Завещание моего деда
Странное имя
Мой дед Сергей Германович Стольников был замечательным человеком: он встретил Отечественную войну на границе с Польшей, только что окончив кавалерийское училище, а окончил ее офицером-связистом, в звании капитана. Еще в 1936 году у них с моей бабушкой Серафимой Кузьминичной родилась моя мама, а затем еще пять дочерей. Бабушка имела непререкаемый авторитет в семье, поэтому как человек религиозный она называла всех девочек согласно святцам. Дед сам назвал только одну дочку и имя ей дал по тем временам чудное - Альбина. Когда младенца принесли крестить, батюшка велел дать девочке православное имя, ибо Альбина - имя католическое, пояснил он. Но дед стоял на своем. Так и стала моя тетя Альбиной-Еленой.
Когда девочки подросли, они спрашивали отца, почему он выбрал такое диковинное имя сестричке. Дед отмалчивался. И только ей однажды сказал:
- Назвал я тебя в честь Альбины Мигурской. Помни, что полячки -гордые и сильные женщины, а еще необычайно красивые.
Эти слова в семье списали на чудачества деда. Он действительно отличался от многих пришедших с войны мужчин своего поколения. После войны стал убежденным пацифистом, ушел с военной службы и, несмотря на заработанную в окопах Сталинграда прободную язву и тяжелые контузии, сумел окончить лесной техникум. Стал преподавать, а затем стал работать лесником в Бузулукском бору. Он не пил водку и не курил, рассказывал, что отдавал табак и боевые сто граммов во время войны однополчанам или выменивал их на кусочек хлеба. По праздникам любил смаковать рюмочку купленного по случаю красного вина, давал своим девочкам попробовать его по одной капельке, поясняя, чем один его сорт отличается от другого.
На все руки
Бревенчатые стены казенной избы, которую выделило семье деда лесничество, были украшены собственноручно нарисованными им натюрмортами, оформленными в рамы под стеклом, повсюду в избе были огромные олеандры и розаны в кадках.
Выращиванием цветов и разведением сада тоже занимался дед. Он очень любил музыку, и приемник в доме не умолкал. Любимым его напитком был хорошо заваренный чай с душицей и другими лесными травами - такого чая я нигде больше не пробовала.
У деда на погребке был целый столярный цех, лучше него никто не мог сделать маслобойку или выточить фигурные столбики для лестницы, поэтому в выходные с раннего утра к моей бабушке бежали соседки, чтоб упросила Германовича сделать табуретку, этажерку под цветы или книги или помочь по плотницкой части. Когда задумывали срубить новую избу в одном из поселков борового лесничества, деда как самого опытного плотника звали руководить стройкой. А он был легок на подъем - вскочит на велосипед и поехал: или в питомник, где выращивал молодые сосенки, или на конюшню, где как старый кавалерист присматривал за лошадьми, работавшими в хозяйстве, или кому-то на помощь. Девочкам всем старался дать образование. Одну из них - Наташу, в которой открылся музыкальный талант, отправил вместе с бабушкой в Ленинград поступать в школу при консерватории. Можно представить себе, чего стоило многодетной семье в то время купить девочке настоящую скрипку! А на старости лет, когда они с бабушкой перебрались поближе к Альбиночке в Подмосковье, стал завсегдатаем читальных залов Ленинской библиотеки: оказывается, читал там книги о том, как сделать скрипку, сварить правильный лак для нее. И, представьте, лет в семьдесят начал делать очень хорошие скрипочки для маленьких учеников своей дочки Наташи, сам их и настраивал. Слух у него был, по ее словам, абсолютный.
Поляки в Самаре и губернии
С детства в семье я слышала имя Альбины Мигурской и когда спрашивала у мамы, кто это, она отмахивалась: польская актриса, наверное. Каково же было мое удивление, когда я узнала, что Альбина -не только главная героиня одного из малоизвестных рассказов Льва Толстого, но и реальный исторический персонаж, ставший для поляков символом женского героизма и преданности. Ведь она повторила подвиг жен русских декабристов. Интересно, что ее трагедия разворачивалась в Самарской и Оренбургской губерниях и в далеком Иркутске. Вот так благодаря деду я стала интересоваться судьбой поляков, волею судеб попавших на территорию России. Видимо, он хотел в тяжелое время, когда о многом не только говорить, но и думать было запрещено, чтобы память о них сохранилась.
Действительно, после подавления освободительных польских восстаний XIX века по решению царского правительства многие их участники были отправлены на жительство в Самарскую и Оренбургскую губернии. Согласно архивным данным, только после восстания 1863 - 1864 годов в Самару были высланы 348 польских семей. Они заселили одну из главных улиц нашего города, которая носила название Панская. Теперь ее переименовали в Ленинградскую, но память о ней сохранилась в названии поселка, который расположен в конце нынешней Ленинградской, за железной дорогой: Запанской -«За Панской».
Ссыльные поляки составили значительный культурный слой в Самаре. Они работали врачами, инженерами, учителями и даже архитекторами, создали многие замечательные здания, которыми гордится наш город. Польские корни остались в ряде топонимов Самарской области. Здесь есть Висла и Краково, Коржановский, Ковалевский, Коперник, Высоцкие хутора, Коханы, Поляков и др. До сих пор широко распространены польские фамилии Полянские, Домбровские, Зеньковские, Вишневские, Ольшевские, Лисецкие.
Архивные данные
16 февраля 1836 года в Уральск был сослан бунтарь Винцент Ми-гурский. Сохранилось архивное дело «о скрывшемся из Уральска рядовом 1-го линейного Оренбургского батальона из поляков Винцентии Мигурском». В нем содержится следующая информация: «Рядовой Винцентий Мигурский, римско-католического вероисповедания, 33-х лет, рост - 2 аршина 6 вершков, лицом бел, волосом темно-рус, глаза голубые, нос средний. Поступил на службу из дворян Царства Польского. Умеет читать по-польски и по-французски. Был осужден за принадлежность к злоумышленным обществам и покушение на свою жизнь, за что, по резолюции главнокомандующего Действующей армией, отдан в солдаты. Есть жена Альбина Висневская, детей нет». Далее сообщается, что был объявлен розыск Мигурского по всей Российской империи.
Альбина после пропажи мужа не могла выехать на родину в течение семи месяцев, так как местные власти не давали разрешения.
Наконец, 13 июня 1840 года Альбина Мигурская уезжает в Польшу в сопровождении урядника Еремина. Они следуют в Саратов через Самарскую губернию. Однако по дороге обнаруживается, что в повозке есть еще один пассажир - якобы утонувший муж Альбины. Казак Еремин дал следующие показания: когда ехали, услышал мужской голос, обнаружил Мигурского, прятавшегося в тарантасе, тот предлагал деньги, пытался бежать, но его поймали мужики, ехавшие навстречу. Мигурский сознался, что 9 ноября 1839 года хотел утопиться, но передумал, скрывался и решил бежать.
Альбину и ее служанку Пара-сковию Закжевскую признали соучастницами преступления. После многочисленных прошений их все же освобождают и дают разрешение уехать, но Альбина остается в России. Мигурского ссылают в Сибирь. Он становится рядовым 14-го Сибирского линейного батальона, расквартированного близ Нерчинских рудников. Альбина отправляется за мужем. 15 лет продолжалась солдатская каторга Мигурского в Сибири. Только в 1857 году он получил право вернуться на родину, но вернулся Винцентий один. Альбина умерла в Сибири от чахотки.
Фото:
1. Так выглядело здание нынешней филармонии, бывшего цирка «Олимп», архитектор Платон Шиманьский
2. Портрет Альбины Мигурской
3. Младший лейтенант Сергей Стольников
4. Так выглядели уральские казаки 19 века, слева - Герман Стольников
5. Храм Пресвятого Сердца Иисуса, построенный членами польской общины Самары
Продолжение следует