Судьба золотая родимого края
Вышли в свет первые книги поэтов из национальных республик России, изданные Ассоциацией союзов писателей и издателей (АСПИ). Они опубликованы в билингвальном варианте: на родных языках авторов и в литературном переводе на русский. В числе первых изданий масштабного проекта «МестоимениЯ» – сборник стихотворений народного поэта Республики Калмыкия Эрдни Эльдышева «Буурлда» («Полынь»). Одним из переводчиков его произведений на русский стал астраханский поэт Юрий Щербаков, с которым автора связывает давняя творческая дружба. Презентация книги состоится в сентябре на Международной книжной ярмарке в Москве.
Эрдни Эльдышев
Пушкин и Калмыки
Большой театр. И год сорок девятый.
СССР страной великой всей
Того, чьё имя для любого свято,
Встречает достославный юбилей.
Политбюро. Президиум. Достойный
О Пушкине-творце звучит доклад.
И Симонова по стране огромной
На радиоволнах слова летят.
На площадь в казахстанском захолустье,
Где репродуктор старенький хрипит,
Где день-деньской всегда бывает пусто,
Пришёл народ толпою из степи.
Как видно, наглотались горькой пыли
Ценители поэзии сполна.
Так жадно слово каждое ловили,
Как будто в них судьба заключена!
Да только вдруг у них в одно мгновенье
Пропал к докладу всякий интерес.
И не степных ли духов мановеньем
Ссыльный народ из городка исчез...
Лишённые судьбой родимой крыши,
Пришли они – ребёнок и старик –
На эту площадь, чтоб опять услышать
Слова: «И друг степей калмык…»
Тогда развеет луч надежды светлый
Над ними тучи горя и невзгод,
Едва лишь Симонов пароль заветный
В докладе там, в Москве, произнесёт.
Не дождались. Не грянул с пьедестала
Заветный глас великого творца.
Тогда строфа, конечно, прозвучала
Из «Памятника». Но не конца...
«Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус…»
И – всё. Куда пропал калмык?
Вернули рифму ту в стихотворенье
Не скоро, только через восемь лет,
Когда свершилось чудо возвращенья,
И наш народ опять увидел свет.
Любой тиран над правдою не властен!
И верит свято «друг степей калмык»,
Что в Пушкине – спасение и счастье,
Душа России и её язык!
Догзма-батыр
Джунгария горит, война кругом идёт.
Нойон Солом-Цецен спасает свой народ.
Дербетов, весь улус, степями за собой
К России он ведёт за новою судьбой.
Но поперёк пути лежит глухой овраг,
А в нём калмыков ждёт в засаде лютый враг.
Всю ночь пришлось бойцам дорогу прорубать,
И только на заре враг покатился вспять.
Но новая беда настигла беглецов –
Вокруг китайских войск смертельное кольцо.
Неужто суждено им всем погибнуть там
За воинами вслед – их жёнам, матерям,
Младенцам, старикам? Враги со всех сторон!
Солом-Цецену вождь так передал: «Нойон!
Знай, император наш велел вас всех посечь –
Сановника его сразил калмыцкий меч!
Но коль ты выдашь нам убийцу головой,
Отпустим подобру улус твой кочевой!»
С тем отбыл в стан врага надменный вождь-гонец.
На всех людей давил тяжёлых туч свинец.
Но тяжелей свинца Солом-Цецена речь:
– О воины мои, чей это славный меч
Сразил врага в бою? Кто властелин меча?
Так спрашивал нойон. Но все вокруг молчат.
Тут вышел из рядов Догзма – зайсанга сын:
– Дозволь, за весь улус отвечу я один!
Пусть голова моя безвинная падёт,
Но будет жить, нойон, любимый мой народ!
– Ты, сына моего, Менке Темира, друг,
О храбрости твоей пусть знают все вокруг!
Пусть ведают о ней калмыки всех времён! –
И юношу обнял отечески нойон. –
Останешься для всех навеки молодым!
...В последний раз Догзма вдохнул кизячный дым
Родного очага и двинулся вперёд,
Туда, где храбреца не смерть – бессмертье ждёт!
Он жертвою своей открыл туда пути,
Где счастье суждено дербетам обрести.
Там, на родной земле, старейшин всех колен
Собрал на славный пир нойон Солом-Цецен
И возгласил:
– Друзья! Жив наш Догзма-батыр!
Орёл, что подарил нам этот светлый мир!
Он в памяти людской да будет жить в веках,
Пока хранит народ Всевышнего рука!
«Догзма!» – с тех давних пор и до последних дней
То ветер нам поёт на родине моей.
Ты слышишь, шепчет нам там мать-земля сама
Травою зултурган: «Догзма, Догзма, Догзма...»
Дождь в Элисте
Много дней висел палящий зной
Тяжко над столицею степной.
О дожде молили мы, и вот
Ливень подарил нам небосвод!
Свежестью ликующей полна,
Катится по улицам волна.
«Небо ближе дома»* – так не зря
О дожде калмыки говорят.
И на нас, друзьях со школьных лет,
Ниточки сухой в минуту нет!
Что, спешить домой? Как бы не так!
Мы нарочно замедляем шаг,
Тянем руки – пуще лей, вода! –
Словно в те далёкие года,
Где мальцам весёлым, озорным
Были грозы жизни не страшны!
Друг мой верный, разве не вчера
Пела песню нам дождя домбра,
И о счастье звонкие слова
Повторяла мокрая листва?
Будущее было впереди…
Отшумели многих лет дожди.
Вот и этот стих. О, небосвод:
Над хурулом радуга встаёт!
* «Небо ближе дома» – калмыцкая поговорка.
Ода калмыцким писателям
В России двадцатых бурлили потоки,
Когда сотворяли вы первые строки.
За грамотность люда боролись в газетах
Прозаики будущие и поэты.
Писательских судеб жестокая доля –
Тридцатые вас жерновами мололи,
Одних награждая колымскою стужей,
Других… У других жребий был ещё хуже…
Вы все в сорок первом без всяких сомнений
Шагнули за Родину в пламя сражений.
Сколь пало бойцов… Остальным за отвагу
Досталась судьба «доходяг» Широклага.
С народом вы были в Сибири суровой,
Храня для потомков родимое слово.
Наветов морозы и злобы метели
Вы с Пушкиным в сердце тогда одолели!
О, эти глухие, бесправные годы…
Казалось, уже не дождаться свободы.
Когда б не высокое ваше терпенье,
На Родине новым не жить поколеньям...
Вы создали книги, где с каждой страницы
История жизни калмыков струится.
В них горе и боль утоляются словом,
В них свет и надежда народа степного.
В них нашей Калмыкии гордая слава
Горячего сердца и доброго нрава.
Вы омуты злобных обид миновали,
Но в счастье и радости – привкус печали...
Отлитые в бронзе, вы так одиноки.
Лишь ветер холодный поёт ваши строки.
Но люди отвыкли внимать их полёту,
Иные у них и дела, и заботы.
О светочи наши, хранители слова,
Удары судьбы вас преследуют снова.
Но что вам до пятен на нынешнем солнце!
Ведь стойкость не зря вашей сутью зовётся!
Тюльпан сокровенного слова поэтов –
Прочнее его ничего в мире нету!
С кургана степного видна вам, я знаю,
Судьба золотая родимого края!
Журавли, утонувшие в небе
Андрею Манджиеву
Помнит синее море, как в тридцать девятом
Провожало защитников нашей земли.
Как по берегу строем ещё не солдаты –
Новобранцы зелёные весело шли.
Ни один из мальчишек домой не вернётся
Никогда… И, предчувствуя это, не зря
Всё тянулся к родне, как подсолнух за солнцем,
Твой задумчивый дядя – Кекшинов Гаря.
И в селенье Намту продолжения рода
Не дождётся отныне никто, никогда.
А потом в декабре сорок третьего года
Все надежды развеет по ветру беда…
И родные твои там, в сибирском изгнанье,
Улетят навсегда от калмыцкой земли.
И в чужих небесах, за неведомой гранью
Прокурлычут печально о них журавли.
Ты их видишь, мой друг стародавний, сквозь слёзы
В журавлях, что над морем летят не спеша.
Ты стоишь и молчишь: от сибирских морозов
Не оттаяла, видно, калмыка душа…
О старинной песне
Эта песня – словно клятва
Незапамятных глубин.
Написал её когда-то
Матери любимый сын.
В ней – душа его живая,
В ней – любви его ручей,
Где течёт вода святая
Вечным счастьем матерей.
Сквозь столетья сохранила
Этой песни глубина
Ту загадочную силу,
Что любовью рождена.
Нет реки, где песню эту
Парень пел на берегу.
И на месте этом ветер
Поселился на лугу.
Но в его порывах ныне
Слышит юная трава
Те – о матери-богине –
Заповедные слова.
Слышу те слова я тоже
Из ковыльных древних лет.
Ничего тех слов дороже
В мире не было и нет.
Как журавль седой, крылата
Песня нежная сердец –
Та, что выдохнул когда-то
Из души степной певец.
Та, что стала добрым чудом
Вечной родины моей,
Та, что будет жить, покуда
Помним наших матерей.
Картинка из детства
Царапает вьюга когтями стекло,
Кидается с воем назад.
А в доме у нас и тепло, и светло,
И в печке поленья трещат.
Я сказки читаю. Там храбрый батыр –
Земли нашей знамя и щит –
Спасает от нечисти праведный мир
И верность народу хранит.
Врагов побеждает везде и всегда.
И знаю уже наперёд:
Заветного счастья живая вода
Батыра с невестою ждёт.
Как жаль, что навеки осталась в былом
Незнанья святая пора
Несказочной жизни, где лютое зло
Бывает сильнее добра…
Подвиг милосердия
Мергену Баирову
Авария у нас под Элистой,
Наверное, забудется не скоро.
Автомобили бросили шофёры
И... девушку в пылающем авто.
Со стороны растерянный народ
Взирает на трагедию в бессилье,
На то, как пламя расправляет крылья, –
Вот-вот и взрывом небо обожжёт…
Не справиться с нежданною бедой...
Но из машины, подлетевшей с ходу,
Бросается в огонь, как будто в воду,
На помощь жертве парень молодой.
Поможет ли заветный твой подъём,
О доброта великая людская,
Той девушке, что смерть не выпускает,
Зажав между сиденьями её?
Вслед за людской растерянной толпой
– Спасайся, парень! – так готов кричать я.
Но смерть разжала цепкие объятья.
Как видно, был герой храним судьбой.
Не знает бескорыстие цены,
И подвиги под силу лишь немногим.
Не только жизнь – в тот вечер на дороге
И честь, и совесть наши спасены…
Авария была под Элистой.
Хлопочет над спасённой медицина,
Стараются пожарные машины.
И растворился средь людей герой...
Перевёл Юрий Щербаков