«Мелкий бес»: безумства пороков от Александра Журбина
Едва закончилось паломничество музыкантов на просветительские концерты Юровского, как началось ещё более глобальное наблюдение за конкурсом Чайковского. Музыкальный июнь оказался весьма горяч, в том числе и на оперном поприще. 19 июня стартовала последняя премьера сезона 2014—2015 гг. в Камерном музыкальном театре им. Покровского: «Мелкий бес» от композитора Александра Журбина, режиссёра Георгия Исаакяна и дирижёра Владимира Агронского.
Жанр обозначен как опера — вполне традиционное название для вокально-сценических произведений, количество которых в Москве последнее время неустанно растёт. Несложно заметить — оперы эти находятся на столь далёких полюсах, что именовать их единым термином просто неловко.
В новом детище Журбина пометка типа опера-мюзикл или опера-оперетта напрашивается сама собой, хотя автор и открещивается от подобных привязок.
Обилие прямо-таки нарочитых песенных номеров, пусть и обозначенных в программке как арии или дуэты, опирается на вполне очевидную шлягерно-романсовую основу мелодии с интонациями от времён XIX века до советских оперетт. Кроме того, на протяжении всего действия включаются вальсовые ритмы, объединяющие музыкальную композицию воедино и слегка кружащие голову слушателям.
Впрочем, Александр Журбин и знаменит своей «музыкой для людей», как именует её сам автор — в его багаже десяток опер, более тридцати мюзиклов, музыка к полусотне фильмов, и всё это пользуется спросом у широкой аудитории. Выбор Г. Рождественского клавира именно «Мелкого беса» Журбина для постановки в театре Покровского может быть связан с идеей привлечения зрительской аудитории, желающей услышать оперу с доступным, «мелодичным» материалом, при этом со смысловой и идейной нагрузкой значительно превышающей стандартны обычных лирических мелодрам.
Роман Фёдора Сологуба «Мелкий бес» начала ХХ века, переработанный В. Семеновским сначала в пьесу «Тварь», а затем совместно с композитором в либретто — произведение не из попсовых, а скорее даже из антипопсовых. Приставка «анти» здесь также удачно подходит и к героям, которые оказываются антигероями, и к психологии, которую подменяет антипсихология. Совершенно бытовая история, с разборками в духе «как бы выйти замуж/жениться повыгоднее» да при этом проводить время в любовных утехах с более соблазнительными для себя персонами.
Такое произведение очень удачно подходит для эксперимента, который решили провести создатели спектакля в театре Покровского:
а что будет, если убрать из человека все моральные устои, духовно-любовные чувства, совесть?
Поместив персонажей в глухую коробку, напоминающую комнату для душевнобольных, они пригласили зрителей как бы под увеличительным стеклом понаблюдать за происходящим, и неслучайно муха на стене оказалась столь внушительных размеров (люди-то не слишком велики оказались). Становится ясно, что прилетела сия муха вовсе не на мёд: разврат, грубость, меркантильность, глупость, тотальное безразличие и реальный плевок на всех и вся — запашок получается будь здоров!
Главный герой Ардальон Передонов безумен и мнителен: то ему мерещится абстрактная недотыкомка, то гимназиста-мальчика он принимает за девочку, то бредит уже умершей графиней Волчанской, якобы назначившей его инспектором, как и обещала ему троюродная сестра, дабы заставить жениться на себе.
Очаровательная Людмила Рутилова — приманка для всех мужчин, страстно её вожделеющих,
а сама играется с тем самым «безусым» юнцом, которого подозревал Передонов. А в итоге выбирает никчёмного директора гимназии, дабы оказаться под чьей-то опекой.
В своей опере, Александр Журбин пробует оформить все эти странно-дикие безумства в виде гротеска, с применением всевозможных аллюзий как музыкальных, типа «Чижика-Пыжика» и романсов XIX века, так и литературных — Н. Гоголь, А. Пушкин, Ф. Достоевский, Г. Державин.
Получилась вполне себе постмодернистская вещь, впитавшая традицию XIX—XX века и ведущая к абсолютно фантасмагорическому финалу-маскараду с темой о русской литературе. На мешки, оказавшиеся на головах героев, были наклеены портреты русских писателей — такая вот метафора «литературщины».
Другим примером связи со сложившейся традицией стали три «кукольно-примитивные» сестры Рутиловы, поющие городские романсы под фортепиано: диалог с образом оперных «трёх дам» и с чеховскими героинями очевиден. Вся традиция популярной музыки, так щедро использованная композитором, олицетворяет здесь разгул примитива и убожества героев, внешне — конца XIX века (художник по костюмам Наталья Войнова), но по факту — людей вообще.
Режиссёр спектакля Георгий Искаакян идею фарса и фантасмагории поддержал и даже обогатил.
Ростовые тряпичные куклы, а-ля ритуальные вуду, прекрасно заменили героям настоящих людей: нет чувств и души — а значит, всё искусственно, и тело куклы — суть каждого. С эстетической точки зрения находка удачна и позволяет избежать театральной пошлости.
Кроме того, по идее колдунов вуду, связь куклы и человека улавливает взаимосвязь мира и его обитателей, а если сопоставить это с циничным замечанием Сологуба, убеждённого, что в каждом из нас есть Передонов, то кукольная тема начинает «играть» и в этом направлении.
Партитура Журбина изобилует множеством наслоений
— композитор устраивает полифонию сцен, сочетая в единовременности разговоры разных героев в разных местах, и, безусловно, этому следует и режиссёр. Благодаря предельно лаконичной сценографии (Степан Зограбян), рисующей каждое пространство лишь одной условной деталью (школьная доска в гимназии, лестница в доме мадам Коковкиной, где живет гимназист Саша, фортепиано у сестёр), компиляция происходит легко и мобильно. Художник по свету Евгений Ганзбург прекрасно дополняет эти сцены, а порой и является главным их организатором, создавая гигантские тени, затмевающих самих героев.
Труппа театра Покровского, как уже не раз замечали не только критики, но и простые любители сей сцены, — прекрасно слаженный коллектив, с длительной историей становления и блестящей ансамблевой работой. Вокальное исполнение каждого из них вновь было на высоком профессиональном уровне, с чёткой дикцией и отличным владением материалом. Сложно выделить кого-то одного, так как действительно, с музыкальной точки зрения к певцам вопросов не возникло (разве что чуть больше силы звука порой хотелось добавить Алексею Мочалову — роль Его Превосходительства).
Отдельно можно упомянуть молодых Далера Назарова и Вадима Волкова — приглашённых солистов из театра «Геликон-опера», по очереди исполнивших роль Саши и его одноклассника. Далер обладает чуть более звонким и при этом сильным дискантом, а Вадим — подходящим, по-девичьи миловидным лицом. 19 июня Сашу играл Далер, и его романс-соло в греческой тоге и с лирой было попаданием в десятку.
Актёрская игра солистов труппы, опять же, получилась в традиции театра.
Как большой плюс, так и минус — свобода певцов в создании образов. Их работа в этом направлении вызывает огромное уважение, поскольку они самоотверженно и творчески подходят к этому вопросу. Однако порой возникает ощущение, что некоторые певцы, придумав себе прекрасный, отшлифованный сценический облик, используют его в различных ситуациях и операх. Работа с более требовательным именно в этом отношении режиссёром пошла бы всем на пользу.
В случае с «Мелким бесом» задача усложняется отсутствием психологической тонкости героев и условности театрального воплощения, что прямо-таки провоцирует штампы.
В роли Передонова (Роман Шевчук) хотелось видеть больше деталей, раскрывающих особенности героя, но многое осталось от самого актёра, пусть и стремящегося показать низость героя. То же относится к Алексею Сулимову (Павлуша) и Анатолию Захарову (Николай Рутилов): они прекрасные певцы, однако многие их жесты и мимика ходят из спектакля в спектакль и превращаются в штампы.
Екатерина Ферзба в роли обольстительной Людмилы произвела большее впечатление: лёгкий флирт, кукольность, сочетающаяся с хрупкостью, «сели» очень гармонично и отличить «своё» и «чужое» было нельзя.
Оркестр звучал вполне достойно. Были отдельные шероховатости в партиях валторн и фаготов и минимальные случаи несовпадений с певцами, но, тем не менее, Владимир Агронский провёл спектакль очень слаженно, чётко, с необходимой силой и экспрессией.
«Мелкий бес» А. Журбина — Г. Исаакяна произвёл впечатление несколько двойственное и неоднозначное.
С формальной точки зрения всё прошло удачно: идея и смысл, прекрасные певцы, выстроенность материала, диалог с эпохами и художественными текстами — всё на месте. Песни-романсы становятся средством высмеивания, через фарс и гротеск показаны ужасные пороки людей.
Но не покидало желание слышать в новой опере более современную, сложную музыку. Впрочем, вкусы у всех разные и велика вероятность, что опера «для людей» найдёт свою аудиторию.
Автор фото — Светослав Пузиков