Непризнанный певец Обшаровки
В сквере на площади им. Куйбышева проходит выставка «Писатели и Самара», организованная департаментом культуры, туризма и молодежной политики. Доктор филологических наук, старший научный сотрудник Самарского литературно-мемориального музея имени М. Горького Михаил Перепелкин рассказывает о писателях, чьи имена представлены в рамках экспозиции.
Беспокойный Скиталец
- Мне очень жаль Степана Гавриловича. У него не случилось племянника, такого как Владислав Петрович Скобелев у Неверова, который бы искал о нем информацию и писал книги. Вся история литературы пишется племянниками. Если он есть, значит, имя утвердится, о нем будут говорить, если нет - забвение наступает удивительно быстро. Со Скитальцем так и произошло. Хотя у него была жена, которая трепетно хранила его архив, написала о нем книжку, увы, до сих пор неопубликованную.
Когда мы поехали с исследованием в Обшаровку, где Степан Гаврилович Скиталец родился и учился в школе, местная жительница возмущалась: «Вот он, негодяй, все наврал про нас!» А он был единственным человеком, который написал эпос об Обшаровке!
Обшаровка, как я для себя уяснил, была во многом старообрядческой. Скиталец там был лишним, чувствовал себя гадким утенком. Он все время искал себя, и поскольку был неглупым, то, как писал Высоцкий, «зарылся в книги».
Человеком он, судя по всему, был беспокойным. Не довольствовался тем, что ему было дано. Для сына одноногого гусляра получать приличное жалование могло быть верхом мечтаний. Но нет, он хотел большего.
Степан Скиталец играл в народном театре, работал в «Самарской газете», писал «Самарские строфы», фельетоны. Горький почувствовал в нем талант и способности и ввел в большую литературу. У нас есть свадебная фотография Скитальца - там и Шаляпин, и Гарин-Михайловский. Не так много в Самаре писателей, вхожих в этот круг.
Жизнь его вообще пошвыряла и побросала. Он много видел и это все фиксировал. У него много значительных произведений: «Кандалы» - про Обшаровку, «Дом Черновых» - роман про Симбирск.
Письмо Сталину
- Сразу после революции Скиталец сбежал в Китай, в Харбин (не он единственный, кстати). Но в какой-то момент Степан Гаврилович почувствовал, что надо вернуться. Может быть, увидел, что многие возвращаются. Может быть, понял, что ждать бессмысленно и ничего здесь уже не изменится: Россия будет большевистской, а умирать все-таки хотелось на родине… А может, был элемент зависти: Горький приехал, и его восторженно приняли, он эмигрантом даже не считался.
Но власти не надо было другого Горького. Скиталец приехал и оказался никому не нужен - торжественных встреч ему не устраивали, книжки его публиковать никто не торопился.
В архиве нашего музея сохранился его черновик письма Сталину, которое он написал уже пожилым больным человеком: «Иосиф Виссарионович, я тот самый писатель Скиталец, о котором вы, конечно, знаете…». В этом письме он вымаливал жизнь своим произведениям, боялся, что, когда умрет, о нем забудут и перестанут печатать. Хлопотал об издании собрания сочинений. Может быть, оно ему нужно было как охранная грамота. Отправил ли он письмо, неизвестно…
Его сил оказалось недостаточно, чтобы понять, что такое революция, Гражданская война, большевики. До этого он еще что-то понимал. По сути, Скиталец ничего серьезного не написал после революции. Не с чего было Сталину его знать. Вот Горький - другое дело.
Горький был очень непростой штучкой, когда Сталин шел к нему в гости пить чай, он туда шел не удовольствие получать.
Гораздо проще ему было среди своих, как сказал Мандельштам - «полулюдей». Есть же воспоминания Хрущева о том, как эти получеловеки напивались до животного состояния. Что такое сталинская партийная верхушка? Бандюганы! В молодости сидели по тюрьмам. Они матерились, рассказывали неприличные анекдоты. А с Горьким так себя не будешь вести. И Сталин чувствовал себя у него очень напряженно.
Незначительное предательство
- Сегодня мы смотрим на историю со стороны, когда все уже произошло. Мы знаем, кто победил, кто проиграл, на чьей стороне надо было быть… А они, Скиталец и его современники, находились в ситуации, когда все было непонятно. Как быть? Как уцелеть? Кто прав? Кто виноват? Это все им виделось по-другому.
Скажем, Степана Скитальца в Самаре «нянчил» Александр Смирнов. Его предыдущий «протеже» - Горький - уехал, а Скиталец - фигура, в чем-то ему близкая, из народа. К тому же он рано стал Горькому подражать - и внешне, и в прозе.
Александр Александрович его устроил в «Самарскую газету» и всячески с ним носился. До революции вышла книжка Скитальца, где было стихотворение «Ночи» с посвящением Смирнову. А после революции он это посвящение снял. И более того, вышли воспоминания Скитальца, о том, что в Самаре был такой нотариус, которому дела нет никакого до людей. Они сидят у него в приемной, а он в это время, негодяй, в «Самарской газете» рассуждает о великом и прекрасном. Вот, мол, они, буржуи, все такие!
Было ли это предательством? Все наши братья-писатели пытались спастись после революции. Одни, как Смирнов или Неверов, думали: «Сбегу, затеряюсь». Другие: «Дай-ка я вот этого завалю, а сам цел останусь». Так сделал Степан Гаврилович Скиталец: «Все равно Смирнова уже посадили. Дай-ка я про него напишу, и все подумают, что он подлец, а я из народа». Это даже не подлость, а трагедия. Красное колесо начало этих людей душить и так или иначе по всем проехалось.