансирование. У них своя логика. Но, повторюсь еще раз, внутренняя угроза гораздо реальней, чем внешняя. Не думаю, что у внешних игроков есть планы по дестабилизации региона, но если вдруг случится нечто, вроде предполагаемой ситуации в Узбекистане, не исключено, что сценарии начнут срочно переписываться.
Совсем недавно известный киргизский теолог Кадыр Маликов заявил, что, по его информации, ИГИЛ выделил своему центральноазиатскому отделению «Мавераннахр» 80 миллионов долларов именно на дестабилизацию региона. Насколько эта информация верна? Она ведь противоречит вашим оценкам ситуации.
В том-то и дело: непонятно, что за источники у Маликова, насколько правдива информация. У ИГИЛ своих проблем сейчас хватает. Фундаменталистам надо сейчас легализоваться на той территории, которую они уже контролируют, у них пока нет сил вторгаться в Центральную Азию, Марокко или южную Испанию. Им надо закрепиться, создавать свое государство, добиваться его признания.
Давайте поговорим о Туркменистане. Страна закрытая, информации очень мало. В то же время с сопредельной территории поступают сведения о скоплении сил талибов, о провокациях на границе, многие эксперты говорят о неспособности страны самостоятельно противостоять вторжению, если оно случится. Возможен ли вариант, при котором, если сами туркмены не справятся с угрозой, они обратятся в ОДКБ за помощью?
— Для этого нет правовых оснований. Ашхабад может опоздать с этим. У ОДКБ нет правовых норм, чтобы оказать помощь Туркменистану. Это во-первых. Во-вторых, все смотрят, куда качнется Ашхабад. И американцы, и россияне. Пока он смотрит в сторону Запада, который теперь успокоился. Неспроста ведь на границе с Афганистаном появились западные частные военные компании. А что нужно США и Европе? Переориентировать энергетические потоки Туркменистана с Китая на Запад.
Если говорить об общей ситуации в Ближневосточном и Центрально-Азиатском регионах, то Соединенные Штаты постепенно добиваются того, чтобы все пространство от Средиземного моря до Индии превратилось в выжженную территорию, вернулось в каменный век. И ИГИЛ — хороший инструмент для этого. Однако такое соседство с хаосом становится невыгодным, например, саудитам. Поэтому они ищут инструменты влияния на США, где есть группировки во власти, которые не станут упорно защищать их. Поэтому они идут и на контакты с Москвой, ищут способы воздействия на Иран, чтобы погасить йеменский конфликт, стабилизировать Ирак.