Греко-русская борьба
Сегодня для Греции день расплаты. 30 июня Афины должны выплатить МВФ 1,6 млрд евро или объявить дефолт. «На флажке» стороны обменялись «последними предупреждениями». Алексис Ципрас заявил, что Греция заплатит, «если будет соглашение с кредиторами», и напомнил, что Греция с августа 2014 года ничего не получала по программам помощи. В свою очередь глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер сделал Афинам последнее предложение: МВФ и ЕЦБ (основные кредиторы Греции) согласны на сокращение НДС на услуги греческих отелей до 13% вместо 20, как предлагалось раньше.
Однако самое драматичное в том, что вопрос платить или не платить перед Грецией по сути уже не стоит. Даже если соглашение с кредиторами состоится, это не отменит следующих, гораздо более крупных платежей, на которые у Греции денег просто нет. Уже в июле Афинам предстоит заплатить 450 миллионов евро МВФ и 3,450 миллиарда Европейскому центральному банку, а в августе — 3,17 миллиарда евро ЕЦБ. Заплатить эти долги Афины смогут, только отказавшись выплачивать пенсии.
Значит, альтернатива такова: или очередное смягчение условий вплоть до списания части долга, или просрочка платежей, а по правилам МВФ это автоматически означает прекращение всех программ помощи. Это прямая дорога к выходу из зоны евро.
Лидеры ЕС уже пообвыклись с «греческой травмой» и, хотя никому не хочется быть причастным к опасному прецеденту сокращения еврозоны, трагизм этого шага уже потерял былую остроту.
Осталось еще раз взвесить последствия. А они делятся на прямые и отдаленные. Держатели долговых обязательств Греции — это в основном МВФ и ЕЦБ, значит, дефолт напрямую не затронет банки и реальный сектор. Негатив, который пока трудно оценить, — это выводы инвесторов, отток капиталов из еврозоны, ускорение падения курса евро. Но и это не все. На греческой волне капитализация мирового фондового рынка уже потеряла на порядок больше, чем весь греческий долг — так уж устроен рынок. А есть немало других опасностей. Например, китайские кредитные приливы и соответственно долги. Так что греческая драма может стать прелюдией к мощному кризису, который выйдет за границы и Греции, и еврозоны.
Дальше — политика. Греция — показательный пример. Того, что зона евро построена на непрочном фундаменте. Единая валюта есть, а единого бюджета или обязательных для всех бюджетных правил нет, как пока не было единого банковского контроля. Но «достройка» еврозоны означает еще большее усиление никем не избираемой евробюрократии, а греческие события — это и протест против ее засилья.
«На авторитаризм и жесткую экономию мы ответим демократией, ответим спокойно и решительно», — именно так обосновывал проведение греческого референдума, который пройдет 5 июля, Алексис Ципрас. На референдум выносится вопрос об отношении к условиям, предлагаемым кредиторами Греции. Если они не будут поддержаны, кредиторы могут пересмотреть условия (они, скорее всего, этого не сделают, чтобы не создавать прецедент) или Греции придется отправиться на выход из евро. Если результаты референдума прокредиторские, уйти, скорее всего, придется Ципрасу.
Но это и референдум о всевластии евробюрократии. А вот захочет ли она извлечь уроки — вопрос открытый.
Теперь пора объяснить заголовок. Когда-то говорили: «Пушки — последний довод короля». Теперь референдум — последний довод демократии. Важно, что это за довод.
У референдумов сложные судьбы. И это неслучайно. С одной стороны, «реальные политики» ими часто пренебрегают. Так было с референдумом о сохранении СССР, хотя он был совершенно чист в правовом отношении.
Но есть вопросы и к самим референдумам. Запад не признает крымский референдум, считая его незаконным. На том основании, что он проводился на территории Украины, Крым в ее составе был автономной республикой, в чье ведение по украинской Конституции входило лишь «проведение местных референдумов».
Есть и еще одна параллель между Грецией и Украиной. Верховная Рада приняла закон, позволяющий исполнительной власти не платить внешние долги; строго говоря, греческий референдум — о том же. Но если законно не платить долги без согласия на то кредитора, то и соответствующие законы или референдумы вызывают вопросы.
Так что, похоже, референдумы имеют к королям большее отношение, чем к демократии.
Николай Вардуль